Королевство крови и соли - Алексис Колдер

верную смерть много лет назад. Возможность увидеть, как я отправляюсь спасать Софию, была для нее мечтой. Я подошла к бывшей королеве и села рядом с ней.

— Ты знаешь, что это неправильно.

Офелия разгладила ткань платья, перекинутого через ее руку.

— Ты знаешь решение, Ара. И ты единственная, кто может это осуществить.

— О чем ты говоришь? — спросила я. — Я здесь не главная. Ты слышала, как меня отвергли. Как я могу это исправить?

Она осторожно положила платье в открытый сундук.

— София, почему бы тебе не попросить свою служанку принести нам что-нибудь на обед?

Офелия немедленно отпустила всех горничных, когда мы вошли в комнату, но Софии, похоже, не показалось необычным внезапное изменение мнения ее матери. Она радостно кивнула и вышла из комнаты.

Бывшая королева притянула меня ближе, ее тон был низким и заговорщицким.

— Посол все еще в нашем дворце, а трибуты уже на своих кораблях. Если бы с ним что-то случилось, возможно, они ушли бы с тем, что у них есть. Он был единственным в той комнате. Никто из его людей не оставался. Они не знают, что София должна присоединиться к ним.

— Ты хочешь, чтобы я убила его?

У меня сжалось в груди.

— Это вообще возможно? Мой отец ударил его ножом, а он даже не вздрогнул. Он уничтожил сотни бойцов своей магией. Его вообще можно было убить?

Я не знала, кем он был и какова степень его могущества.

— Ты хочешь спасти свою сестру? — спросила Офелия.

Я кивнула. Если был шанс спасти Софию, я должна была попытаться.

— Они никого не подпустят достаточно близко.

— Они позволят тебе. Они не заподозрят, если ты придешь сегодня попрощаться, — она пожала плечами. — Все знают, что произошло в садах.

Мои губы дрогнули, и меня охватило чувство вины. Я не могла отрицать, что хотела его той ночью, но я ненавидела то, что это заставляло людей думать обо мне.

— Что, если его нельзя убить? —

спросила я.

— Ты что-нибудь придумаешь, — сказала она.

Мне не нужно было отвечать. Если бы был шанс сохранить Софии жизнь, мы обе знали, что я бы им воспользовался.

— Как бы то ни было, я не знала о твоем отце. Я никогда не знала, что он был… — она покачала головой, не желая произносить это слово вслух.

Никто из нас не сказал ни слова о том, что мы узнали. Не было свидетелей, кроме нас и посла. Я думаю, нам всем было интересно, что это значило для нашей семьи. Если он всегда был вампиром, что это значило для его дочерей?

— Мне нужно время, чтобы выяснить это более осторожно, — сказала Офелия. — Это не меняет сути или того, что я чувствую к своим детям. Но если люди узнают, они придут за нами. За всеми нами.

Она положила ладонь на живот, защищая.

Я протянула руку, накрыв ее ладонь своей.

— Ты знаешь, я бы никогда не сделала ничего, что могло бы подвергнуть опасности моих сестер, — мой взгляд опустился на наши руки, затем я снова перевела взгляд на нее, — или моего брата.

Она кивнула, ее глаза затуманились от слез. Все эти годы она ужасно обращалась со мной, и я ненавидела ее за это. Единственное, где мы смотрели друг другу в глаза, было отношение к моим сестрам. Я всегда полагала, что она видела во мне угрозу, но я поняла, что я также была напоминанием об измене ее мужа. Всякий раз, когда эта мысль приходила мне в голову, я злилась на нее за ее обращение со мной. Это была не моя вина; я не просила, чтобы меня рождали. Но я могла видеть, как трудно было бы жить с этим постоянным напоминанием о том, как мало она значила для мужчины, за которого вышла замуж.

— Мне жаль, Ара, — сказала Офелия.

— Мне тоже, — ответила я.

Она сжала мою руку. Это была самая утешительная и материнская вещь, которую она когда-либо делала. Между нами возникло молчаливое понимание, затем она отпустила мою руку.

— Ты можешь это сделать, Ара.

Мое сердце сжалось при мысли о прекращении жизни Райвина. Я вернулась к тому, с чего начала, задаваясь вопросом, изменит ли что-нибудь его убийство. Не имело значения, чувствовала ли я себя с ним в большей безопасности, чем со своими людьми, между нами ничего не могло быть. Райвин был убийцей. Врагом. Я не могла испытывать к нему ничего, кроме ненависти, даже если бы мое сердце возражало.

Я рано научилась не привязываться. Меня предупреждали, что эмоции приведут меня к неприятностям. Что все, что я любила, было в опасности. Единственное, к чему я позволила себе привязаться, была моя семья. В частности, мои сестры. Посол был мимолетным увлечением. Даже если бы я не прикончила его сама, к утру он бы ушел. Он бы никогда больше не вспомнил обо мне. Я ничего не могла чувствовать к нему.

Так почему же мне было так больно, когда я думала о том, что могу его потерять?

— Спаси ее, Ара, — прошептала Офелия. — Спаси Софию.

Я взглянула на свою мачеху. Женщину, которую я ненавидела всю свою жизнь. Единственное, что у нас было общего, это наша забота и любовь к моим сестрам; ее дочерям. Я знала, что я должна была сделать.

— Обед принесут через несколько минут, — объявила София, возвращаясь в комнату. — Я попросила еще медовых пирожных. Я не уверена, когда смогу съесть их снова.

Мое горло сжалось, когда я поняла, что моя сестра готовилась к смерти, но сохраняла оптимизм ради нас. Я не могла позволить ей отправиться в Конос. Если был способ предотвратить это, я должна была попытаться.

Чтобы спасти жизнь моей сестры, я бы пожертвовал всем.

ГЛАВА 28

Я смотрела сквозь ресницы, скромно улыбаясь, позволяя своим щекам запылать. Я знала, как это выглядит. Я знала, что моя ночная рубашка и прозрачный халат не