Боевые псы Одиума - Роман Глушков

Убывание чисел рядом с «пятеркой» и «восьмеркой» происходило примерно с одинаковой скоростью. Да и сами отметки медленно перемещались: одна по левому флангу от наблюдателя, другая – по правому. Вот обратный отсчет возле отметок пошел на финальный десяток – «9»… «8»… «7»… – а они все продолжали двигаться.

– Берегись – слева! – крикнул Бунтарь подруге, ошарашенный внезапной догадкой. И как выяснилось в следующий миг, оказался абсолютно прав…

Между рядом офисных кабин и стеной атриума имелся небольшой коридорчик, кольцом опоясывающий зал. Войдя через пожарную дверь, злоумышленники очутились как раз в этом коридорчике, и над ним же, согласно информации сканера, перемещались отметки. Обнаруженные и помеченные трофейным прибором, движущиеся объекты тоже находились в зале и несомненно являлись людьми. И сейчас эти двое, которым сканер присвоил вполне конкретные номера, подкрадывались к незваным гостям, используя в качестве укрытия невысокие стенки кабин.

Прежде чем сорвать с лица полумаску и предупредить подругу, Бунтарь успел-таки засечь в окуляр метнувшийся к нему синий силуэт. Согласно отметке, до него оставалось всего три метра. В реальности же перед Первым предстал один из давних знакомых, с кем беглецы столкнулись на террасе пентхауза Макдугала – одетый в черный комбинезон молчаливый тип. Точно такой же ублюдок приближался с другой стороны к Невидимке. Как и тогда, во Фридмэн-тауэр, враги держали в руках ножи и снова были полны решимости разделаться с бывшими собратьями по Контрабэллуму. Только теперь превенторы Данна избрали более простой способ маскировки: прятались за переборками так, как на месте этих уникумов поступили бы обычные охранники наподобие Дипгрэйва и Джиббса.

Выбор столь примитивной тактики объяснялся не узостью коридора, где нельзя было свободно маневрировать, а тем, что оба врага пребывали, мягко говоря, не в лучшей физической форме. Нога превентора, который накинулся на Бунтаря, – сканер промаркировал этого противника номером «8», – была загипсована до колена. Но для калеки «восьмой» двигался весьма резво – явно сказывалась нечувствительность к боли. При этом он умудрялся перемещаться не только быстро, но и беззвучно, опираясь на загипсованную ногу так же уверенно, как на здоровую.

Бег калеки больше походил на самоистязание, и пронаблюдай Бунтарь за этой сценой чуть дольше, его передернуло бы от отвращения. Однако едва стражи «Гелиополя» поняли, что их рассекретили, как тут же бросились в атаку. Все, что успел предпринять Бунтарь, это уклониться в сторону от разящего клинка. Противник орудовал им с такой яростью, что когда промахнулся и угодил ножом в пластиковую переборку, разодрал ее так, словно в руках у него был не нож, а тяжелый топор. Дабы ненароком не повредить очки-сканер, Бунтарь отшвырнул их подальше и, выхватив из кобуры дарт-шокер Дипгрэйва, вознамерился уложить врага одним выстрелом…

Превентор, который напал на Невидимку, был под стать своему товарищу: такой же загипсованный калека, разве что травмированы у него были левая рука и шея. Этот вояка шел в бой, словно средневековый латник, который растерял либо просто не успел нацепить большую часть своих доспехов. Хотя неуклюжесть, с какой передвигался скованный гипсом «пятый», вовсе не сказывалась на силе ударов, наносимых им здоровой рукой. Чтобы не угодить под вражеский нож, Невидимка тоже поспешно отступила на несколько шагов. Она заметила угрозу мгновением позже Первого, поэтому ей пришлось беспокоиться уже не о контратаке, а о защите.

Бунтарь живо сообразил, что за калеки их атаковали. Бригман обмолвился, что помимо погибших во Фридмэн-тауэр трех превенторов еще двое при падении с лестницы получили увечья. Несомненно, эта травмированная, но готовая сражаться парочка и являлась теми пострадавшими, кому повезло остаться в живых, но не посчастливилось отделаться только ушибами и вывихами.

За минувший месяц калеки худо-бедно оправились от ран, но о полноценном возвращении этих бойцов в строй пока не могло идти речи. Вот они и занимались самой ненапряженной по их меркам работой – присматривали за сохранностью секретов отдела «Гелиополь». Пусть Мэтью Холт и не рассчитывал всерьез на то, что беглецы с Периферии сунутся в Пиа Фантазиа, он счел не лишним подстраховаться. Тем более, что охранники из превенторов Данна были куда лучше тех, что сидели в холле. «Пятого» и «восьмого» не требовалось контролировать – они неустанно находились начеку, не отвлекаясь ни на футбольные трансляции, ни на разговоры.

