Ельцин. Кремль. История болезни - Александр Хинштейн

Однако в последний момент заговорщики дали вдруг слабину. Они будто бы опасались, что Ельцин заподозрит неладное и прикажет посадить самолет не на «Чкаловский», а в «Быково».

Объяснение довольно странное. Ельцин по определению не мог ничего заподозрить, ибо к моменту вылета из братского Казахстана был уже сильно, скажем так, возбужден . Да и зачем нужно было нейтрализовать его именно в «Чкаловском»? Почему не во «Внуково»? Если нейтрализация такая требовалась вообще.

Нет – говорит член ГКЧП Олег Шенин, не требовалась. «Необходимости в его аресте не было, достаточно было лишь задержать самолет. Или принять другие меры, чтобы на момент ГКЧП Ельцин не присутствовал в столице».

Но Ельцин почему-то спокойно приземляется в итоге во «Внуково». На ногах он еще держался. Других его соратников пришлось грузить в машину штабелями…

Служба наружного наблюдения КГБ довела президента до правительственного поселка «Архангельское», где жил он тогда. Еще раньше топтуны досконально обследовали территорию поселка.

История не донесла, каким был сон Ельцина в ночь на 19 августа. Возможно, после выпитого спал он без задних ног. А может быть, как раз мучился бессонницей.

Бессонница давно уже превратилась для него в настоящий кошмар. Он ворочался часами, пытаясь считать про себя, бродил по комнате, но организм настолько был уже изношен, что вернуть сон могла одна только водка. Да и то ненадолго. Когда у Ельцина начинался… э-э, как бы помягче выразиться… некий веселый цикл, сон исчезал напрочь.

Еще со свердловских времен Ельцин привык спать один. Ни Наину Иосифовну, ни дочерей по ночам он никогда не тревожил. Уже в Москве, когда появился у него Коржаков, Борис Николаевич предпочитал будить телохранителя: выпивать в одиночку он так и не научился.

МЕДИЦИНСКИЙ ДИАГНОЗ

Бессонница – нарушение сна. Проявляется сокращением длительности ночного сна, поздним засыпанием, ранним пробуждением и многократным прерыванием сна в течение ночи. Сон при бессоннице становится более поверхностным, сокращается продолжительность глубокого сна. Встречается при неврозах, некоторых сердечно-сосудистых и психических заболеваниях. У здоровых людей бессонница может появляться после физического или умственного перенапряжения, утомления, сильных переживаний и т. п.

Но, судя по тому, что никто не беспокоил Коржакова в ту ночь, Ельцину удалось все же уснуть.

А тем временем, пока он видел десятый сон, в сторону Архангельского по тревоге была брошена группа «Альфа».

Командира группы, генерала Карпухина в 2 часа ночи вызвал первый зампред КГБ Виктор Грушко. От него, вместе с начальником 7 управления Расщеповым – «Альфа» структурно входила в его состав – они пошли к Крючкову.

Сразу после путча Карпухин рассказывал:

«Я был вызван к руководству КГБ и лично от Крючкова получил приказ силами своего подразделения арестовать Ельцина и доставить в одну из специально оборудованных точек в Завидово… Мы незамедлительно прибыли на место. Тут же были расставлены наблюдатели. Мне был известен каждый шаг Ельцина, любое его движение я фиксировал. Арестовать его мы могли в любую минуту».

Сомневаться не приходится: поставленная задача была для «Альфы» сущей ерундой – интернировать сонного президента куда легче, чем захватить дворец Амина или обезоружить террористов-угонщиков; даже сравнивать неудобно.

Карпухин сформировал отряд примерно из 60 человек. Бойцы проникли в поселок, облазили соседние леса. «Что ж, работа не сложная. Двадцати человек вполне хватит», – сказал начальник отделения Анатолий Савельев – будущий начальник штаба «Альфы» и Герой России, – когда изучил план ельцинского участка вместе с постройками, уточнив высоту забора и численность охраны.

По плану операции, Ельцина должны были спеленать и отправить на базу КГБ в «Завидово». Но система почему-то опять дала сбой. В 5 утра Крючков приказал: всем возвращаться в расположение группы.

Это была едва ли не главная ошибка ГКЧП. По всем правилам переворота Ельцина ни в коем случае нельзя было оставлять на свободе.

Но то ли решимости у Крючкова не хватило, то ли не верил он в ельцинскую силу духа; надеялся, что с российским лидером удастся договориться – Ельцин-то Горбачева не любил сильнее, чем весь ГКЧП вместе взятый.

Российский генпрокурор Степанков излагал, правда, другую версию: «Проводить в дневных условиях операцию по интернированию Ельцина в дачном поселке, насчитывающем более пяти десятка охраняемых дач, было не с руки».

Особой логики в степанковских словах я не вижу. То есть танки вводить в Москву было с руки; запускать по телевидению «Лебединое озеро» – с руки; а провести молниеносную операцию – сколько бы она заняла? Пять минут? Десять? – зазорно: не дай бог, соседи увидят, греха не оберешься…

И потом: зачем идти на штурм дачи «в дневных условиях». Ночь – самое милое дело. Неожиданность и натиск – верные слагаемые успеха. Но…

Рано утром 19 августа с телеэкранов зазвучала тревожная музыка Чайковского. В выпуске новостей было объявлено, что в стране вводится чрезвычайное положение. По состоянию здоровья Горбачев временно передает свои полномочия вице-президенту Янаеву. Для координации усилий создан Госкомитет по чрезвычайному положению: ГК по ЧП. Деятельность всех политических партий, кроме КПСС, приостанавливается. Митинги, демонстрации и забастовки запрещаются.

Первым эту новость сообщила Ельцину дочь Татьяна. Вскоре подоспел и верный Коржаков, параллельно подняв по тревоге всю немногочисленную еще свою службу.

Один за другим, на дачу к Ельцину начали стекаться его соратники: Хасбулатов, Руцкой, Силаев, Полторанин, Бурбулис, Собчак, Кобец, Шахрай, Ярошенко, Попцов.

Сдаваться на милость победителю они не собирались и сразу же бросились к письменному столу – ваять обращение «К гражданам России». Сам Ельцин в этом творческом процессе участия почему-то не принимал, хотя под воззванием была поставлена и его подпись.

В одном журнале я вычитал весьма красноречивое объяснение этой утренней безынициативности.

«Борису Николаевичу некоторое время нужно было приходить в себя, – объяснял предсовмина РСФСР Иван Силаев. – И мы тут все делали в основном под моим руководством».

«Что значит “приходить в себя”? Вы хотите сказать, что он был пьян?» – незамедлительно следует вопрос интервьюера (совершенно, между прочим, логичный).

В ответ – минутная пауза.

«Нет, – подыскивает наконец политкорректный ответ Силаев, – он был просто потрясен».