Отечественная война и русское общество, 1812-1912. Том IV - Сергей Князьков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Источником этих слухов отчасти были иностранцы, оставшиеся в Москве и, конечно, недостаточно осведомленные о предприятии Леппиха. Вот что говорит, напр., в своих воспоминаниях аббат Серюг: на даче Репнина «on ce fabriqueient des pieces de feux artificiels, des fusees a la Congreve et d'autres instruments, destines a l'execution du grand projet» («Les Francais a Moscou». Relation inedite publiee par le Libercier. Moscou, 1911, 27).
170
То же подтверждает Боссе («Mem.», 90), который передает со слов д-ра Жоанно, жившего там, что в печных трубах ростопчинского дома были найдены взрывчатые вещества и горючие материалы. Ростопчин в позднейших своих объяснениях по этому поводу писал: «Один французский медик, стоявший в моем доме, сказывал мне, что нашли в одной печи несколько ружейных патронов… они могли быть положены после моего выезда, чтобы через то подать еще более повода думать, что я имел намерение сжечь Москву. Равномерно и ракеты… могли быть взяты в частных заведениях» («Правда о пожаре Москвы». Сочинения, изд. 1853, 206–7).
171
Глинка передает другую версию: «Я слышал от гравера Осипова, шедшего мимо рядов в день оставления Москвы, что в москотильный ряд брошена была бомба» («Записки о Москве», 63).
172
По словам Евг. Вюртембергского, Ростопчин перед советом в Филях сказал ему: «Если бы меня спросили, то я бы сказал: уничтожьте город прежде, нежели отдавать его неприятелю» («Memoires», II, 154).
173
«Ennuye d'entendre debiteria meme fable, je vais faire parler la verite qui seule doit dicter l'histoire».
174
Неопределенное оправдание Ростопчина производило весьма различные впечатления на читателей брошюры: для Свербеева это полное отрицание, а по мнению Рунича, Ростопчин в этой брошюре «захотел, как ворона, одеться в павлиные перья, приписав лично себе дело, за которое он подлежал бы ответственности перед судом разума и совести, если бы он сделал его без монаршего приказания, по собственному усмотрению» (Ib., 606). Издатель «Русского Архива» П. И. Бартенев считает, что Ростопчин «отрицает только последовательные и преднамеренные правительством распоряжения о сожжении Москвы»… Ростопчин «только приписывает честь высокого самопожертвования не одному себе, но всему русскому народу». Поводом для такого заключения могло служить следующее место в «Правды»: «Главная черта Русского характера… скорее уничтожить, чем уступить… В частных разговорах с купцами, мастеровыми и людьми простого звания, я слыхал следующее выражение, когда они с горестью изъявляли свой страх, чтобы Москва не досталась в руки неприятеля: „лучше ее сжечь… я видел многих людей спасшимися из Москвы после пожара, которые хвалились тем, что сами зажигали свои дома“» (Соч., 262).
175
Сожгли из чувства патриотизма, как доказывает в своих позднейших воспоминаниях ген. Ланжерон: «Пожар Москвы, это геройское деяние, это ужасное, величавое решение, вызванное удивительным самоотвержением и патриотизмом самым пламенным» (Из записок, «Р. Арх.», 1895, III, 150).
176
Для Свербеева доказательством того, что Ростопчин не участвовал в поджогах Москвы, служит, главным образом, то, что тайные пособники Ростопчина доселе никем не открыты. Вероятно, они никогда не будут открыты. С этим фактом приходится мириться. Но нетрудно предположить, что этими пособниками и были оставленные Ростопчиным полицейские, этим пособником был всегда полупьяный сыщик Яковлев, являвшийся правой рукой Ростопчина в подготовлении народного мнения и занимавшийся распространением афиш уже после вступления французов в Москву (Заметки Булгакова, «Р. Арх.», 1866, 702).
«Я имею полное право, — добавляет, кроме того, Свербеев (I, 439), — что, если бы Ростопчин хотя сжег Москву, он предупредил своего приятеля Обрескова… Я имею еще большее право думать…, что если бы он сделал какие-либо распоряжения о сожжении Москвы, то собственный его великолепный на Лубянке дом загорался бы первый». Весьма вероятно, что это и было бы так. Ростопчина можно упрекать в саморекламе и самодурстве, но не в корысти. Если мы примем во внимание сведения, сообщенные Бургоэнем, то сохранность дома Ростопчина, вероятно, придется объяснить поспешным его бегством перед собравшейся на дворе толпой, которая была враждебно настроена к московскому управителю.
