Франклин Рузвельт. Уинстон Черчилль - Дитрих Айгнер

Смена правительства, происшедшая 10 мая 1940 года, относится к тем процессам, которые будет нелегко понять, если не учитывать политической платформы Черчилля и роль, которую он сыграл с середины тридцатых годов в политической системе Англии. Приглашение в военный кабинет Невилла Чемберлена 3 сентября 1939 года прежде всего должно было удовлетворить его собственное самолюбие, но это ни в коей мере не устраивало те силы, которые подняли его на щит. Теперь они были озабочены гем, чтобы их выдвиженец продолжал и дальше исполнять в кабинете Чемберлена, вызвавшего подозрение проводимой им политикой умиротворения, роль фигового листка. Они хотели также, чтобы дискредитировавший себя режим «соглашателей» и «примиренцев» и дальше держал бразды правления в своих руках, реализуя свои собственные представления о «заключении мира на пол-пути». Под давлением этих же сил Чемберлен уже 20 сентября 1939 года объявил, что основной военной целью Англин является «окончательно избавить Европу от постоянного страха перед немецкой агрессией»; и все же антифашисты не доверяли этим заявлениям. Чтобы удержать Чемберлена и его «экс-миротворцев» на верном пути, в нижней палате вместо прежнего «Фокуса» был образован состоявший в основном из того же круга лиц «Наблюдательный комитет», последней из провозглашенных целей которого была проводимая с апреля 1939 года кампания по свержению премьер-министра. Многое, что произошло в это время, ускользнуло от внимания историков. Было совершенно ясно, что «Группа общепартийного действия» и «Наблюдательный комитет» по-прежнему стремились создать «правительство национального единства» при значительном участии в нем лейбористов и либералов и в качестве предпосылки этому хотели осуществить замену руководства консерваторов, которую считали необходимой уже в течение двух лет. Но именно раскол в консервативной партии оказался особенно трудным. Партийно-политическое положение Черчилля было ныне, как и раньше, очень слабым, а Иден, который с группой депутатов, насчитывавшей примерно 50 или 60 человек, собирался организовать сплоченную опору античемберленовской фронды, был очень нерешителен и как предводитель внутрипартийного мятежа вызывал большие сомнения. Таким образом, руководство дворцовой революцией перешло к другим испытанным функционерам либеральной партии, занимавшим в ней прежде второстепенные должности; они увидели в норвежском провале вполне подходящий повод, который, по их мнению, можно было использовать в своих целях. От них нити потянулись к лейбористам, лидеры которых заявили 3 сентября 1939 года, что они ни при каких условиях не примут участия в правительстве Чемберлена; они ушли в лагерь консерваторов, в ту небольшую группу, которая присягала на верность Уинстону Черчиллю: к адмиралу сэру Роджеру Кейсу, к Роберту Бутби и его прежнему партнеру по индийскому вопросу, вождю «просвещенного» империализма Леопольду С. Эймери. Эта акция, подготовленная прессой, ставила своей целью снять ответственность за неудачу в скандинавской операции с Черчилля, переложив ее полностью на Чемберлена. Парламент и общественность проявили здесь такое единодушие, что — как часто бывает — это удивило самого Черчилля, который вряд ли принимал участие в этой интриге; он сказал тогда своему коллеге по союзу Дафу Куперу: «В первой мировой войне я мог говорить то, что хотел, но все это оборачивалось против меня; на этот раз я тоже могу говорить, что хочу, и всегда оказываюсь прав». 8 мая 1940 г. голосование о доверии в нижней палате закончилось для Чемберлена полным фиаско; число голосов, поданных за него, сократилось с 200 до 81, что при данных обстоятельствах означало явное недоверие. Роль Черчилля в следующей загадочной ситуации тоже не вполне ясна. Он уже до этого стал очень влиятельной личностью в кабинете, а с момента назначения его председателем вновь образованного Военного координационного комитета в апреле 1940 года имел решающее влияние на весь ход войны. Однако можно не сомневаться в том, что в борьбе за высший государственный пост он проявил гораздо меньше предрассудков и почти не испытывал угрызений совести вопреки тому, что позднее об этом писал он сам и его придворные биографы. При поддержке теперь уже открыто стремящейся к власти лейбористской партии, под аплодисменты своих товарищей по левому блоку и при многозначительном молчании консерваторов 10 мая 1940 года он был избран премьер-министром. Спустя сорок лет после начала своей политической карьеры его тщеславие было полностью удовлетворено.

Небезынтересно заметить, что в последнюю минуту на политической сцене появился «коитркандидат»: это был популярный в либеральных и лейбористских кругах, но весьма умеренный в делах внутренней политики лорд Галифакс. И с внешнеполитической точки зрения Галифакс, которому симпатизировал «Фокус», был приемлемой кандидатурой. Но в конечном счете решающее значение имели те лейбористские политики, которые раньше делали ставку на Черчилля, имея в виду его потенциальные возможности возглавить в будущем крестовый поход против фашизма: Эрнест Бевин и Хью Дальтон. Оба были выдающимися деятелями в рабочей партии, оба находились на министерских постах. Бевин — хотя он никогда не был депутатом нижней палаты — занимал пост министра труда. Коалиционное соглашение этого «правительства национального единства», к которому они шли в течение четырех лет и которого наконец достигли, представляло собой образец того, что лежало в основе всех этих усилий: важнейшие внутренние ведомства были отданы лейбористам, внешняя политика и большая стратегия были исключительной сферой Черчилля. Он соединял пост премьер-министра (а вскоре после смерти Чемберлена и лидера консерваторов) с руководством новообразованным министерством обороны и, таким образом, располагал той полнотой власти, которой не имел ни один правитель со времен Кромвеля. Теперь (иначе чем в 1914–1918 годах) это правительство обеспечило строгую централизацию военного руководства через начальников штабов всех родов вооруженных сил, подчиненных непосредственно Черчиллю.

Премьер сумел использовать этот благоприятный момент и в своих политических целях: чтобы сохранить принцип «национального единства» и не допустить возникновения новой фронды, он вводил «экс-миротворцев» Чемберлена в кабинет или назначал их на ответственные внешнеполитические посты. В течение самого короткого срока Черчилль сумел обезоружить своих бывших противников и сделал это так, чтобы между ними не образовалась пропасть. Его самой главной заповедью было сохранение национального единства, сплоченности перед внешним врагом и его (воображаемой) «пятой колонной» внутри страны. Министерство информации в руках все тех же доверенных людей стремилось к открытому использованию прессы, к гласности, пропагандировало культ «национального лидера» и особое внимание обращало на то, чтобы в обществе не распространялись мнения, не совпадавшие с общим направлением, например, в вопросе о мирных перспективах. Отныне Англия говорила лишь одним голосом, голосом Уинстона Черчилля. Этот голос был выражением непоколебимой воли к победе и решимости, он внушал, что лучше погибнуть, чем отказаться от борьбы, вести которую человеку предназначено самой судьбой. «Если вы меня спросите, — говорил он 13 мая, — какова наша цель в войне, то на это у меня есть только один ответ: победа! Победа любой ценой: так как без победы не может быть жизни».