С привкусом пепла - Иван Александрович Белов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Немного обиженный Зотов перекочевал на пол. Вот так вот. Жди своей очереди. От сердца почти отлегло. Осколки по касательной это херня, заживет, как на собаке, пара лишних шрамов не в счет. Внутрь заводили остальных, к счастью, своим ходом, не волоком. Зотов видел побелевшие, грязные лица и напуганные глаза. На большинстве даже крови нет. Что за граната такая? В замкнутом пространстве жахнуло, а потерь почти нет. Попалась с брачком? Всего Зотов насчитал четверых. Троих не хватало. Решетова, Есигеева и часового, того угрюмого, неразговорчивого мужика.
На стол взгромоздили окровавленного человека, Зотов с трудом узнал Решетова. Медсестрички Людочка с Ирочкой, вооруженные ножницами резали куртку и гимнастерку. Капитан лежал без сознания, обмякший, словно тряпичная кукла. Зотов почувствовал тошноту. У Решетова не было лица. Кровь шла толчками и клок волос почему–то торчал около носа, закрывая глаза. Жутко белела оголенная черепная коробка.
Следом внесли второе тело, и за неимением места положили у стены. Часовой Фома Крытов лежал навзничь, закрытые веки подергивались. Над ним захлопотала белокурая Ирочка. В дверь сунулся Карпин, за ним подпрыгивал Колька Воробьев и просматривался невозмутимый, заспанный Шестаков.
Зотов поманил Карпина пальцем, жарко зашептал в ухо:
– Лейтенант, все вопросы потом, бери Кольку со Степаном, организуй охранение, никого к санчасти не подпускать. Слышишь, никого. Гони взашей, хоть сам товарищ Жуков придет.
– Сделаем, – Карпин коротко кивнул и растворился в ночи. Господи, как приятно иметь дело с понимающими людьми.
– Всем посторонним выйти, – глухо приказал Ивашов.
– Товарищи, на выход, не мешайте! – накинулась Людочка на партизан. Тех как ветром сдунуло.
– Ирочка, что там? – спросил через плечо Ивашов.
– Тупая травма головы, гематома, пульс прощупывается, – отчеканила медсестра, осмотрев Фому.
– С этим закончим, сразу на стол!
Внутрь протиснулся Марков, покосился на Решетова и спросил:
– Как он?
– Без сознания. Сильнейшая контузия, – отозвался Ивашов, колдуя над головой раненого капитана.
– Паршиво выглядит, – Марков утробно сглотнул.
– Да в порядке он, жить будет, – фыркнул Ивашов. – Кожу осколком срезало, гляньте.
Доктор подцепил пинцетом лоскут окровавленного скальпа величиною с ладонь и, примерившись, вернул на законное место. Лицо Решетова стало похоже на голову деревенского пугала, сшитую из старого, разорванного мешка.
– Заштопаем, всего и делов, – Ивашов жестом фокусника вытянул руку. – Людочка, нитку, иглу.
Марков поспешно отошел, присел к Зотову и шепнул:
– Есигеев погиб.
–Погиб? – Зотов не поверил ушам. Вот и потери накликал.
– Всего осколками посекло, – кивнул Марков. – Грудь, лицо, в кашу, едва опознали. Какой стрелок был, любо-дорого, второго не сыщешь. У него в руках граната, стало быть, и рванула?
Есигеев, Есигеев… Значит это он метнулся к гранате. Хотел отбросить или прикрыл собой остальных. Благодаря шорцу легко и отделались. Эх! Зотов осмотрелся, кроме персонала посторонних в санчасти не осталось. Ну ничего, придется выкручиваться. Заодно проверим, кому здесь можно доверять, а кому нет. И сказал:
– Это не несчастный случай, товарищ командир. Гранату забросили в землянку.
Марков поперхнулся.
– Чего?
– Кто-то бросил гранату, – терпеливо повторил Зотов. – Я видел, как она влетела в дверь. Решетов тоже видел, и Есигеев, он закрыл гранату собой. Поэтому мы и живы сейчас.
– Но…, но, – растерялся Марков.
– Бросили? – недоверчиво хмыкнул, сидящий рядом Кузьма. Партизанский госпиталь погрузился в вязкую тишину. Ивашов прекратил шить и смотрел на Зотова, как на умалишенного. Медсестрички пооткрывали рты.
– Именно бросили, – подтвердил Зотов. – Зачем? Ну я не знаю, развеможеткто пошутить немножкохотел.
– Это Лукин, – подскочил Кузьма. – Сукой буду, это Лукин!
– Ну нет, – возмутился Марков. – Не мог Владимир Алексеевич, ну никак не мог!
– Это не Лукин, – согласился Зотов. – Думаю, наш убийца активизировался. Надоело резать поодному. Немецкая операция спутала карты. Ему нужен Решетов, а возможно уже завтра отряд снимется с места, а что будет послезавтра не знает никто. Вот он и засуетился. Оглушил часового и угостил нас гранаткой. И я хочу, чтобы вы об этом молчали.
– С хрена ли? – удивился Кузьма.
– А потому что я так сказал, – в упор посмотрел на него Зотов. – Это наш последний и единственный шанс выманить убийцу и ухватить за причинное место. Для всех взрыв останется несчастным случаем, Михаил Федорович лично объявит об этом по лагерю. Я хочу, чтобы убийца думал, что остался незамеченным. Списывайте на самоподрыв, упоминайте о возможном участии Лукина, мне все равно. Пусть убийца занервничает и сделает следующий шаг. Ясно?
– Ясно, – Марков машинально кивнул.
– И главное, – Зотов понизил голос. – Мы распустим слух, будто Решетов тяжело ранен, и помочь в наших условиях ему невозможно. Это ляжет на плечи доктора и медсестер. И это не игрушки, девчата, настоящее дело.
Медсестры переглянулись и закивали, глазенки блестели. Еще бы, безвылазно сидеть при санчасти, а тут сразу чуть ли не боевая операция.
– Михаил Федорович, – продолжил Зотов. – Запустит дезу, мол через сутки за Решетовым прилетит самолет для эвакуации на Большую землю. Все-таки герой, заслуженный партизан, Центр вполне может пойти на эвакуацию, подозрений это не вызовет. А теперь, товарищ командир, поставьте себя на место убийцы. Вы почти достигли цели, но жертва уплывает из рук и скорее всего навсегда. Ваши действия?
– Попытаюсь закончить начатое, – без раздумий ответил Марков и хлопнул по бедрам. – Убийца придет за Решетовым следующей ночью!
–А может и днем, – хищно осклабился Зотов. – И мы будем его поджидать.
– Ага, так он и полезет, зная, что вы тут сидите, – скептически хмыкнул Ивашов, закончив зашивать голову капитана. Решетов в себя так и не пришел.
– А уж это моя забота, – откликнулся Зотов. – Ваша задача распустить слухи и держать языки за зубами. Дальше…, дальше как получится. Расставим ловушку и посмотрим, кто в нее попадет. Эту ночь и следующий день при Решетове всегда должен кто-то быть. Лучше всего сестрички и доктор. И поблизости должна ошиваться пара бойцов. Никого не пускать.
– Сделаем, – кивнул Кузьма. – Пусть только сунется, порежу на ремни.
– Начинаем операцию «На живца», – Зотов обвел партизан пристальным взглядом. – А я пока поищу АнюЕрохину. За дело!
