В объятиях страсти - Лиза Клейпас

– Нет-нет, только для ребенка, – распорядилась Хелен. – Я не голодна.

– Вам нужно поесть, – стала уговаривать ее экономка. – А то выглядите так, будто сейчас упадете в обморок.

Не дожидаясь ответа, экономка поспешила на кухню. Хелен окинула взглядом холл. Ей было не по себе, и она, повернувшись к Чарити, тихо сказала:

– Дорогая, это мои сестры, Пандора и Кассандра, не бойся их. Они позаботятся о тебе, а мне надо кое с кем поговорить.

Девочка встревожилась.

– Нет, я хочу с тобой!

– Не бойся, я никогда тебя не брошу. Очень скоро вернусь.

Однако Чарити отказывалась повиноваться и только крепче прижималась к Хелен, чтобы старшая сестра не уходила. И лишь Кассандре удалось ее уговорить.

Опустившись на корточки рядом с девочкой, она с улыбкой сказала:

– Пойдешь с нами? Мы тебя не обидим. У нас там, наверху, красивая уютная комната, в камине потрескивает огонь, а на столе стоит шкатулка, в которой играет музыка. Шесть разных мелодий! Пойдем с нами, и сама убедишься!

Чарити опасливо выглянула из-за пышных юбок Хелен и протянула ручонки. Кассандра поначалу растерялась, а потом подхватила девчушку на руки. Пандора улыбнулась и заявила:

– Я всегда говорила, что ты сама доброта.

Хелен подождала, пока сестры поднимутся по лестнице, а потом направилась в гостиную. Ей предстоял трудный разговор с графиней. Но это были сущие пустяки по сравнению с тем, что она пережила сегодня. Для Хелен было откровением, что столько жителей одного с ней города так страдают. Ей открылась бездна отчаяния, в которую были погружены бедняки. Хелен понимала, что отныне постоянно будет сравнивать жизнь себе подобных с жалким существованием обитателей трущоб.

Остановившись в нерешительности на пороге гостиной, Хелен окинула взглядом леди Бервик, которая сидела у камина с застывшим, как будто его накрахмалили и поставили сушиться перед огнем, выражением лица.

Хелен подошла к камину и села рядом с графиней, но та даже не взглянула на нее.

– Миледи, девочка, которую я привезла с собой…

– Я знаю, кто она, – резко бросила леди Бервик. – Она похожа на своего отца. Ты хочешь собрать под этой крышей всех его незаконнорожденных выродков, как бездомных котят?

Хелен ничего не ответила, глядя в камин и слушая вполуха леди Бервик, которая говорила таким тоном, который мог бы выбить ступицы в колесах кареты. Графиня резко отозвалась о характере и воспитании Хелен и всех Рейвенелов, упомянула о глупости женщин, которые думают, что они свободны от правил общественной морали, остановилась на теме безнравственности мужчин в целом и Альбиона Вэнса в частности. Наконец она впилась колючим взглядом в Хелен, ее ноздри раздувались, подбородок дрожал от возмущения.

– Я не ожидала от тебя подобного поступка! То, что ты сделала, бесчестно! Это позор для всего семейства. Ты идешь по пути саморазрушения. Разве ты не видишь, безрассудная девчонка, что я пытаюсь помешать тебе скатиться в пропасть? Ты могла бы приносить огромную пользу людям, если бы жила по установленным в обществе правилам. У тебя была бы возможность помогать тысячам сирот, а не одной обездоленной девочке. Ты считаешь меня бессердечной? Я хвалю тебя за сострадание к этому бедному созданию. Если хочешь помочь ей, помоги, но не таким образом! Этот ребенок представляет опасность для тебя, Хелен! Сходство, которое она имеет с тобой, погубит твою репутацию. Взглянув на тебя и ребенка, люди сделают свои выводы, и никто не будет докапываться до правды. Сплетни не обязаны отражать истину – им достаточно быть привлекательными.

Хоть выражение лица графини и оставалось надменно-холодным, а тон – безапелляционным, глаза выдавали ее: в них было сострадание и беспокойство, они искрились добротой.

Леди Бервик боролась не с Хелен, а за нее. «Вот почему Кэтлин любит графиню», – пришло осознание. Когда наконец леди Бервик замолчала, Хелен посмотрела на нее с благодарностью и печальной решимостью.

– Вы совершенно правы, и я понимаю, что могу погубить себя, но дело в том, что Чарити нуждается в любви. У нее должен быть кто-то близкий. Кто, если не я, возьмет на себя заботу о ней?

Леди Бервик встретила с ледяным молчанием ее слова. Не отдавая себе отчет в том, что делает, Хелен бросилась к графине, опустилась на пол возле ее кресла и положила голову ей на колени. Леди Бервик напряглась, а Хелен проговорила:

– Вы взяли к себе Кэтлин, когда она была всего на год старше Чарити. Вы окружили любовью и заботой девочку, которая никому не была нужна. Кэтлин сказала, что вы спасли ей жизнь.

– Но не за счет своей собственной! – воскликнула графиня и судорожно вздохнула.

Хелен почувствовала легкое прикосновение ее руки к своей голове.

– Почему ты не хочешь прислушаться ко мне?

– Я прислушалась к своему сердцу, – тихо ответила Хелен.

Графиня горько усмехнулась.

– Со времен Евы именно с этой фразы начинается падение женщины. – Рука графини соскользнула с головы Хелен. – А теперь оставь меня, я хочу побыть одна.

– Мне жаль, что я расстроила вас, – прошептала Хелен и, быстро поцеловав прохладные морщинистые пальцы графини, встала.

Леди Бервик резко отвернулась, пряча слезы, и коротко сказала:

– Ступай.

Поднимаясь по лестнице, Хелен почувствовала боль в пояснице. На нее вдруг накатила страшная усталость, и пришлось даже ухватиться за перила, чтобы не упасть. Юбки, казалось, налились свинцом, от одежды исходил впитавшийся в ткань неприятный запах после поездки в трущобы.

На верхней площадке лестницы она услышала звуки музыки. Это была знакомая мелодия из музыкальной шкатулки розового дерева, которую подарил ей Риз. Она занимала специальный столик с ящичком, в котором хранились запасные детали – латунные цилиндры с иглами. Хелен направилась в гостиную, откуда доносилась музыка, и остановилась на пороге.

Заметив старшую сестру, Пандора подошла к двери, приложив палец к губам. Ее голубые глаза весело блестели. Не переступая порога, девушки наблюдали, как Кассандра раскачивается и изящно кружится в такт мелодии. Чарити в белой сорочке с заколотыми бретельками, свисавшей до самого пола, тоже любовалась этим причудливым танцем. Близнецы успели умыть и расчесать ребенка. По тому, как девочка подпрыгивала на босых ножках,