По пути Ориона - Евгений Данилкин

Появился Арубатур опять с гордо поднятой головой, когда над Гариопеем стали сгущаться сумерки, а погрузка была в самом разгаре. Он быстрым шагом проследовал на палубу корабля, распихивая по дороге грузчиков и отдавая им разного рода указания и не обращая никакого внимания ни на коллег, ни на капитана, тут же поспешил к Ориону. Хотя юноше и казалось, что найти его, кому либо, будет сложно, он находился в трюме, тщетно пытаясь вести учёт провизий, но Фук его вообще не искал, а прямо проследовал внутрь корабля. Снующиеся туда-сюда грузчики и постоянно поступающие мешки и тюки, то и дело сбивали Ориона и он окончательно сбился когда знакомый голос окликнул его. Юноша вздрогнул, тут же узнав его и подивившись тому, как он его не мог вспомнить в трактире?

— Орион, мальчик мой! — Юноша обернулся и улицезрел сияющего Фука, стоящего в пяти шагах от него с распростёртыми объятьями. — Рад тебя видеть!

— Я тоже! — Бегло ответил Орион, стараясь не сбиться с подсчета, но тщетно.

— Я тебе кое-что принёс, смотри. — Он достал из-за пазухи, закрученные в портупею деревянные, оклеенные грубой кожей ножны, из которых торчала деревянная рукоять. — Знаешь что это? — Арубатур понимал, что Орион отрицательно ответит и поэтому, присвистнув, продолжил:- О-о! Торговец мне сказал что этот меч- Акинак. Меч способный убить магию. Я сначала не поверил, ведь он пропал давным-давно, но торговец убедил меня за тридцать лукир. — Он достал меч из ножен.

Перед Орионом предстал короткий меч, треугольный с плавно сходящимися к острию лезвиями. Металл клинка немного потемнел, но его заточка, как утверждал Арубатур, была на высоком уровне.

— Тридцать лукир? За это? Тебе что денег некуда девать? — Закричал Орион, сам не зная почему. Видимо из-за нехватки у него денег или из-за не получающейся работы, тем не менее, с гневным лицом он высказал всё, что думает об этом Акинаке.

— Тебе не понравилось? — С горечью в голосе сказал Фук. — А я так старался тебе угодить. Я так скучал без тебя. — Ориону показалось, что Арубатур плачет. Он говорил так искренне, что юноше в миг стало стыдно за свои слова.

— Да нет, нет, Фук… Он хорош… Просто тридцать лукир? — Поспешил оправдаться Орион и Арубатур тут же воспрянул духом.

— Орион, это пустяки. Тридцать лукир- это разве деньги? Держи, я думаю, он принесёт тебе удачу. — Фук торжественно протянул ему меч и убедившись, что Орион его взял, развернулся и поспешил прочь.

— Ты куда?

— Отдыхать!

Удивление Ориона не знало границ. Он ведал, что Фук со странностями, но чтоб отлынивать от погрузки? Куда только капитан смотрит?

— Ты не боишься, что тебя снова накажут?

— Орион, мальчик мой! — Арубатур остановился и медленно повернулся к юноше. — Надо учиться на ошибках. За пятьдесят лукир простой бродяга в этом городе готов работать два дня без отдыху, а я капитану привёл шестерых. Триста лукир и ты отдыхаешь.

— Фук? Откуда такие деньги? — Удивление Ориона всё возрастало. В его отсутствие Арубатур точно преобразился. Новый наряд, деньги, женщины, все, о чём он только мечтал.

— Орион, мальчик мой! Удача сопутствует сильнейшему. — С этими словами он снова развернулся и поспешил на палубу.

Погрузка продолжалась до поздней ночи. Уставшие грузчики еле передвигали ноги, сон подступал и его всё труднее было прогнать. В свете фонарей, что зажглись на "Империи" и в порту, пейзаж резко менялся. Гариопей внизу сверкал множеством огней и гирлянд, "тихий город" спал, погрузившись в темноту, только приглушённый свет гостиниц разбавлял черноту, но на вершине города, на его башне сверкал огонь, яркий, освещающий весь верхний ярус города. Он как звезда, как маяк, светился в ночи, охраняя город и его жителей, как стяг, ознаменовывал неприступность и свободу Гариопея. Движение по пирсу спало, как не старался Буй подгонять грузчиков, эффективности в этом было мало. Тем не менее, в три часа ночи, в полусонном состоянии, команда закончила погрузку. Сходить с "Империи" ни у кого, ни сил, ни желания не было. Капитан назначил отход на раннее утро и покидать корабль на три-четыре часа резона не было, тем более, всем хотелось спать и многие укладывались прямо на палубе корабля.

Впрочем, с первыми лучами солнца, что осветили океанскую гладь, видневшуюся за проливом, громкий, низкий голос Буйя ознаменовал подъём и спавшие всего ничего моряки, бурча и потирая глаза, медленно, но верно, встали на ноги. Настроение портилось ещё и тем, что был понедельник, но капитан настаивал на отходе.

— Мне плевать на всякого рода суеверия! Мы не слабаки, чтобы верить в эту чушь! Мы отходим сегодня! — Кричал он на высказывания по поводу дурного знака "выходить в море в понедельник". По кораблю пошли шушуканья о проклятии и тут же вспомнились встреча с Каплари и слова Арубатура, о связи капитана со злом. Фук от этого гусём ходил и подтверждал свои слова, натаскивая потихонечку новичков против капитана. Новички стали немного роптать, косо поглядывая на капитана, но тот был не приклонен. Даже его правая рука- Буй, не смог его уговорить. В итоге, в семь часов утра, "Империя" покинула бухту Гариопея и направилась на север. Капитан Крикс был занят проходом через узкий пролив и не мог видеть того, что наблюдал стоя на квартердеке Орион. Дуилер, вообще старался не смотреть назад, на порт с его пирсами и возвышающийся за ним город. На пирсе стояла одинокая женщина и смотрела вслед уходящему судну, стояла молча и не двигалась. Орион, конечно, узнал её и обрадовавшись тому, что снова смог увидеть Оливию, замахал ей с кормы. Женщина ответила ему тем же и потом резко развернулась, закрыв лицо руками и поспешила прочь.

" Вот и всё! Может я в последний раз вижу её? Да, определённо в последний". — Пронеслось в голове Ориона. В этот момент ему стало жаль, что он не мог увидеть той лучезарной улыбки Оливии, а наоборот, кажется, заставил её плакать. " Значит, у неё есть какие-то чувства, значит, она тоже любит! Меня или капитана? Всё равно, я не хочу знать". Орион поспешил вниз по трапу на главную палубу, чтоб через минуту взбираться по вантам на рею и наслаждаться попутным ветром, встрепавшим его волосы. "Империя" снова была в строю, она снова уходила в поход и снова с ним, с корабельным клерком Орионом Хьюди.

24 На пороге турнира

Как и было договорено, Дик, Ентри и Мариа перебрались в маленький, но удобный домик Элифер. Кровать отдана была Мариа и Элифер, впрочем, хозяйка спала в эти дни мало. Она усердно трудилась над доспехами Дика и из кузницы её было не вытащить. За это время её кожа значительно погрубела, а на лице появилось множество угорьков, но всё равно они не могли испортить её красоты и привлекательности. Мужчины ночевали на полу, укутавшись в пару пледов, но и им много спать не приходилось. Дикин учащенно тренировался на заднем дворе, беря в спарринг партнеры Ентри. Правда, в юноше достойного противника он не находил и больше оттачивал мастерство с представляемым противником. Ентри же, с большим удовольствием помогал кузнецу в кузнице, стараясь запомнить некоторые не хитрые операции. Вскоре он смело помогал Оливии в осадке и вытяжке.

На сэкономленные деньги Дикину удалось достать неплохого горта и приобрести для него кое-какие доспехи. Правда, немного потемневшие и потёртые от времени, но после того как над ними поколдовала Элифер, они приняли более-менее достойный вид.

Через неделю непрерывного труда, доспехи почти были готовы, оставался лишь шлем, на который Дик хотел набить семейный герб в виде полуовального, заострённого на конце щита со стоящим на его фоне тигром на задних лапах и смотрящего на права. Передние лапы животного должны были лежать на эфесе большого, с его роста, мече, опущенного вниз, а щит пересекаться двумя лентами, которые обвивали корону над ним. Такая чеканка могла занять не один день, а времени оставалось совсем ничего. Элифер хотело было отказаться от этой работы, но Сараллон выдвинул чуть ли не ультиматум: или он выступает с гербом семьи, или он вообще не идёт на турнир. Спорить с ним никто не стал. Элифер и Ентри засели в кузнице, из которой стали слышны не сильные удары молотка и зубила.

Для участия в турнире оставалось одна малость: представить приглашение Дикина. Для этого надо было явиться во дворец Заторона, прокуратора города и предоставить для утверждения участника пригласительное письмо.

Дикин поглубже натянул капюшон плаща, так, чтоб его лицо трудно было разглядеть и направился с письмом. В город уже съехалось достаточно гостей и была большая опасность был рассекреченным. Хорошо б, если Лавариона ещё нет в Кишурмахе и новость о побеге не пришла в столицу Радира, но даже так, присутствие на турнире Дика представлялось опасным предприятием. Сараллон и сам плохо представлял свои действия на турнире, после того как Лаварион узнает о его присутствии. Или его схватят сразу, или дадут закончить турнир и потом схватят. Так или иначе, дальнейшее представлялось очень пасмурным, но решение было принято давно и менять его Дикин не собирался: он будет участвовать в турнире и для этого нёс письмо к судье.