The Firm. История компании McKinsey и ее тайного влияния на американский бизнес - Дафф Макдональд

И это всего один пример. Комиссия по ценным бумагам и биржам позднее обвинила Гупту, что он раскрыл Раджаратнаму конфиденциальную информацию о результатах деятельности Goldman Sachs во втором и четвертом кварталах 2008 года, а также предоставил ему данные о результатах деятельности Procter & Gamble за четвертый квартал того же года. В апреле 2012 года прокуроры добавили это обвинение к другим предъявленным Гупте. Утверждалось следующее: узнав, что Procter & Gamble собирается снизить прогнозы своих продаж, Гупта встретился с Раджартнамом за ланчем. Сразу же после ланча Раджаратнам приказал своим трейдерам продавать акции Procter & Gamble.[517]

Адвокат Гупты Гэри Нафталис с самого начала называл обвинения, выдвинутые против его клиента, «безосновательными», что, учитывая имевшиеся косвенные улики, было, конечно, абсурдно. На протяжении большей части 2011 года Нафталис доказывал: по результатам телефонных разговоров с Раджартнамом Гупта не получил никакой материальной выгоды – ни прямых денежных выплат, ни инвестиций в Galleon. Значит, обвинения в инсайдерской торговле неуместны. В 2012 году Нафталис прибегал к той же простой, как табуретка, линии защиты всякий раз, когда прокуроры предъявляли новое обвинение.

Адвокат Гупты и группа, обеспечивавшая его отношения с общественностью, настаивали, что с тех пор, как разразился скандал, первоначальные инвестиции Гупты в фонд Раджартнама в 2008 году испарились и Гупта потерял все инвестированные в Galleon 10 млн долл. Однако доказательства, представленные обвинением во время процесса над Раджартнамом, указывали на противоположное. В числе этих доказательств были данные о том, что в июне 2008 года Гупта инвестировал 16,4 млн долл. в Voyager Fund.[518] Согласно показаниям свидетелей и записям перехваченных разговоров, Гупта также вел с Раджартнамом переговоры о 10–15 %-ной доле в Galleon International Fund и о возможном получении поста председателя фонда в обмен за представление фонда новым инвесторам.

Через две недели после того, как Комиссия по ценным бумагам и биржам предъявила свои обвинения, 1200 партнеров McKinsey собрались в Вашингтоне на очередную ежегодную конференцию. В том году она проходила в Gaylord National Hotel и в вашингтонском Конференц-центре. В день начала конференции сторона обвинения в процессе над Раджаратнамом воспроизвела в зале суда перехваченный телефонный разговор между Гуптой и Раджаратнамом. Гупта сказал Раджаратнаму, что в Goldman Sachs обдумывают, не приобрести ли Wachovia или AIG Group. Независимо от того, была ли информация незаконной, этот случай – явное нарушение конфиденциальности.

Более того, записи, по-видимому, показывали, что Гупта знал: Раджаратнам платил Кумару за информацию. Записи также свидетельствовали: Раджаратнам говорил Кумару, что, по его мнению, Гупте надоело быть «бедным» консультантом и он хочет войти в «круг миллиардеров», как и Раджаратнам. Ответом на представленные в суде записи послужил взрыв негодования. «Если б Гупта приблизился к месту суда на 50 миль, его бы линчевали», – сказал один из партнеров. Деяния Гупты – «как минимум вопиющий непрофессионализм, а как максимум – преступление», – добавил Йэн Дэвис.[519]

Комитет McKinsey по профессиональным стандартам собрался на очень короткое заседание и вынес решение забыть о судебной системе; партнеры признают нарушение ценностей фирмы в тот момент, когда видят его. На следующей неделе Доминик Бартон позвонил Раджату Гупте и сказал ему, что с этого момент и впредь он становится в фирме персоной нон грата.

Один из бывших директоров считает, что реакция McKinsey на скандал с Раджаратнамом, Кумаром и Гуптой – свидетельство близорукости самой фирмы: «Это как раз то, почему фирма старомодна. Они действительно думают, что Дом (Бартон) сделал звонок исключительной важности. Я бы позвонил в 9:05 утра того дня, когда запись прослушивали в суде. Вне этих стен становишься намного жестче и ершистее. А они восклицают: “Но он был нашим управляющим директором! Так и черт с ним”».

Загнанный в угол Гупта стал резко отвергать обвинения Комиссии по ценным бумагам и биржам. 18 марта 2011 года он предъявил Комиссии иск в Южном окружном суде Нью-Йорка, протестуя против судебного процесса. Пятью месяцами позднее, 5 августа 2011 года, Комиссия по ценным бумагам и биржам сняла обвинения, что на какое-то время создало впечатление, будто Гупта одержал победу в гражданском суде, хотя и не на суде партнеров McKinsey или общественного мнения.

