BRONZA - Ли Майерс

Оуэн не мешал ему плакать. Не утешал словами. Просто гладил по вздрагивающей от рыданий спине, гладил спутанные смоляные завитки волос и ждал. Наконец, выплакав все слезы, Марк затих в его объятиях, свернувшись калачиком у него между ног. «Нельзя настаивать. Нужно стать добрым, терпеливым… хотя это и немыслимо для меня…» – думал Оуэн, не испытывая при этом ни малейших угрызений совести за причиненную боль. Немного подождать, и брат откроется ему, впустит его. Примет. И тогда – Заклятие Преображения! Сила Имару! Отмщение!

Он нехорошо улыбнулся: «Мы выколем тебе глаза! Вырвем когти! Отрубим тебе хвост, а потом… на собственной нефритовой шкуре ты познаешь насилие любви!»

Оуэн огляделся вокруг. О чем это он? Сидит тут, голый… посреди ночи, на смятых простынях. Утешает зареванного мальчишку и мечтает о Царстве? Бережно освободившись от посапывающего во сне брата, встал. Оделся. Перенес переодетого в другую пижаму Марка к себе в спальню. Уложил в свою постель, укрыл одеялом и только после этого отправился за коньяком.

В бледной вуали будущего рассвета фигура Оуэна, сидящего в кресле возле кровати, стала заметней. Без должного почтения к благородному напитку, он пил коньяк прямо из горлышка, задумчиво вглядываясь в лицо спящего. Ему было о чем подумать. След на его груди, оставленный ногой брата и очень похожий на ожог, явно был отдачей охраняющего заклятья. И сторожившая Марка, не пускавшая их друг к другу тварь была такой древней, что он даже не понимал ее сути. Оуэн поморщился. Он злился. Заклятье причинило боль его телу. А он холил и лелеял храм своей души. Его осенило, когда он почти прикончил бутылку. Протянул руку, сжал изрезанное шрамами запястье. Ничего. Сжал сильней. Марк недовольно заворочался во сне. Уловив легкое, еле заметное покалывание в пальцах, Оуэн тихо рассмеялся. Значит, брат не так беззащитен, как показалось сначала. Он рассматривал еле заметный узор, проступивший на руке Марка и напоминавший ему своими линиями фрагмент Заклинающего Круга. Тот исчез, не оставив на коже и следа. «Так вот в чем дело! Ты не забыл приставить сторожа, подонок! Позаботился о мальчике, прежде чем отпустить одного – в лес, к волкам!» – Оуэн понимающе кивнул. Потянувшись до хруста, сладко зевнул и забрался под одеяло. Притянул к себе теплого, сонного Марка, чмокнул в макушку. Теперь он знал, что делать. Если брат не будет сопротивляться, если по доброй воле, то и сторож не проснется.

Утром господин не спустился к завтраку как обычно, и Оливер позволил себе заглянуть в хозяйскую спальню. Тот крепко спал и спал не один. Из-под его руки выглядывала темная макушка с растрепанными кудрями. При виде «узурпатора», занявшего и эту спальню, в лице дворецкого ничего не изменилось. Он аккуратно прикрыл дверь, спустился вниз, прошел на кухню. Перечитав обеденное меню, добавил в него сочный, с кровью, кусок ростбифа для хозяина. Строго (не понимая, как можно с утра пораньше пить эту зеленую гадость) отчитал повара за распитие мятного шартреза. Холодно напомнил садовнику о лопате, ждущей того разгребать снег. Затем спокойно приступил к своим повседневным обязанностям.

Оуэн проснулся первым, ближе к обеду. Сильное, здоровое тело требовало пищи. Зевая, потянулся. Глянул на сопящего под боком брата. Марк спал к нему спиной, в привычной для себя позе, согнув колени, ладони под щекой. Он потормошил его, чтобы разбудить. Тот нехотя открыл глаза и долго соображал, где это он. Случившееся ночью пока вспоминалось с трудом. Как уснул вчера, вообще не помнил. Кровать была другой, комната тоже, но он все равно спросил:

– Ты почему тут… спишь? Со мной?

Сознание присутствовало, а восприятие явно запаздывало. Улыбнувшись, Оуэн обнял его, чмокнул в макушку.

– Потому что это моя спальня, дурачок!

Марк задумался, как эти жестокие вчера руки, оставившие на его теле столько синяков, могут сейчас так бережно обнимать его. И вдруг напрягся.

– Ты не…

– Ничего не было, успокойся! – крепче прижав к себе нервно дернувшегося Марка, потерся подбородком о его плечо Оуэн. – Правда, я хотел, но ты испугался, а потом… разревелся, словно маленький… – его губы тронула легкая усмешка, – я же не садист… мучить детей.

– Вот не знал, что ты у нас ходячая «добродетель»! – сердито повернулся к нему Марк, обидевшись, как легко Ивама свалил все с больной головы на здоровую. – Предупредил бы, что ли… Я бы не волновался так…

Приподнявшись на локте, Оуэн прижал пальцы к его губам, заставляя замолчать.

– Мне больше нравится твоя глупость, – произнес он с ласковой задумчивостью, чмокнув Марка в щеку, – остроумие тебе не к лицу! – и снова целуя, прошептал коварно: – Глупые мальчишки меня так заводят…

– Эй! Хватит чмокаться! – тут же завопил Марк, отталкивая его.

Рассмеявшись, Оуэн притянул его к себе.

– Перестань орать! Тебя в Берлине слышно! Что за голосок? Труба Иерихонская от зависти лопнет!

Но, барахтаясь в одеяле, тот продолжал вопить, чтобы негодяй убрал от него свои подлые лапы. Оуэну пришлось встряхнуть брата, и довольно грубо.

– