Крейг Кеннеди - Артур Б. Рив
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как она могла иметь какое-либо отношение к этому делу? – недоверчиво спросил я.
Кеннеди не пытался ничего объяснять.
– Это роковая ошибка, Уолтер, для детектива предполагать, что он знает, кто и что сделал бы в каких-либо обстоятельствах. Единственный безопасный путь для него – выяснить, что сделали люди, о которых идет речь. Люди всегда совершают неожиданные поступки. Это как раз тот случай, как ты видишь. Я просто пытаюсь вернуться к фактам. Пойдем; я думаю, в конце концов, мы можем и не оставаться на ночь. Я бы хотел заехать по дороге в город повидаться с миссис Годвин.
Когда мы поднимались на холм, я с удивлением увидел, что у окна никого не было, и никто, казалось, не обратил внимания на наш стук в дверь.
Кеннеди быстро повернул ручку и вошел.
В кресле, бледная, как призрак из могилы, сидела миссис Годвин и смотрела прямо перед собой, ничего не видя, ничего не слыша.
– В чем дело? – потребовал Кеннеди, подскакивая к ней и хватая ее за ледяную руку.
Выражение ее лица, казалось, слегка изменилось, когда она узнала его.
– Уолтер, немного воды и немного бренди, если есть.
– Скажите мне – что случилось?
С ее колен на пол упала желтая телеграмма, но прежде чем он успел ее поднять, она выдохнула:
– Апелляция – она отклонена.
Кеннеди взял телеграмму. Это было сообщение без подписи, но не от Кана, как ясно показали его формулировка и фактические обстоятельства.
– Казнь назначена на неделю, начинающуюся пятого числа, – продолжила она тем же глухим механическим голосом. – Боже мой, это же следующий понедельник!
Она уже встала и расхаживала по комнате.
– Нет! Я не собираюсь падать в обморок. Я бы хотела. Жаль, что я не могу плакать. Хотела бы я что-нибудь сделать. О, эти Элморы – они, должно быть, послали ее. Никто не был бы так жесток, кроме них.
Она остановилась и дико уставилась в окно на тюрьму. Ни один из нас не знал, что сказать в данный момент.
– Много раз из этого окна, – воскликнула она, – я видела, как человек выходил из тюремных ворот. Я всегда слежу за тем, что он делает, хотя и знаю, что это бесполезно. Если он встанет на свободном воздухе, резко остановится и внезапно поднимет глаза, окидывая долгим взглядом каждый дом – я надеюсь. Но он всегда оборачивается, чтобы быстро оглянуться на тюрьму, и почти бегом спускается с холма. Они всегда останавливаются таким образом, когда стальная дверь открывается наружу. И все же я всегда смотрела и надеялась. Но я больше не могу надеяться – больше не могу. Последний шанс упущен.
– Нет, не последний шанс, – воскликнул Крейг, бросаясь к ней, чтобы она не упала. Затем он мягко добавил, – вы должны немедленно отправиться со мной в Ист-Пойнт.
– Что… оставить его здесь… одного… в последние дни? Нет—нет—нет. Никогда. Я должна его увидеть. Интересно, сказали ли они ему уже?
Было очевидно, что теперь она потеряла веру в Кеннеди, во всех.
– Миссис Годвин, – настаивал он. – Поедемте, вы должны. Это последний шанс.
Он нетерпеливо рассказывал о том, что днем обнаружил маленький детектоскоп.
– Мириам? – ошеломленно повторила она. – Она… знает что—нибудь… этого не может быть. Нет, не питайте сейчас ложных надежд.
– Это последний шанс, – снова настаивал он. – Пойдемте. Теперь нельзя терять ни часа.
Теперь не было никакой задержки, никаких размышлений. Ход событий вынудил Кеннеди действовать открыто, и он намеревался воспользоваться каждым драгоценным моментом.
Спустившись с холма, наша машина помчалась в город, а миссис Годвин все еще протестовала, но едва ли понимала, что происходит. Независимо от платы за проезд, Кеннеди позвонил в свою лабораторию в Нью-Йорке и попросил двух своих самых внимательных студентов упаковать вещи, которые он подробно описал, чтобы немедленно доставить в Ист-Пойнт поездом. Кан тоже, наконец, был найден и вызван, чтобы встретиться с нами там же.
Мили никогда не казались нам длиннее, чем они были, когда мы мчались по стране из Оссининга в Ист-Пойнт, молчаливая вечеринка, но взвинченная волнением, которого никто из нас никогда раньше не испытывал.
Мы с нетерпением ждали прибытия людей из лаборатории Кеннеди, в то время как мы устроили миссис Годвин как можно удобнее в номере отеля. В одной из гостиных Кеннеди, как мог, импровизировал лабораторию. Тем временем прибыл Кан, и мы вместе искали тех, чья связь с этим делом или интерес к нему делали необходимым их присутствие.
Было уже далеко за полночь, когда поспешное совещание собралось; кроме нас присутствовали миссис Годвин, Сало Кан, Элморы: Килгор с Холлинсом.
Как ни странно, комната, как мне показалось, почти приобрела знакомый вид лаборатории в Нью-Йорке. На столах было то же самое нагромождение тюбиков и банок, но, прежде всего, то же самое чувство ожидания в воздухе, которое я привык ассоциировать с прояснением дела. В воздухе витало что-то еще. Это был специфический мышиный запах, неприятный, и он принес облегчение, когда Кеннеди начал тихим голосом рассказывать, почему он так поспешно собрал нас вместе.
– Я начну, – объявил Кеннеди, – с того места, на котором остановился штат, – с доказательства того, что мистер Годвин умер от конина или отравления болиголовом. Конин, как известно каждому химику, имеет долгую и хорошо известную историю. Это был первый синтезированный алкалоид. Вот образец, эта бесцветная маслянистая жидкость. Без сомнения, вы заметили мышиный запах в этой комнате. Всего лишь одна часть конина на пятьдесят тысяч воды испускает этот запах – он характерен. Я действовал с чрезвычайной осторожностью в своем расследовании этого дела, – продолжал он. – На самом деле, в противном случае в этом не было бы никакой ценности, поскольку эксперты, похоже, установили присутствие конина в организме с абсолютной уверенностью.
Он сделал паузу, и мы с нетерпением ждали.
– Я эксгумировал тело и повторил анализы. Алкалоид, который я обнаружил, дал точно такие же результаты, как и в их тестах.
У меня упало сердце. Что он делал – снова осуждал этого человека?
– Есть еще один тест, который я попробовал, – продолжил он, – но у меня нет времени повторить его сегодня вечером. На суде было засвидетельствовано, что конин, действующее вещество болиголова, чрезвычайно ядовит. Химического противоядия не известно. Пятая часть зерна имеет серьезные последствия; капля смертельна. Инъекция самого незначительного количества настоящего конина убьет мышь, например, почти мгновенно. Но конин, который я выделил в теле, инертен!
Для
