Золотая Колыма - Герман Волков

Чем пуще загибал Эрнест, тем пуще ему верили. Такова уж психика ненасытных хищников, вечных копачей, неутомимых искателей фарта. Сами стали складывать такие легенды о колымском золоте, на которые Эрнест Петрович не был горазд даже в самые вдохновенные часы.

Любил Эрнест Бертин посмеяться над людскими пороками, раззадорить алчность падких на золото людишек и тут не заметил, как перестарался в своем ратовании за Колыму. Так расписал ее несметные богатства, что слава Золотой Колымы вмиг затмила славу Золотого Алдана, а его личная слава — славу родного брата.

Кстати, Вольдемар Петрович находился в это время здесь же, в Незаметном. Он только что вместе с Татьяной Лукьяновной вернулся с Чукотки. Экспедиция туда оказалась неудачной. Хоть это и была экспедиция Союззолота и Бертин являлся ее начальником, но в нее входили на каких-то акционерных правах также топографы, работники Севморпути, торгаши Акционерного Камчатского общества. У каждого — свои цели, свои заботы и дела, и все тянули в свою сторону, как лебедь, рак и щука у дедушки Крылова, Одним нужны карты погранзоны, другим — обследование бухт и прибрежий, а работникам АКО, например,— пушнина.

Вольдемар Петрович, несмотря на все свои незаурядные организаторские таланты, не мог все увязать и согласовать. К тому же первые поиски золота ничего обнадеживающего не давали. Серебровский, узнав обо всей этой петрушке, понял, что толку от такой организации не будет (а людей, таких, как Вольдемар Бертин, самородков золотой промышленности, он очень ценил и берег), разумно отозвал руководителя обратно на Алдан, а экспедицию передал АКО.

Между тем в это время на Алдане Вольдемар Петрович был необходим и незаменим. После его отъезда на Чукотку здесь заварились скверные дела. Техническое руководство трестом «Алданзолото» нарушало экономическую политику, срывало выполнение промфинпланов, искусственно создало кризис на Алдане, чтоб добиться передачи его в концессию иностранному капиталу. Алданских руководителей арестовали, в Москве готовился алданский процесс, а на самом Алдане шли суды-пересуды и был полный развал. Возвратившемуся Вольдемару Петровичу и предстояло наводить порядок, восстанавливать добрую славу Золотого Алдана.

Нельзя сказать, что алданского комиссара встретили с тем же почетом и уважением, которыми он пользовался прежде. «Алданский рабочий» разразился огромной статьей «Немного об итогах Алдана и головотяпстве аппарата», в которой вдруг взяли под защиту тунгуса Тарабукина, объявив его открывателем Золотого Алдана, а в головотяпстве обвиняли весь аппарат треста, вкупе с ним и Вольдемара Петровича. Корреспондент газеты обратился к Бертину, подлинному открывателю Алдана, Вольдемар Петрович ответил на все его вопросы, рассказал, что встретил в момент приезда на Алдан Тарабукина, богатого спекулянта-якута Рожина и двух китайцев. Они пытались здесь мыть золото тайком, что намыли и где — никому неизвестно, заявок никаких не делали...

— Тарабукин не первый открыватель, а последний, хищник на Алдане,— заявил корреспонденту Бертин.

Газета поместила беседу с Бертиным и это выражение, однако все же в чем-то оправдывала Тарабукина: в прошлом году Тарабукину-де выдали 1300 рублей на новые открытия, на разведку, которые «им истрачены в пространство», ибо «его не снабдили инвентарем для разведок».

Ныне это смешно читать, но тогда Вольдемару Петровичу было не до смеха. Прежде, бывало, комиссар хохотал так, что его раскатистый бас разносился по всей столице Алданского края, а теперь оставалось лишь горько усмехаться:

— Сколько еще нужно выбросить денег в пространство, чтоб удовлетворить необоснованные претензии хищника и пьяницы?

Мало что радовало Вольдемара Петровича по возвращении на Алдан. И прежде у него бывали неприятности, после которых он приходил домой и говорил своей Танюше: «Не подходи, я заряженный», а теперь она и без этих предупреждений старалась его не беспокоить.

И лишь приезд младшего брата несказанно обрадовал его. Эрнест поведал Вольдемару Петровичу о Колыме и Колымской экспедиции все, без утайки и, конечно, без малейшего завирательства. Вольдемар Петрович, чувствовавший себя причастным к организации Колымской экспедиции, всей душой радовался ее успехам и чуточку завидовал.

— Ну, а дальше куда? — спрашивал младшего.

— Сейчас в Иркутск, к Сереже Раковскому, затем в Ленинград. Там должны все вместе собраться. А потом обратно на Колыму! Поедешь с нами?

— Разрешат — охотно!

«И НАЧАЛ Я РАТОВАТЬ ЗА КОЛЫМУ»

В конце своей сумбурной корреспонденции «В неисследованных районах» многотиражка «Алданский рабочий» писала:

«После окончания сезона работы экспедиция Билибина спустилась по Колыме с расчетом попасть на пароход и вернуться во Владивосток водным путем. В настоящее время экспедиция должна находиться на пути к Ленинграду».

Здесь что ни фраза, то, мягко говоря, расхождение с действительностью. Экспедиция, как известно, по реке Колыме не спускалась, выбиралась к Охотскому морю сухопутьем, полтора месяца ждала пароход в бухте Нагаева, а где находилась в момент опубликования заметки никому не было известно,

«Нэнси Мюллер» дрейфовала целую неделю. Наконец буря стихла, тучи с туманами начали подниматься, и под их пологом приоткрылась узенькая, едва видимая полоска земли. Чтоб не выбросило на нее, капитан дал команду разводить пары. Машина весело заработала, и судно, ковыляя, как хромой, на одной трети винта, стало потихоньку приближаться к берегу.

— Пеледайте пассажилам,— сказал папаша Мюллер, не сходя с капитанского мостика и поглаживая заросшие седой щетиной впалые щеки,— что я не помню такого бешеного штолма и что, навелное, только их счастливой звезде я обязан спасением своей «Нэнси».

Билибин и Цареградский ответили любезно:

— Скажите папаше Мюллеру, что только ему, его выдержке и мужеству, мы обязаны своей жизнью.

Когда тучи разошлись, туман полностью рассеялся и небо вызвездилось, определили, что «Нэнси Мюллер» находится где-то между южной оконечностью Сахалина и островом Итуруп. За время дрейфа судно отнесло от берегов Камчатки почти на тысячу миль к югу. За Итурупом был Тихий океан, чуть западнее — пролив Лаперуза, ворота в Японское море.

— Теперь мы все-таки вынуждены зайти в японский полт,— виновато развел руками капитан.— Лопасти надо сменить и углем пополниться. Вы и ваши сотлудники, — посоветовал он Билибину,— на белег могут не сходить, японцы, я думаю, на болт не поднимутся, а я из полта свяжусь по ладно с Совтолгфлотом...