Год любви - Рози Томас

«Ну, скажи же, Хлоя!» – пронеслось у нее в мозгу.

– Или оставить ребенка, – наконец решилась вымолвить Хлоя, – или сделать аборт, – она всхлипнула и отвернулась от Элен. – Я уверена только в одном. Прежде, чем что-либо решить, я должна рассказать Оливеру. Не потому, чтобы его о чем-то просить, а просто чтобы он знал. Ведь это справедливо, Элен!

Элен посмотрела Хлое в глаза и не стала ее ни одобрять, ни разубеждать.

– Он сейчас у себя, – сказала она. Это означало: не надо медлить. Решайся!

Хлоя взяла со спинки стула красную куртку и надела ее. Потом беспечно помахала Элен рукой (хотя на душе у нее было вовсе не весело) и пробормотала:

– Ладно… Пока!

Когда она шла по направлению к Башне Тома, торчавшей над городом, как огромный палец, она держала руки в карманах, и никто не видел, что кулаки у нее сжаты. Она вспоминала Оливера, как он спал, а на переносице у него не исчезала глубокая морщина, и как ей показалось, что можно будет закрыть дверь, отгородившись от всего, что произошло между ними, и равнодушно уйти. Ее вдруг ужасно затошнило. Хлоя тщетно пыталась подобрать нужную фразу, с которой можно было бы начать разговор.

«Оливер, я должна тебе кое-что сказать…»

«Оливер, ты помнишь, что произошло в ночь после банкета?..»

«Оливер, я беременна. Это твой ребенок…»

Хлоя закусила губу и заставила себя идти дальше.

– Да-да? – сразу же откликнулся Оливер на ее нерешительный стук в дверь.

Как только Хлоя ее открыла, ее оглушила громкая музыка. Магнитофон был включен на полную громкость. Оливер сидел, ссутулившись в кресле, а к нему ластилась юная, худенькая девушка. Ее волосы были зачесаны набок и собраны в светлый пучок. На мрачном лице Оливера была написана скука, но когда он увидел Хлою, то слегка оживился.

– Привет! – сказал он. – Я все собирался к тебе зайти, но что-то завертелся… даже смешно. Выпей! Хочешь – вина, а хочешь…

– Оливер, мы можем с тобой поговорить?

– Ну, конечно! Сильвия, сделай потише музыку. Сильвия кинулась к магнитофону, ее коротенькая яркая юбочка при ходьбе раздувалась. Освободившись от ее объятий, Оливер встал и тупо уставился в окно на Кентерберийский Двор.

– Проклятый Оксфорд! – Оливер резко хохотнул. – Хотя… чего мне особенно волноваться? Мой преподаватель пригрозил, что меня выгонят. Привязался ко мне с экзаменами. Неужели он действительно считает, что мне есть дело до этих поганых экзаменов? Твердит одно и то же, как заезженная пластинка. А, ладно, плевать! Сегодня суббота, и я свободен. Поеду покататься на лыжах. Я вообще-то не большой любитель снега и шнапса, но это все равно лучше, чем торчать здесь.

Хлоя услышала в его голосе новые металлические нотки. Морщины на переносице стали глубже, и вдобавок появились другие – у губ. Хлоя пыталась сказать: «Давай поговорим наедине, нельзя ли нам поговорить наедине?» Но тут дверь распахнулась снова. Появились двое молодых людей в грязных белых рубашках, лица у них были бледные, нездоровые, волосы гладко зачесаны назад.

– Ну, ты идешь с нами, Оливер, или нет? – спросил один из них.

Хлоя съежилась. В этих людях было что-то угрожающее.

– Да-да! Сейчас. Мы собираемся в Лондон на какую-то вечеринку, – объяснил Оливер. – Извини, но я уже уезжаю.

Он что-то припомнил, потер пальцами глаза, а потом ущипнул себя за переносицу.

– Черт! Ты же хотела со мной поговорить! Это что-то срочное?

Хлоя посмотрела на него, посмотрела на равнодушную Сильвию, на нетерпеливых, немного враждебных и странных друзей Оливера… Сам Оливер мялся у дверей, явно порываясь уйти.

– Нет, – холодно проронила Хлоя. – Ничего срочного нет. И вообще это неважно. Желаю хорошо повеселиться на вечеринке, Оливер!

Он нахмурился.

– Послушай, я вернусь… ну, через пару дней! Приходи в гости, пообедаем.

Но Хлоя уже его не слышала, она сбежала вниз по ступенькам и выскочила на Кентерберийский Двор. Хлоя шла быстро, словно торопясь на свидание, но у моста Фолли резко остановилась. Большой квадратный дом розовел в лучах солнца; отражаясь от окон, солнце било ей прямо в глаза. Это неожиданно напомнило ей о том, как она впервые приехала в Оксфорд. Она собиралась заниматься тут при уютном свете настольной лампы, узнать много нового, внутренне измениться. Все это была ложь!

Ничего не изменилось! Хлоя сурово осудила себя. «Ты убежала от Лео и попала прямо в объятия к другому мужчине, – думала она, – так что нечего обольщаться. Все это было лишь предлогом для того, чтобы заарканить очередного мужика. И вот, посмотри на себя! Ты забеременела от пьяного мальчишки, которого едва знаешь и на которого тебе глубоко наплевать. И ты по-прежнему одна».

Дура!

Хлоя вдруг преисполнилась решимости. Расправив плечи, она сбежала по ступенькам моста на остров.

Элен сидела в комнате Пэнси. Девушки явно говорили о Хлое. У Элен был довольно несчастный вид, однако Пэнси держалась совсем по-другому, деловито.

– Ладно, – вяло проговорила Хлоя, – хорошенького понемножку. Какой телефон у этого врача?

В комнате воцарилось молчание. Потом Элен и Пэнси подбежали к Хлое. Она напряглась, но вдруг осознала, насколько ей приятны их дружеские объятия.

– Что он сказал? – спросила Пэнси.

– Ничего. Он ничего не мог сказать, потому что я промолчала, – Хлоя говорила нарочито беспечно, Элен и Пэнси переглянулись. – Я пришла туда немножко не вовремя. Сама не знаю, чего я ожидала. Вряд ли я надеялась, что он изъявит восторг и предложит мне руку и сердце.

Пэнси крепко обняла Хлою.

– Да Оливер и с самим собой-то не может справиться! Он не тот человек, к которому можно обращаться за помощью или даже за советом.

– Верно. И все-таки он кое-чем мне помог. Благодаря ему, я решила с этим покончить, причем справиться со всем в одиночку. Так что пожалуйста дай мне телефон доктора, Пэнси.

Пэнси написала телефон на листочке бумаги Хлоя, не глядя, взяла его и сжала в кулаке.

– Спасибо.

Впервые за все это время Элен заговорила, голос ее звучал неуверенно.

– А ты не хочешь, чтобы кто-нибудь из нас с тобой поехал?

Хлоя ответила очень решительно:

– Нет. Я поеду одна.

Но внезапно их поддержка оказалась ей необходима, как воздух, и она добавила:

– Вы ведь понимаете, что мне необходимо это сделать? Что у меня нет другого выхода?

На лице Элен отразилась жалость.

– Хлоя, только ты можешь решить, что надо делать. Но на твоем месте я бы поступила точно так же.

Элен ни словом не обмолвилась о том, что поведение Оливера ее тревожит, не поделилась своими страхами, которые день ото дня становились все сильнее, поскольку у нее создавалось впечатление, что его жизнь непоправимо запутывается. Но в душе она сочувствовала Оливеру не меньше, чем Хлое.