Дневник плохого парня (ЛП) - Куинн Меган

Я бросаю взгляд на Брэма, и тот понимающе кивает.

― Конечно, ты можешь идти. Я закажу что-нибудь на вынос для нас с Джулией.

― Спасибо.

Я вскакиваю с места и уже собираюсь бежать к выходу, когда Брэм одергивает меня.

― Постой. ― Он кивает на мою грудь. ― Сними галстук. Ты выглядишь в нем как идиот.

Усмехнувшись, развязываю узел и стягиваю галстук через голову, швыряя его на стол перед Брэмом.

― Стефано Риччи. Недешевое удовольствие, ― отмечает он, изучив бирку.

― Считай это моей благодарностью.

― Благодарностью? За что?

― За то, что всегда рядом по жизни, ― с улыбкой отвечаю я.

― Чувак, ― выдыхает он, ― не провоцируй меня на слезы.

Я подмигиваю и устремляюсь прочь из ресторана, подгоняемый лишь одной мыслью: вернуть Саттон.

ГЛАВА 23

Дорогой Йори,

Именно такое имя изначально собирались дать мне родители. Йори. Что это за имя? Не сильное, это точно.

Знаешь, что я люблю в Нью-Йорке? Он никогда не спит.

Знаешь, что я ненавижу в Нью-Йорке?

Пробки, особенно когда я застрял на Бруклинском мосту, пытаясь добраться до своей девушки. Я просидел в этом чертовом такси больше часа, слушая одну и ту же чертову рекламу, крутящуюся по телевизору передо мной снова и снова, потому что сенсорный экран не работает, и я не могу выключить громкость. Через час я практически убежден, что это можно считать психологической пыткой и что я должен сдать этого таксиста соответствующим органам.

Мне нужно отвлечься, поэтому я и печатаю в приложении для заметок, пока мое колено нетерпеливо подпрыгивает вверх-вниз. Я подумал, что, возможно, конспектирование своих чувств поможет мне понять, что я скажу Саттон, когда увижу ее, но, честно говоря, не могу придумать ничего другого, кроме как: Прости меня, пожалуйста, прими меня обратно, и я чертовски сильно тебя люблю.

Я знаю, что этого должно быть достаточно, но какая-то часть меня думает, что это не так. Саттон особенная. Она заслуживает большого заявления. Но опять же, когда она была такой девушкой? Она даже иногда оплачивала некоторые наши блюда, когда мы были вне дома, несмотря на то, что я просил ее не делать этого.

Может быть, что-то простое ― это все, что ей нужно... это все, чего она хочет.

Есть только один способ это выяснить.

Роарк.

САТТОН

― Перестань пялиться на меня, ладно? Я в порядке. Я могу съесть два сэндвич-мороженое, если захочу. Я взрослый человек и сама принимаю решения.

Луиза смотрит на меня с осуждением в своих кошачьих глазах-бусинках. Я знаю, о чем она думает. Это не второй сэндвич-мороженое, а третий.

И, возможно, так и есть.

Возможно, мне нравится дуться и баловать себя жалкой пищей, когда мне грустно. В этом нет ничего плохого, и поскольку я почти ничего не ела в течение последней недели, думаю, вполне нормально пополнить запасы сэндвич-мороженым. К тому же, я купила упаковку из четырех штук, а это значит, что в моей крошечной морозильной камере не так много места. На самом деле, я оказываю себе услугу, не тратя деньги впустую и съедая купленную еду до того, как она испортится.

Вот что значит быть хорошим человеком.

Я откусываю большой кусок от сэндвича и жую, уставившись в ноутбук, пока идет «Лучший пекарь Британии». Единственная часть шоу, которая мне нравится, ― техническая. Ну, это неправда, мне нравится, когда они называют вещи заурядными или говорят: какое разочарование. Выражение лиц конкурсантов бесценно.

― Знаешь, Луиза, думаю, что мы должны начать использовать слово «заурядный» в нашем повседневной речи. Мы бы аристократично звучали. Как думаешь? ― Она спрыгивает с кровати и подходит к своему туалету, где начинает перекапывать наполнитель. ― Буду считать это отказом.

Вздохнув, прислоняюсь к изголовью кровати и откладываю остатки сэндвич-мороженого в сторону, ― у меня больше нет настроения есть. Бросаю взгляд на телефон, лежащий на тумбочке, желая, чтобы он зазвонил или издал звуковой сигнал, но ничего. Прошло четыре дня с тех пор, как отец разговаривал с Роарком, и я ненавидела абсолютное радиомолчание. И хотя я не хочу думать, что все кончено, не могу не верить в это.

Если бы Роарк хотел меня, думаю, что после того, как он уладит дела с папой, он хотя бы пришлет мне сообщение. Вот что мы делаем, пишем друг другу.

Но ничего не было.

Я глубже погружаюсь в кровать, отодвигая ноутбук в сторону, не особо интересуясь тем, как Пол Голливуд разрушает мечты пекаря о хлебе фокачча.

Мои глаза фокусируются на блокноте на прикроватной тумбочке, и я протягиваю руку, чтобы открыть его.

Мои новогодние обещания. Мы все еще находимся в первом квартале года, и все в этом списке кажется шуткой, особенно последнее.

Жить полной жизнью.

Попробовать все знаменитые блюда нью-йоркской кухни.

Сходить в ночной клуб.

Провести день в Центральном парке.

Влюбиться.

Да, последнее заставляет меня разрыдаться.

Это можно вычеркнуть. Я влюбилась, сильно влюбилась. Если бы только эта любовь была взаимна. Когда писала это обещание, думала, может быть, найду кого-то, кто захочет провести со мной остаток своей жизни. Никогда не мечтала, что, в конце концов, мое сердце разобьет мужчина с ирландским акцентом и проникновенными глазами, проникающими в самое сердце.

Я протягиваю руку, беру розовую ручку Paper Mate, лежащую на тумбочке, и ставлю галочку напротив пункта «Влюбиться», а по щеке скатывается слеза. Затем переворачиваюсь на бок и смотрю в широкие окна моей маленькой однокомнатной квартиры, как раз когда раздается стук в мою дверь.

Поднявшись, смотрю на дверь, словно у меня рентгеновское зрение и я могу видеть сквозь дерево. Когда раздается еще один стук, у меня перехватывает дыхание, и я прокручиваю в голове, кто бы это мог быть. Мой отец? Это точно может быть он. Я говорила с ним сегодня, и ему не понравилось, как грустно звучал мой голос по телефону.

Это могла быть Мэдди. Она умоляла меня пойти с ней куда-нибудь сегодня вечером, но я сказала ей, что плохо себя чувствую. Она на это не купилась.

Это может быть Роарк...

Кого я обманываю?

Откидываю одеяло, подхожу к двери, берусь за ручку и открываю ее, но никого не обнаруживаю.

Что?

Я высовываю голову из двери и смотрю направо, в сторону главного входа, и вот тогда я вижу его удаляющуюся спину, одетую в темно-синий костюм, его волосы недавно подстрижены.

― Роарк? ― спрашиваю я, у меня пересохло в горле. Он резко оборачивается, показывая темные круги под глазами и озабоченное выражение лица.

― Саттон. Ты дома.

― Да, ― неловко отвечаю я, чувствуя, как от нервов подкатывает тошнота. ― Ты, э-э, что-то хотел?

Он делает шаг вперед, его рука обхватывает шею сзади.

― Я надеялся, что мы сможем поговорить.

Не питай особых надежд, Саттон. Это может быть абсолютно ничем.

― Конечно, ― говорю я, отступая в сторону и пропуская его в свою квартиру.

Когда он проходит мимо меня, опускаю взгляд на свои зеленые клетчатые шорты и такой же топ. Почему я не надела более красивые вещи, когда заедала свои чувства?

Как только дверь закрывается, он поворачивается, и тогда я могу хорошенько рассмотреть его лицо. Нос слегка распух, оба глаза имеют тревожный фиолетовый оттенок, что говорит о том, что он ввязался в очередную драку.

Когда он замечает, что я рассматриваю его синяки, он говорит:

― Я... сделал кое-что глупое.

― Похоже на то.

Я прислоняюсь к двери и засовываю руки в карманы, не зная, что делать. Мой первый инстинкт ― броситься к нему и целовать его лицо, пока не станет лучше. Второй инстинкт ― подойти к нему и дать ему по яйцам за то, что заставил меня пройти через ад за последние две недели. Но я подожду, что он скажет, прежде чем начну действовать.