У лукоморья - Семен Гейченко

В одном старом домике уже устроился скворец. Улетел рано утром из старого, а прилетел вечером и не заметил, что домик-то новенький. Как на грех, лесники сделали ошибку: на место скворечника поставили синичник. Подлетел скворец, сунулся к дырке, туда-сюда — пролезть не может. Решил проскочить с ходу, разлетелся — ничего не получается. Наконец как-то втиснулся. Вскоре в домике послышалась возня. Оказывается, туда-то скворец залезть ухитрился, а вот обратно вылететь — не может, бьется, словно в тюрьму попал.

Смотрю: что дальше будет? Скворец и так и этак пробует вылететь — ничего не получается. Запищал даже с горя. Решил я помочь беде пичугиной. Взял лестницу, приставил ее к дереву и полез к домику, чтобы садовым ножом увеличить леток. Смотрю — скворец в ужасе забился в угол, притаился и глаза закрыл. Увеличил я дырку, спустился на землю и жду. Замер скворец, не показывается, да так долго, что и я уже стал думать: может, птица со страху богу душу отдала? Смотрю, нет. Появился в дырке кончик клюва, потом клюв, за клювом голова — и… скворец пулей вылетел из домика. Два дня мой сосед и близко не хотел подлетать к домику, а потом всё же вселился — вероятно, решил, что тюрьма ему приснилась.

В новом домике скворец уже вывел на свет пятое поколение. Я окольцевал одного праправнука, вырезав на колечке: «СССР, Пушкин. Михайловское, 24 мая 1965 года». А на другой год получил нежданно-негаданно письмо из Софии, от болгарских школьников — друзей Пушкина, с которыми переписываюсь. Они сообщали мне о том, что Михайловский скворец попал в сети юных орнитологов и был ими выпущен на волю. Весною он снова явился в свои пушкинские края.

Много примечательного в птичьем царстве Михайловского. Есть и чудо-чудеса. Вот одно из них. Осенний отлет птиц в теплые края. Зрелище это неописуемое. Птицы стаями и караванами разлетаются в разные страны: соловьи и горихвостки летят в Эфиопию — родину прадеда Пушкина Ибрагима Ганнибала; стрижи — на Мадагаскар; аисты летят в Африку… Скворцы отправляются на юг Украины, в Болгарию…

Особенно трогательно прощание с Михайловским скворцов. Они чувствуют расставание уже тогда, когда мы еще совсем не замечаем приближения «унылой поры» года. И вот наступают последние дни того месяца, когда опускается на землю какая-то особенная тишина и последняя ласковая теплынь, тогда в Михайловском происходит великий птичий сбор. Кажется, что слетели разом в одно место все птахи. Их тысячи и тысячи, все они садятся на высокие ивы, что у горбатого мостика, и исполняют торжественное песнопение.

Я каждый год с замиранием сердца жду этого часа, и мне всегда грустно оттого, что вижу и слышу это чудо только я и лишь немногие со мною.

АРХИВ СТАРОГО АИСТА

Или вот тоже почти чудо — находка «архива» старого Михайловского аиста.

На усадьбе Михайловского издревле живет аист. Говорят, что эта птица приносит счастье тому месту, где она поселилась…

Много лет назад аист жил на огромной старой кривой сосне, стоявшей на околице, на выходе со двора в сторону озера Маленец. Когда эта сосна засохла — в нее ударила молния, расщепила ствол дерева и повредила гнездо, — сосну спилили, древний пушкинский насельник перебрался на другое место, во фруктовый сад, на старую березу, и жил здесь до войны. Когда же пришла война и фашисты стали рубить Михайловские рощи, аист отсюда ушел совсем. Он вернулся только вместе с людьми, когда фашистов не стало и в Михайловское вновь пришли тишина и мир. Это было весною 1945 года.

Аист вновь поселился на березе, гнездо было очень большое, а береза уже ветхая: во время войны немало ран нанесли ей осколки вражьих снарядов и пуль.

Летом 1956 года налетел на Михайловское ураган и повалил березу на землю вместе с гнездом.

Три года птицы летали над Михайловским, подыскивая для себя новое удобное место. Подыскивал для них новое место и я. Приказал поставить на шести разных деревьях — двух березах, двух липах и двух елях — колеса и бороны, как учит народная примета. И вот наконец птица остановила свой выбор на высокой липе, что стоит при входе на усадьбу с восточной стороны ее — там, где экскурсоводы начинают свой рассказ о деревенском Пушкине. С тех пор на этой липе наши аисты вырастили уже десятое поколение.

Говорят, что аисты петь не могут, что они только трещат. Это неправда! Аист действительно трещит при встрече с другими аистами, при возвращении с полета в свое гнездо, при нападении на его жилище хищника. Треск его напоминает барабанную дробь. Но аист и поет. Это бывает рано утром, на заре, или вечером, при заходе солнца, в тот период, когда подрастает выводок и когда вся семья в сборе. Поет он не очень громко. Пенье его жалостливое и очень приятное.

Недавно на усадьбе пришлось менять одно из двух имеющихся старых аистовых гнезд. Обветшала вершина дерева, на котором гнездо стояло, и аист убоялся в нем плодить свое потомство. Это значит, что люди, которым аист доверил свой род, должны позаботиться о новом гнезде или произвести капитальный ремонт старого.

Как делается ремонт? Просто и непросто. Отважные люди лезут на вершину дерева, удаляют старое гнездо и снимают с его основания борону или колесо, потом удаляется сгнившая часть дерева и на здоровую его часть опять поднимается и ставится большое колесо или борона. Мы в Михайловском обычно ставим колесо. Такое гнездо стоит около десяти лет. За десять лет своего существования гнездо делается огромным, ибо птица каждый год в него что-нибудь добавляет: сучья, ветви, разную траву…

Когда в этом году мы закончили операцию по ремонту старого гнезда, я произвел тщательное обследование старья. Чего-чего в нем только не было: разное-разное тряпье и… целый бумажный архив! Здесь были фрагменты газет «Известия», «Псковская правда», страница специального выпуска «Пушкинский праздник поэзии 1973 года», билет для входа в дом-музей, «Памятка для экскурсанта», обрывок любовного послания какого-то Алеши к какой-то Танечке… Вот так-то!

Кое-что из птичьего царства пушкинского Михайловского сегодня утрачено. Теперь уже нет в наших рощах черного аиста. Есть только белый. Последняя семья «черногуза» погибла несколько лет назад. Гнездо этой птицы, находящееся на южной окраине заповедного имения, разорил какой-то проходимец.

В связи с наблюдающимся в последние годы обмелением озер ушли от нас дикие гуси. Но это дело поправимое. Ведь удалось же нам возвратить в Михайловское других птиц.

СТРАШНЫЕ ГОДЫ

Известно, что гитлеровцы, три года хозяйничавшие на пушкинской земле, тоже были «большими любителями» птиц, и не только птиц, но и пчел. Пчел любили за их чудесный липовый мед. Поэтому в парках Михайловского и Тригорского гитлеровцы срезали старинные липы, в дуплах которых жили большие семьи пчел, и было у них много меду. «Любили» они вальдшнепов, тетеревов, уток, куропаток. «Любили» и птицу певчую — ловили и отсылали ее к себе в Германию в качестве особо ценного трофея. Подумать только — трофей из заповедного имения великого русского поэта!