Сергей Рахманинов. Воспоминания современников. Всю музыку он слышал насквозь… - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Бедному таперу заплатите что-нибудь за труды.
Водил меня в концерты, в театры. Тогда входил в силу молодой Монахов; он еще не перешел в то время в драму, а опереточный актер он был исключительный. Именно актер, а не тривиальная опереточная фигура, с приевшимися пошлыми трюками и шуточками. Уже в то время виделся в нем большой драматический актер, который позже создал замечательные сценические образы в пьесах «Слуга двух господ» Гольдони, «Венецианский купец» В. Шекспира. Сергей Васильевич специально повел меня смотреть Монахова, которого он ценил и ставил как актера очень высоко.
Я любила ходить с Рахманиновым в театр. Особенно интересно было, когда ему нравилось что-нибудь, а Монахов ему очень нравился. Я зачастую ловила себя на том, что смотрю не на сцену, а на Рахманинова: так он искренно и заразительно веселился.
Прошли, как сон, две недели, кончилась моя поездка в Москву, и надо было возвращаться домой. И стала меня мучить мысль, как же я отдам Сергею Васильевичу долг? Я ведь не смогу этого скоро сделать. Я написала об этом письмо ему, в ответ на которое получила следующее:
«Дорогая моя Зоечка, вот тебе мой адрес: ст. Ржакса. Тамбово-Камышинской жел. дор. Ивановка. С.В. Рахманинов.
Но посылаю его отнюдь не для того, чтобы ты мне отдала какой-то долг, который не признаю и знать ничего не знаю и не желаю. Боже сохрани, чтоб у нас с тобой были б какие-нибудь денежные дела! Посылаю свой адрес на тот случай, если ты соберешься к нам. Кстати: моя жена и мои дети, из собственных средств, только им одним принадлежащих, подарили мне Auto. Приезжай. Буду катать. Всех твоих целую и обнимаю, а тебя особенно крепко и сильно».
Последняя наша длительная и очень счастливая встреча с Сергеем Васильевичем – это пребывание семьи Рахманиновых и их двоюродной сестры, а моей тетки, Анны Андреевны Трубниковой, в Финляндии, летом 1915 года. Были потом еще его приезды в Петроград, было много хорошего и интересного, но беззаботный, домашний, родной Рахманинов запечатлелся мне сильнее всего в то лето.
Перед этим годом Сергей Васильевич очень устал от летних пребываний в деревне. Деревню, простую русскую природу Рахманинов нежно любил, сам был кусочком этой русской природы и, пожалуй, внутри был больше деревенским человеком, чем городским. В эти годы Сергей Васильевич зачем-то решил сам заняться хозяйством и ко всяким треволнениям, которых у него было через край, самовольно прибавил себе целую армию ужасов. Ясное небо, когда дозарезу нужен дождь, – ужас; туча на небе, когда должно быть ведро, – ужас; ветры, засухи, грозы – ужас!
Все это приводило Сергея Васильевича в отчаяние и до предела напрягало его нервы. По письму, которое я привожу, можно представить себе, как ему бывало трудно и как он уставал:
«Дорогая моя Зоечка.
Я не сразу ответил на твое письмо и ты прости меня! Право, ни одно лето не было для меня так тяжело, беспокойно и утомительно. Кроме того, от усталости (или, может, от старости) я стал непростительно позабывчив, и каждый вечер, ложась спать, я вспоминаю с ужасом, как много дел я позабыл сегодня сделать. А на следующий день опять новые дела и желание наверстать недоделанные за минувший день. Конечно, половину опять перезабываю и т. д.
Итак, будь ко мне снисходительна и не сердись на меня. Я тебя очень, очень люблю и был счастлив узнать, что ты выходишь замуж. Желаю тебе от души самого полного счастья, такого, как ты заслуживаешь. А ты такая хорошая девочка, что заслуживаешь быть счастливой «через край»!
До свиданья. Обнимаю и целую тебя и прошу не забывать «старого дядю».
Рахманинов.
9 августа 1911 г.»
Весной 1915 года Сергей Васильевич написал мне письмо, в котором пространно рассказывал о том, что решил провести лето не в своей Ивановке, а где-нибудь в Финляндии, и поручил мне, как своему личному «секретаришке», подыскать ему хорошую дачу. Письмо это было очень интересное, и жаль, что оно у меня не сохранилось.
Мне трудно описать волнение, которое я испытывала при этом ответственном деле, которое, кстати сказать, я выдумала себе сама. Дело в том, что летом я обычно жила у Зилоти, сначала под Выборгом, а потом на даче, которую они себе построили на берегу моря на севере Финляндии. Я любила Финляндию, ее природу, сосны, море, одуряющий запах горячего вереска и хвои… И мне казалось, что Сергею Васильевичу было бы хорошо там отдохнуть и немного прийти в себя от «туч» и «мокнувшего от дождя сена». Поехала я на поиски дачи со старшей дочерью А.И. Зилоти – Верой. Мы долго искали, очень обе волновались и, наконец, нашли дом, благоустроенный, со всякими удобствами, вполне отвечающий требованиям Сергея Васильевича. И семейство Рахманиновых тронулось в путь.
Сергей Васильевич беспокоился за свое будущее пребывание в Финляндии, так как это был второй год войны, и он думал, что на побережье Балтийского моря могут быть какие-нибудь осложнения. Вот письмо, которое он мне по этому поводу писал:
«Милая моя Зоечка, посылаю 25 р. для моего отца. Если твой отец издержал, согласно моему письму, посланные месяц назад 50 р., то эти 25 р. идут за апрель. Если не издержал (чему плохо верю), то деньги оставьте у себя до следующего месяца.
Теперь о Финляндии. Читала ли ты о том, что с дачников берут подписку о выезде в 24 часа, если к тому встретится надобность? Что это значит и взята ли такая подписка с нас? Узнай, пожалуйста, может ли с нами ехать наша фрейлейн, которая германская подданная. Говорят, будто в Финляндию их не пускают.
Горе тебе. Если приеду в Финляндию, то будешь завалена делами. Прости меня.
Твой С. Р.
30 марта 1915 г.»
Дачей Сергей Васильевич остался доволен, но очень дразнил меня тем, что я его не так люблю, как другого моего дядю Александра Ильича Зилоти, и поэтому дачу нашла ему плохую. Что я нарочно сделала все, чтобы ему плохо отдохнуть и т. д. Вот его письмо по этому поводу:
«Милая моя Зоечка маленькая! Если приедешь к нам сюда, то ты будешь ангелом. В этом случае я позабуду о том, что ты мне дала никуда не годный адрес. Только не откладывай, а приезжай скорей. Твоему отцу, если он еще не уехал, передай мой привет и пожелание переколотить как можно больше врагов, будь то турки или пруссаки. Черти окаянные! Если ты приедешь, буду за тобой очень ухаживать. Я знаю, как ты к
