Письма и документы (1917-1922) - Ю Мартов

Этот шаг, кстати, не всеми одобрен из тех, которые во всем остальном идут с ЦК. Многие, как Федор Андреевич [Череванин] у нас, и практики в разных местах, предпочли бы, чтобы наша оппозиционность проявилась и в вопросе обороны, отказались что-нибудь делать, пока не изменится режим. Но теперь, когда разгром контрреволюционных войск привел к снятию блокады, я надеюсь, что эта правая оппозиция (не имеющая ничего общего с правым крылом Либера и Ко., отвергающим всю нашу политику) признает нашу правоту. Гораздо неприятнее имеющаяся у нас оппозиция слева, которая целиком почти овладела Бундом182 и имеет корни и в русских организациях. Не говоря уже о Бунде, который на девять десятых усвоил себе коммунистическую идеологию (Рахмилевич183, cчитающийся там "умеренным", во всем, по существу, большевик; Абрамовича они считают отпетым оппортунистом), но и другие "левые" утратили всякую принципиальную линию, отличную от большевизма: готовы признать Советы "высшей формой", а III московский Интернационал184 --единственно способным объединить пролетариат и т. д. Время от времени иные из них уходят от нас формально и кончают вступлением в коммунистическую партию. Из крупных имен за последнее время ушли Хинчук и Булкин185 (вообще, преимущественно уходят бывшие правые, проявляющие в отношении к коммунизму тот же оппортунизм, который проявляли раньше к буржуазии). Оба пока еще к коммунистам не ушли.

Теперь о нашем отношении к проблемам международного движения. После Берна и Люцерна186 мы окончательно укрепились в убеждении, что, в сущности, говорить о восстановлении Интернационала в данное время не приходится. Не только нельзя представить себе в одном Интернационале правых социалистов, с одной стороны, и партии, вошедшие в ленинскую организацию, с другой, но и сколько-нибудь органическое единство между правыми и центром невозможно до тех пор, пока первые не расквитались окончательно с политикой национализма и готовы вместе с буржуазией подавлять вооруженной силой движения другой части пролетариата. А до этого расквитания дело далеко еще не дошло. В этой невозможности органического единства мы видели и действительную причину неудачи кампании за социалистическое вмешательство в русские дела: ибо всякое осуждение большевистских методов и формулирование позиции в вопросе о диктатуре и демократии a priori187 лишены какого бы то ни было морального и политического значения, или являются результатом соглашения с Вандервельдом188, Гомперсом189, Тома190 или Шейдеманом, которые в русской политике связаны соучастием в империалистских видах буржуазии Антанты respective191 Германии на Россию и соучастием в совместной с своей буржуазией борьбе против местного большевизма и которые в вопросе о демократии уже обличены фактами в том, что под этим словом понимают формы (и только формы) парламентаризма, прикрывающие нынешнюю военно-полицейскую диктатуру плутократии.

Поэтому мы признали, что может идти речь о конгрессах и конференциях, на которые допускались бы все рабочие партии и которые позволили бы достигать некоторых общих шагов по отдельным вопросам и дали бы возможность формироваться принципиальной действенной программе центра, сплачивающего элементы, порвавшие и с Burgfriedenspolitik192 и с коммунизмом; но не должно быть речи о "восстановлении II Интернационала" как организации, претендующей на руководство международным движением и связывающей отдельные партии взаимной ответственностью. В этом духе мы еще в прошлом апреле приняли прилагаемую резолюцию с выводом, что на конференциях типа Люцерн--Берн мы можем быть представлены только для информационных целей.

С тех пор опыт лишь укрепил в нас это мнение. Добрая половина национальных партий и фракций II Интернационала сейчас сидит в правительствах своих стран или не сидит, [но] являются, по существу, правительственными. Попытки при таких условиях демонстрировать на конференциях единое мнение интернационального рабочего класса лишь дискредитируют эти конференции и создают в революционных элементах представление, что единственно независимым от буржуазии и способным к мобилизации международного пролетариата является московский центр Ленина. С другой стороны, элементы центра, вопреки Вашим попыткам к правильному пониманию многих из них, чересчур замкнулись в местную борьбу и не делают никаких серьезных шагов, чтобы сплотить свои собственные силы в единый интернациональный блок с действенной программой, прежде чем определять свои отношения к объединительным попыткам справа и к деятельности ленинского Интернационала. В течение полутора лет центр, не осуществив даже экспедиции в Россию, очистил все поле для коммунистов и, в конце концов, в лице независимых, стал на путь, ведущий в Каноссу193. Мы (я говорю о себе, Федоре Ильиче, Абрамовиче и других близких товарищах) хотя и допускаем, что, быть может, в будущем, за невозможностью полного единства, образуется Интернационал из одних центра и левой, но это считаем возможным лишь после значительной эволюции левых, сейчас же такая группировка означала бы капитуляцию перед большевизмом и априорный отказ от восстановления объединяющего все пролетарские партии Интернационала. Сейчас, думаем мы, центр может (и должен) сделать одно: собрать в международном масштабе свои собственные силы, выработать свою принципиальную программу и свою международную политику и вести идейную борьбу направо и налево. Если нам удастся теперь "пробить окно в Европу", мы будем воздействовать на немцев, французов и т. д. в этом направлении194. Наши собственные "левые" в этом вопросе особенно поддаются импрессионизму195 и теперь, после съезда независимых196, требуют установления блока центра с левой и ориентации на московский Интернационал как единственный действенный центр международной революции. На этом пункте нам предстоит выдержать бой на предстоящем 24 февраля совещании комитетов (неполноправная конференция).

