История с продолжением - Екатерина Белецкая

– Всё – моё, – прошептала Валентина. – Я – счастливая.

Год прошёл незаметно, как хороший сон. За этот год в жизни Валентины появилось множество нового – отличная трёхкомнатная квартира, мебель, дача, видеомагнитофон… Валентина была на седьмом небе от счастья. Со своими обязанностями на новой работе она справлялась превосходно – они оказались не столь уж сложными. Единственное, что смущало её – так это отношение мужа к её занятиям. – Знаешь, Валюш, – сказал он ей как-то, когда они обсуждали очередное освидетельствование, которые Валентина производила каждую пятницу, – я от этого не в восторге. Тебе не кажется, что от этого всего немного отдаёт… садизмом?… Ты так не считаешь?

– Олежка, это же не люди, – в который уже раз принялась объяснять Валентина, немного уставшая уже от мужниной тупости, – они же всё равно ничего не понимают.

– Валя, но ты же сама говорила, что они кричат, когда их бьют. Значит, боль они ощущают? И тебе их совсем не жалко?

– Ну жалко, конечно, – замялась Валентина, – но я-то что тут могу поделать? От меня там ничего не зависит.

– Я почему-то думаю, что человек, если ему что-то не нравится, обычно не остаётся в том месте, где происходит…

– Достаточно, – прервала его жена. – ты ничего не понимаешь. Ты помнишь, как я туда попала?

– Я помню. Ладно, чего уж там, – Олег махнул рукой. – Я и сам когда-то… Ты только будь поосторожней, ладно? Ты же знаешь…

Валентина знала. Они с мужем являлись полными противоположностями друг другу – бесшабашная, смелая до одури и немного грубоватая Валентина и робкий, скромный и застенчивый Олег Петрович. Тем не менее их брак был на редкость удачным. Они органично дополняли друг друга. К тому же Валентина превосходно понимала, что муж гораздо умнее, чем она сама, и поэтому в сложных ситуациях уповала только на него. Олег, в свою очередь, предоставлял жене решать все житейские дела, с которыми она справлялась превосходно. Они фактически не ссорились, никогда не ругались и во всём безгранично доверяли друг другу. Познакомились и поженились они ещё на севере, Валентине тогда было двадцать семь, Олегу – почти сорок. Оба к тому времени порядочно поустали от жизни. Большой любви ни Валентина, ни Олег, не искали, просто хотелось спокойствия и надёжности. Только позже, уже после женитьбы, Олег признался Вале в том, что и вправду её любит. Не преминув добавить, что это произошло далеко не сразу, но теперь… Он и на самом деле любил жену – до самозабвения. Нельзя сказать, что Валентина любила своего мужа столь же сильно, как он её, но что-то, похожее на любовь, она к нему чувствовала. Может, и не любовь. Привязанность. Привычка. Валентина и сама не решилась бы ответить на этот вопрос, она могла лишь сказать, что без Олега ей становилось как-то не по себе…

Год прошёл, наступил следующий, похожий на предыдущий. Валентина постепенно привыкала к “роскошной жизни”, как их новое существование окрестил Олег, правда не до такой степени, как тот же Лукич – просить заменить красную икру на чёрную, получая заказ, ей и в голову не приходило. Лукич, к слову сказать, появлялся на Предприятие номер один не чаще раза в неделю, взвалив на Валентинины плечи весь груз работы. Та не жаловалась. К тому времени она получила уже шестой уровень допуска, имела право свободно заходить в любой “тим” и любой зал, освоилась и была этим вполне довольна. Спокойное, размеренное течение её жизни ничем не нарушалось и она была этому рада. Время шло, Валентина отметила свой тридцать пятый День рождения. Постепенно она стала ощущать, что скучает – непоседливый нрав не давал покоя. Хотелось чего-нибудь новенького. И это новенькое не замедлило случится.

Приехав на работу и запарковав машину на стоянке, Валентина вошла внутрь здания предприятия, по ходу здороваясь со знакомыми надсмотрщиками. На пороге кабинета её ждал какой-то незнакомый человек в штатском и это Валентину удивило – здесь даже она носила форму.

– Валентина Николаевна? – осведомился он. Валентина утвердительно кивнула. – Вас переводят в срочном порядке на третье. Соберите медикаменты, инструмент, и езжайте. Там какое-то важное дело, откладывать нельзя.

– Вы со мной поедете? – спросила Валентина.

– Нет, что вы. Вот ваши бумаги, пропуск и адрес… найдёте?

– Так это же тут, рядом, – сказала Валентина, заглянув в листочек, – просто подальше… а что там такое?

– Мне не объяснили, сказали, что вы сами разберётесь, на месте. Оттуда пришёл вчера срочный запрос на фельдшера, пришёл ночью, никто, по-моему, не в курсе, что там такое случилось.

– Переводят временно или на постоянную? – Валентина споро укладывала в свой саквояж то, что сочла необходимым.

– Я не в курсе. Я просто курьер.

– Вот всегда так, – Валентина досадливо тряхнула своими роскошными кудрями, совсем недавно покрашенными в модный рыжий цвет, – одни командиры кругом, а чтобы что-то толком объяснить – никого нет.

– Вам просили передать, чтобы вы сегодня вечером позвонили Павлу Васильевичу или Эдуарду Григорьевичу.

– Хорошо, – Валентина уже закончила сборы и стояла в дверях. – Я тогда поеду.

– Да, если вам не сложно… там просили поторопиться.

Пропускной пункт на этом предприятие почти что не отличался от того, что был на прежнем. Валентину пропустили на редкость быстро, её видимо, ждали. Внизу, на четвёртом подземном, она нашла тех двух надсмотрщиков, которые прислали вызов. Увидев их, Валентина поморщилась – от них пахло водочным перегаром и дешёвым табаком, да и рожи их особого доверия не внушали.

– Чего у вас тут? – спросила она с порога. – Лукич заболел? Освидетельствовать сложного некому?

– Да нет, – замялся один из надсмотрщиков, – тут такое дело… посмотреть бы надо. Только он живой пока что. То есть вчера был живой… В общем, помочь ему надо.

– Веди, чего время терять. Заладил…

Непонятно почему, но Валентина испытывала сильнейшее раздражение – то ли от тупости надсмотрщиков, то ли ещё от чего-то, не ясного ей самой. Она пошла следом за надсмотрщиками вниз, на четвёртый подземный этаж, мысленно ругаясь про себя – и угораздило же её ввязаться в такое.

На пороге камеры Валентина остановилась, как вкопанная. То, что она увидела, не поддавалось описанию. То есть, конечно, поддавалось… тело в средней степени разложения, к примеру. А запах… хуже, чем в морге.

– Мама родная, – проговорила она медленно, – Боженьки…

– Как вас по имени-отчеству? – спросил надсмотрщик.

– Валентина Николаевна, – не оборачиваясь, ответила она, – да вы свихнулись тут все. Какой – помочь… Это ж труп!