13 октября 2011 года Радж Раджаратнам был осужден за инсайдерскую торговлю и приговорен к 11 годам тюремного заключения. Не прошло и двух недель, как Комиссия по ценным бумагам и биржам переформулировала свои обвинения. Еще важнее, что Министерство юстиции наконец-то сделало давно ожидаемый шаг: оно предъявило Раджату Гупте обвинения в уголовных преступлениях.

В обширном интервью журналу Newsweek, которое Раджаратнам дал через две недели после приговора, он утверждал: агенты ФБР попросили его носить аппаратуру, чтобы поймать Гупту на каком-нибудь акте инсайдерской торговли. Да, Раджаратнам – миллиардер и управляющий хедж-фонда, но Гупта – один из наиболее уважаемых, если не самый уважаемый индиец – лидер бизнеса в США. Сотрудничать с ФБР Раджаратнам отказался. В том же самом интервью Раджаратнам назвал Кумара словом choot (на хинди это грубое обозначение женского полового органа) и сказал: «Это подходит для Кумара».

Раджаратнам пустился в объяснения причин, по которым он, несмотря на мощное давление, не стал «крысой». «Они хотели, чтобы я признал вину и пошел на сделку с правосудием, – сказал Раджаратнам журналу. – Они [хотели] добраться до Раджата. Я не собираюсь делать того, что сделали со мной. У Раджата четыре дочери».[520] По-видимому, ничего властям не рассказал о Гупте и Кумар. Но это не так удивительно. Раджаратнам был шри-ланкийцем. Учитывая, что перехваченные телефонные разговоры изобличали Кумара, у него не было особых вариантов, кроме выдачи властям старого товарища. Но сдать Гупту? После такого с ним отказалась бы иметь дело вся индийская община. Впрочем, в конце концов, Кумар совершил то, чего не следовало, и дал показания против своего бывшего наставника, чтобы избежать тюремного заключения.

Через семь месяцев после осуждения Раджаратнама приговор за инсайдерскую торговлю был вынесен и Гупте. Осуждение Гупты стало возможно отчасти благодаря свидетельским показаниям Кумара. После длившегося месяц процесса присяжным понадобилось два дня, чтобы признать Гупту виновным в трех состоявшихся в 2008 году случаях передачи конфиденциальной информации Раджаратнаму, а также в преступном сговоре. «Выпав из круга уважаемых инсайдеров, Гупта в числе осужденных за инсайдерскую торговлю переместился из роскошных залов заседаний советов директоров в обычную тюремную камеру», – сказал Прит Бхарара, федеральный прокурор округа Манхэттен.[521]

Хотя адвокат Гупты Гэри Нафталис продолжал утверждать, что его клиент не совершал ничего противозаконного, доказательства оказались бесспорными, и присяжным удалось прийти к выводу о виновности Гупты даже по тому пункту обвинения, который некоторые считали самым сильным местом его защиты, – тот факт, что Гупта, по-видимому, не извлек никаких явных финансовых выгод из разглашения конфиденциальных сведений. Но выгоды извлек Раджаратнам, и этого оказалось достаточно для признания вины Гупты. Во всем скандале было нечто специфическое, обусловленное принадлежностью Гупты к McKinsey: Гупта, всегда действовавший за кулисами, уступил финансовые выгоды в обмен на влияние, обеспеченное ему незаконной поддержкой Раджаратнама. Но модель McKinsey (не признавать ни заслуг, ни вины) не выдержала пристального внимания федеральных обвинителей и рассыпалась. В октябре 2012 года Гупту приговорили к двум годам тюремного заключения и 5 млн долл. штрафа. Выслушав приговор, Гупта выразил раскаяние в том, что процесс над ним оказал негативное воздействие на McKinsey, несмотря на то что он давно ушел из фирмы. «Я глубоко сожалею, что McKinsey пришлось отбиваться от негативных комментариев клиентов и прессы. Нахожу некоторое утешение в надежде на то, что фирма, учитывая ее силу и репутацию, не понесет долговременного ущерба», – сказал Гупта.

Самокритичный анализ, развернувшийся в фирме и среди ее бывших сотрудников, коснулся вопросов более глубоких, чем моральные и этические несовершенства двух человек. «Думаю, анализировать следует все то, что произошло после ухода Марвина, – говорит старинный, ныне ушедший на покой партнер фирмы. – Рон Дэниел не смог в полной мере воспринять и унаследовать ценности Марвина. И это открыло дверь проблемам: фирма начала все более сосредоточиваться на измерении результатов, то есть на финансовых поступлениях. В итоге сложились условия, когда всякий, кто приносил фирме хорошие доходы, мог руководить фирмой вне ограничений, введенных Марвином. Что и повлекло за собой последствия. Первое из них – Гупта. Второе – отказ фирмы от обслуживания исключительно руководителей высшего звена.