Кажется, все существенное Вам сообщил. Остается -- о наших отношениях с правящей партией. После поездки за границу Литвинова197, когда запахло переломом в политике Антанты, она стала заигрывать с нами (по-своему, по-медвежьи). В ответ мы потребовали разрешения нам выпускать хотя бы ежемесячный журнал и бюллетень ЦК. Большевики, согласившись "принципиально", тянули полтора месяца с практическим решением вопроса, и когда мы, разоблачив этот "саботаж", потребовали немедленного ответа: да или нет? --они ответили: "преждевременно". Потом дали нам понять, что другой ответ сможет быть дан после съезда Советов, куда нас пригласили198. Наше поведение на съезде (прочтение декларации с обличением террористической политики и абсолютистского режима) их "разочаровало", и дело осталось в прежнем виде. Теперь хотим возобновить "ходатайство". За границу упорно не пускают никого из нас. Сейчас здесь -- в составе делегации латышского Красного Креста --находится Мендерс199. Как и все члены делегации, он, в качестве представителя союзной державы, находится под охраной и не может общаться с местными учителями. Все хлопоты и его, и наши, чтобы ему позволили повидаться со мной, до сих пор не увенчались успехом.

Посылаю Вам свое письмо, которое я недавно поместил в органе группы отколовшихся от Чернова влево эсеров "Народ"200 по поводу инсинуации черзвычайки против Александра Павловича [Аксельрода]201. Чрезвычайка не отвечала. Шлю привет ему и Самуилу Давыдовичу [Щупаку]202 (все еще он в Швейцарии?).

Наши все шлют Вам привет и пожелание здоровья. Письма и материалы для нас можете посылать в Ригу на имя члена Национального совета Ф. Мендерса. Крепко обнимаю и жму руку.

Ю.Ц.

О смерти Веры Ивановны [Засулич]203 Вы, конечно, знаете. Алекс[андр] Никол[аевич] [Штейн]204 говорит, что она умирала в ужасном состоянии, проклиная всю свою революционную деятельность. Жилось ей в последнее время довольно тяжело.

На всякий случай: разумеется, все слухи, будто я, Федор Ильич и другие должны были войти в правительство, чистый вздор, как видно, намеренно распространенный азиатским дипломатом Литвиновым. Никогда не велось об этом не только переговоров, но даже намеков на переговоры.

ПИСЬМО А. Н. ШТЕЙНУ

26 марта 1920 г.

Дорогой Александр Николаевич!

С месяц назад я отправил большое письмо Каутскому с оказией, с которым, я надеюсь, Вы ознакомились, если оно дошло. Теперь спешу воспользоваться новой оказией, чтобы отправить Вам это короткое письмецо. К сожалению, уезжающий товарищ не предупредил заранее, и я не мог приготовить для Вас копию с только что принятой нами резолюции по вопросу об Интернационале, который мы снова рассматривали в связи с решением Независимой партии. Сведения, приходящие из Германии в передаче, главным образом, американских радио, не дают сколько-нибудь ясной картины событий205. Большевистская печать старается комментировать их в том смысле, что это -- немецкий "октябрь", хотя Радек206 и предостерегает их от этой иллюзии и не скрывает в интимных разговорах, что он считал бы счастливейшим исходом "если бы Unabhangige207 удалось добиться той "сделки", которая предотвратила бы разгром левых элементов и реванш военной клики и за которую, конечно, он же немедленно начал бы травить их как "предателей и изменников". Впрочем, он решился высказаться о необходимости и желательности "сделки" также в своем докладе на публичном заседании Московского совета 23 марта, что не помешало после его доклада коммунистам внести приветствие немецкому пролетариату, призывающее его отвергнуть "всякую сделку" и идти напролом. Я указал в своей речи на эту непоследовательность, требуя, чтобы не было фразы против "сделок" и предлагая прилагаемый при сем текст, который, конечно, был отвергнут и который мы теперь посылаем от имени нашей партии и просим Вас опубликовать.