Формула тьмы и света - Татьяна Грай

Здесь было почти пусто. И кроме колдуна инспектор увидел лишь огромный хрустальный шар, лежавший на низкой треноге, вырезанной, похоже, из черного обсидиана.

Шар мягко светился, переливаясь приглушенными цветами спектра.

Ольшес задумчиво уставился на шар. Прислушался к его пульсации. Провел рукой в воздухе, определяя направление токов энергии. И уловил...

Даниил Петрович не сразу осознал суть того, что вытворял хрустальный шар. Но в следующую секунду инспектор охнул и отступил назад. Потому что это было чудовищно.

Изумительной красоты шар втягивал в себя потоки сознаний крыланов. С поверхности земли по четко обозначенным каналам чужой магической энергии в шар вливались чужие умы... и шар заглатывал их, радостно сияя.

А чуть в стороне нелепо подпрыгивала, шелестя крыльями, старая летучая мышь, организовавшая все это безобразие. Спрашивать чародея о том, как он добился таких феноменальных результатов, было бессмысленно. Основную часть его сознания тоже проглотил хрустальный вампир, оставив колдуну лишь малую толику. Тело До-Сона продолжало жить. Но ума в нем было лишь чуть больше, чем в старом башмаке.

Ольшес снова и снова всматривался в шар. Что он делает с потоками сознаний? Куда он их девает? Или как преобразовывает? Но как ни сосредотачивался Даниил Петрович, какие формулы он ни читал, стараясь увидеть то, что скрывалось под светящейся поверхностью, - он ничего не сумел добиться.

Шар был непроницаем.

Но Ольшес не привык отступать. К тому же он и не мог этого сделать. Наверху, в Столице, тысячи крыланов превратились в бродячие тела. А если шар, налопавшись как следует, расширит сферу своей интересной деятельности? Если он способен распространить свою власть на всю планету? Нет, такой вариант Даниила Петровича не устраивал.

А значит, необходимо было шарик усмирить. Не мытьем, так катаньем.

Ольшес улыбнулся, представив, как он входит в эту комнатушку с огромной кувалдой в руках и с размаху врезает по шару... Простенько, но мило. Жаль только, что предугадать последствия подобного жеста не представляется возможным.

Даниил Петрович осторожно приблизился к сияющему диву и обошел его вокруг.

На треноге позади шара он увидел листок.

Темно-желтый листок, на котором красовались три ряда отчетливых знаков.

Даниил Петрович присел на корточки и принялся рассматривать написанное.

Прикоснуться к листку он пока не решался. Слишком велика была исходящая от него сила, и слишком непонятной, чуждой казалась эта сила инспектору-особисту. А Клавдий, потомок тех, кто эту мощь создал, не обладал умениями предков и помочь Ольшесу не мог.

Так что инспектор должен был рассчитывать только на себя.

Даниил Петрович уселся на пол перед треногой в позе лотоса и погрузился в медитацию.

...Прошло около трех часов. Наконец инспектор Ольшес медленно встал и покачал головой. Не слишком много ему удалось узнать. Но кое-что...

Он снова всмотрелся в начертанную на желтом плотном листке трехрядную формулу, явно перенасыщенную дополнительными, малозначащими символами. Зачем они тут?

И наконец инспектор понял.

- Вот как, - спокойно сказал он, беря листок и проводя пальцем по темным знакам. - Вот, значит, как. - Он бросил взгляд на подпрыгивающего До-Сона. - Ты, конечно, об этом и не подозревал, ушастик. И, кстати, интересно, какую часть формулы ты сумел так оригинально использовать?

Но ответить на вопрос инспектора было некому. Впрочем, он и не ждал ответа.

Сунув листок во внутренний карман, Даниил Петрович направился к выходу в кабинет. Он хотел задать несколько вопросов Клавдию, прежде чем приступать к дальнейшим действиям.

Формула, начертанная на листке, служила как тьме, так и свету.

Все зависело от того, как ее прочитать.

Создать такую двойную конструкцию могли только очень сильные и очень знающие умы, не боящиеся к тому же возможной двойственности результата, поскольку для них не существовало разницы между добром и злом. Они обращались равно и к тьме, и к свету, ища нечто третье.

Такие формулы были большой редкостью, насколько знал Даниил Петрович. Более того, знал он это исключительно теоретически. Видеть подобную формулу ему ни разу не приходилось. И, само собой, не приходилось работать с чем-либо подобным.

Так что инспектор обязан был проявить предельную осторожность. Дабы не повернуть события в еще худшую сторону.

Клавдий, обернувшийся толстой лепешкой, расположился неподалеку от письменного стола До-Сона. Едва инспектор шагнул в кабинет, как негуманоид заговорил:

- У вас в руках то главное, ради чего я сюда явился.

- В кармане, - уточнил Даниил Петрович.

Издав странный звук, который инспектор расценил как смех, Клавдий продолжил:

- И вы не знаете, что с этим делать.

- А кстати, - сказал Ольшес, - если вы знакомы с Учением, то должны уже понимать, что врать - нельзя.

- В чем вы видите ложь? - Клавдий был явно удивлен.

- В том, что вы меня уверяли - вы не владеете практически ничем из умений предков. Но это не так, и вы сами прекрасно это знаете.

Негуманоид довольно долго молчал. Инспектор ждал. Ему было очень любопытно, к чему приведет Клавдия очередная активизация умственной деятельности.

- Да, - произнес наконец Клавдий. - Я думаю, дело именно в этом.

- В чем? - Теперь настала очередь инспектора удивляться.

- В Лабиринте, - пояснил негуманоид. - Я прошел через Лабиринт Кармы. Правда, я ничего не увидел, но я там был.

- Лабиринт... - Ольшес запнулся.

Он отлично знал эту историю. На одной из далеких планет, название которой он забыл, потому что оно его совершенно не интересовало, был обнаружен некий лабиринт... и в нем потерялись туристы... а потом лабиринт разрезали на части, ни с кем не посоветовавшись, не подумав как следует... Да, туристов извлекли. Но когда в Управлении начали исследовать камни, доставленные с места происшествия, в дело внезапно вмешались адепты Дхарма-центра. Они затребовали все материалы, и больше о том странном лабиринте в Управлении никто никогда не упоминал.

А теперь Клавдий говорит о Лабиринте Кармы...

- Вы хотите сказать, что ваши способности проявились после пребывания в Лабиринте? - спросил Даниил Петрович.

- Не совсем так, - возразил Клавдий. - Кое-что я, безусловно, знал и умел, и, как вы совершенно справедливо заметили, просто не желал в этом признаваться. Но кое-что действительно проявилось после того, как я провалился в Лабиринт. Прежде во мне этого не было.

- О чем вы? - резко произнес Ольшес, которому надоела манера негуманоида говорить загадками.

- Извините, - понял его Клавдий. - Извините. Просто мне необходимо было все это осмыслить. В общем, во мне родилось желание помогать другим.