177
Бар. Дедем, «Русск. Стар.», 1900 г., июль, 131 стр.
178
Дубровин. «Отечественная война в письмах современ.», 198.
179
В числе таких был и гр. Ростопчин, писавший императору 13 сентября: «О мире ни слова: то было бы смертным приговором для нас и для вас» («Р. Арх.», 1892, VIII, 539).
180
Лошади французской кавалерии были очень крупной породы. Высокие и массивные, они плохо были приспособлены к усталости и лишениям и не могли обходиться без обильной пищи. Это в полной мере сказалось во время отступления. Ср. Pion des Loches, Mes campagnes, стр. 271.
181
Ср., напр., ниже в статье «Партизаны», слова Д. В. Давыдова о гвардии Наполеона во время отступления.
182
Мнение Дедема (Mem., 256) о том, что Кутузов, получив подкрепления, мог бы зайти Наполеону в тыл на Можайск и Вязьму, едва ли может серьезно поддерживаться.
183
Ростопчину были известны и первоначальные намерения Наполеона относительно зимовки в Москве, но он не считал их серьезными: «Он (Наполеон) прикидывался, будто намерен провести в ней (в Москве) зиму»… и пр. Там же, стр. 554.
184
См. т. III, статью «Вторжение».
185
См. в III т. статью «Наполеон».
186
Понятовский давно просил разрешения сделать со своим корпусом диверсию на юго-запад. Еще в Смоленске он умолял Наполеона об этом, как говорили в польских войсках, на коленях. Он считал успех экспедиции обеспеченным и во всяком случае надеялся сделать большой набор в Киевской области и других старых польских провинциях. Его просьбу горячо поддерживал Даву. Ernouf, там же, 262–263. Наполеон не согласился.
187
Об этом см. ниже, ст. «Березинская операция».
188
См. выше статью «Оставление Москвы».
189
«Я бы мог гордиться тем, что я первый генерал, перед которым надменный Наполеон бежит».
190
На основании архивных данных полк. Н. П. Поликарпов («Нов. Жизнь», 1911 г., кн. VIII, стр. 133 и след.) показывает, что начало партизанских действий относится к периоду гораздо более раннему, чем принято думать. Набег Дениса Давыдова приходился на конец августа. Между тем партизаны действовали уже начиная с 20-х чисел июля. Идея партизанских действий принадлежала не Давыдову, не Багратиону, и не Кутузову, а Барклаю-де-Толли. После соединения с Багратионом под Смоленском, 23 июля Барклай сформировал летучий партизанский отряд из Казанского драгунского, трех донских казачьих и Ставропольского калмыцкого полков под общим начальством ген. Винцингероде для действия против левого фланга французов. Уже в ночь с 26-го на 27-ое Барклай получил от Винцингероде важное известие из Велиха о намерении Наполеона двинуться из Поречья к Смоленску, чтобы отрезать нам отступление. И потом отряд Винцингероде все время продолжал действовать против флангов неприятеля, разбившись на более мелкие отряды. Ред.
191
Несомненно, однако, в рассказах о партизанских подвигах были преувеличения: «партизаны, — говорит кн. Волконский, — морочат читателей рассказом о многих небывалых стычках и опасностях» («Зап.», 207, 211). Ред.
192
Его не следует смешивать с маршалом Ожеро, который находился в это время в Германии во главе своего корпуса. Ред.
193
Однако к такому решению приходили с большим колебанием. Чрезвычайно характерно замечание А. Н. Глинки 19 июля: «Только и говорят о поголовном наборе, о всеобщем восстании… Но война народная слишком нова для нас. Кажется, еще боятся развязать руки» («Письма офицера», 9). Ред.
194
«Вытеснен злодей из Москвы, — по выражению одного из современников, — не армией, но бородами московскими и калужскими». Ред.
195
См. статью «Ростопчин, московский главнокомандующий».
196
«Злодеи, — говорит в своих записках Золотухина, — к выступлению из Москвы сделались еще злее, истребляли огнем все попадавшиеся им на пути деревни и города» («Р. Ст.», 1889, XI, 272). Небезынтересное объяснение по этому поводу дает в своей книге Сегюр, говоря о взрыве Кремля: «Отныне все, что оставалось позади французов, должно предаваться огню. В качестве завоевателя Наполеон сохранял все; отступая, он будет уничтожать все: из необходимости ли, пользуясь которой он разорял неприятеля и замедляя его движение, или из возмездия» (Рус. пер., 109). Ред.
