Переворот.ru - Олег Георгиевич Маркеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Теперь веришь? — спросила она.
— Прокурор бы не поверил, — пробурчал Громов.
— Поверит, когда «пробьёт» номер, с которого тебе был звонок. — Она показала в улыбке результат стараний высококлассного стоматолога. — Номер 8-903-233-12-12 зарегистрирован совершенно легально на моё имя. Позвольте представиться.
Она легко поднялась на ноги.
— Полянская Ирина Константиновна. Для тебя, конечно, просто Ира.
Громов по оперовской привычке пробовать показания на слом сходу спросил:
— Ирина Константиновна, а почему у такой дамы «кривой» номер?
Она ничуть не смутилась.
— «Прямой», господин прокурор у меня для бизнеса. А «кривой», как вы изволили выразиться, для случайных, но перспективных любовников.
— Я в аху… М-да. — Громов ошарашено покачал головой. — Достаточно круто, не стану спорить. Ловко меня сыграли!
Ира по-балетному встала на цыпочки. Ноги у неё были великолепные, и она это знала. Медленно перебирая ступнями, она провернулась вокруг себя. Оценила произведённое впечатление.
— У господина прокурора могут возникнуть вопросы интимного плана. Тебе надо быть к этому готовым.
Ее рука скользнула по узелку на пояске, халатик, шурша, соскользнул с её тела, шёлковой кошкой улёгся у ног.
Ира так же медленно повернулась, показывая себя. Нагнулась, поднимая с пола пульт.
У Громова застучало в висках.
— Достаточно, или ещё посмотришь? — спросила она, гибко прогнув поясницу.
Свет вдруг погас. В комнате сделалось по-ночному тихо. Только отчаянно колотили молоточки в висках у Громова. В горле опять сделалось сухо.
Матрас рядом с ним прогнулся, принимая на себя тяжесть ещё одного тела. Кожи коснулся жар, и Громов вдруг осознал, что лежит совершенно голый. Рефлекторно отстранился.
— У нас что-то было? — глухо спросил он.
Горячая ладонь легла ему на бедро.
— Будет. И будет очень хорошо. Я точно знаю.
— Тебе приказали, что ли? — борясь с брезгливостью, процедил Громов.
— Махди только приказал обеспечить тебе алиби до утра. Остальное — моя инициатива. Отсюда тебя не выпустят. А пока ты здесь, ты мой.
Острые ногти легко царапнули его кожу. Тело сразу же отозвалось таким жутким возбуждением, что Громов обречённо понял, сопротивляться бесполезно.
«Наверно, в воде был не только тоник», — успел подумать он, проваливаясь в горячую бездну, куда его толкала навалившаяся на грудь упругая тяжесть женского тела.
«Д» — 1 23:39 (в.м.)
Огнепоклонник
…Он был Огнём, она мёртвой, чёрной Водой. Он ласкал её упругую чёрную кожу, вдыхая под неё свой жар, пока силы Воды не забурлили черными водоворотами, и тёмные губы волн не потянулись навстречу его жарким поцелуям. И тогда он свился в смерч и вогнал себя в её распахнувшуюся глубину.
Поначалу показалась, что непроглядная темень навсегда растворит в себе его светоносную силу. Но медленно Вода стала возвращать отданный им жар. Сначала едва ощутимым теплом, потом все нарастая и нарастая, она превратилась в бурлящий кипяток пронзительно голубого цвета. Она отдавала ему свои силы и тайны, он возвращал ей сторицей, чтобы через мгновенье получить удесятерённый дар, и так, одаривая и насыщая друг друга, они дошли до точки кипения, когда уже нельзя было отличить, где Вода и где Огонь.
И грохнул взрыв, превратив их в белый туман, застивший солнечный свет. Туман парным молоком залил мир до самых небес, погрузив его во влажные жаркие сумерки. Они длились ровно сто ударов сердца. А потом туман сгустился до темноты, остыл и рухнул вниз ливнем.
Мгла вновь отделилась от света. Вода вновь стала водой, только теперь она была полна жизни и света. А он опять сделался жарким вихрем, несущимся на горящих крыльях над волнами, крутыми, как бедра женщин, способных родить героев…
Мужчина и женщина лежали на полу в круге из сотни вставленных в стаканы свечей. Головы кружил запах горячего стеарина и сухих ароматических трав. Тёплый, трепещущий огненными всполохами воздух накрывал их шатром. Призрачный свет и дрожащие тени искажали пространство комнаты. Казалось, что во всей вселенной есть только они одни, укрывшиеся под балдахином огненного света.
— Ты сделал мне ребёнка, — шепнула женщина.
По её телу ещё бродили жаркие волны, а он уже начал остывать, первым вернувшись с огненных небес в осеннюю московскую ночь.
Почувствовав произошедшую с ним перемену, женщина придвинулась ближе. Обхватила жаркими руками, вжалась в него всем телом.
— Не замерзай, прошу тебя. Побудь ещё немного со мной.
Поздно.
Он уже чувствовал, что мышцы становятся стальной броней, ребристой и твёрдой, как оболочка гранаты. А внутри высыхает и спекается жар, густеет и остывает, чтобы в нужный момент от искры детонатора взрывом отдать всю законсервированную мощь.
Она разжала руки и бессильно отвалилась на спину.
— Свершилось, — прошептала она. — Дальше ты идёшь один, Махди.
Он сел, скрестив ноги.
— Не называй меня так. Это имя для тех, кто ничего не знает и ничего никогда не поймёт. Их головы забиты молитвами, а сердца закаменели от вражды.
— Ты хочешь, чтобы я назвала твоё имя?
— Да.
Она приподнялась, шепнула ему в самое ухо заветное имя. Так и осталась сидеть, положив голову ему на плечо.
Они молча следили за танцем сотни крохотных огненных танцовщиц. Дыхание женщины выровнялось, попало в такт с его дыханием.
Он протянул руку, поднял пиалу с густым черным настоем. Дал пригубить женщине. Она поблагодарила его взглядом. В зрачках плясали огоньки. И без того тёмные губы стали влажно черными, как ягоды ежевики.
— Ты сейчас подумал о другой женщине. Из ресторана. Той, что за ужином сидела за три столика от нас.
Он давно смирился с тем, что она умеет читать самые