Драться с калеками было, конечно, не слишком достойным занятием, но в данном случае думать о гуманизме Бунтарю и Невидимке не приходилось. Хромой превентор двигался ненамного медлительнее Первого, и если бы не загипсованная нога, которая являлась для противника сильной обузой, не исключено, что он уже одержал бы победу. «Восьмой» изловчился выбить дарт-шокер у Бунтаря из рук до того, как тот успел выстрелить, после чего толчком швырнул соперника через стол.

Угодивший впросак Первый сгреб в падении все, что находилось на столе, а затем врезался спиной в пластиковую переборку и заодно сокрушил ее. Страж «Гелиополя» тем временем перекатился на животе через стол, и не успел Бунтарь опомниться, как враг навалился на него сверху, пытаясь дотянуться ножом до горла.

Здесь уже Бунтарю было бы не зазорно позвать на помощь, но он краем глаза видел, что подруге сейчас вовсе не до него. Второй кровожадный калека пусть и дрался одной рукой, зато не был стеснен в перемещениях и мог маневрировать так же резво, как Невидимка. А она, поняв, что скрыться с глаз противника ее коронным приемом не удастся, решила отказаться от защиты и перейти в контрнаступление.

Несмотря на то что индейский томагавк являлся сувенирным оружием и не обладал достаточной остротой, проломить им голову было вполне возможно. Единственная проблема: по вражеской голове требовалось сначала попасть. Невидимка обрушила на противника град ударов, не слишком сокрушительных, но быстрых и частых. Несколько из них угодило по загипсованной руке калеки, наверняка сломав ее повторно, а то и не в одном месте. Но на каменном лице превентора не отразилось никаких эмоций – так, словно он закрывался от Одиннадцатой крепким щитом, а не собственной травмированной конечностью. В конце концов, рукоять томагавка не выдержала и переломилась, после чего оружие сразу пришло в негодность. Невидимка отшвырнула обломок топорища и, не давая противнику опомниться, заехала носком ботинка ему по ребрам, вложив в удар всю массу своего не слишком тяжелого тела.

Раздался глухой хруст – два или три вражеских ребра определенно были повреждены, но превентор оставался невозмутимым. Хотя устоять на ногах после такого удара он, разумеется, не сумел: попятился и грохнулся на пол. Однако нож все время держал перед собой, будучи готовым к следующей атаке Невидимки – вряд ли она упустила бы момент и не попыталась закрепить отвоеванное преимущество…

Лицо «восьмого» находилось всего в полуметре от лица Бунтаря, а острый кончик ножа – гораздо ближе и уже почти щекотал Первому шею. Все его силы уходили на то, чтобы сдерживать руку врага, которая без устали давила вниз, словно к ней вдобавок была привязана тяжелая гиря. Бунтарь чувствовал, что стоит ему только отвлечься на любые другие контрмеры – двинуть превентору по почке, попробовать запустить ему в глаза пальцы или заехать по уху, – как враг моментально сломит его сопротивление и пронзит ему горло насквозь. Лишь полная концентрация сил позволяла Бунтарю сдерживать метившее ему в кадык лезвие.

Локоть «восьмого» постоянно давил Бунтарю на солнечное сплетение, мешая прижатой лопатками к полу жертве дышать полной грудью. На помощь подруги Бунтарь не рассчитывал – ей самой приходилось несладко, о чем свидетельствовали раздававшиеся неподалеку звуки ударов тяжелым по твердому, сопровождаемые яростными выкриками Одиннадцатой. Бунтарю очень хотелось надеяться, что ее томагавк бьет по черепу «пятого», а не по его гипсу. Но Первый знал, что нанести подряд столько ударов по вражеской голове практически нереально – при точном попадании хватило бы и одного, а впадать в раж и колотить мертвеца Невидимка определенно бы не стала.

Во взоре навалившегося на Бунтаря превентора не читалось абсолютно никаких эмоций. Даже ненависти, вполне уместной сейчас для любого наделенного разумом существа. Дыхание «восьмого» было напряженным, но ровным, на лбу у него выступил пот, вены на шее вздулись, а на скулах играли желваки. Однако, если судить лишь по мимике и взгляду врага, Бунтарь боролся не с живым человеком, а с мертвецом. Каменное лицо и пустые глаза противника наводили именно на такой вывод. Выдыхался «восьмой» или эта потасовка была для него лишь легкой разминкой? Зато о себе Первый мог сказать достаточно уверенно: еще минута-другая – и его силы иссякнут. А на милость победителя уповать не приходилось. Подобно гневу и боли, милосердие тоже находилось за пределами чувств ходячего покойника.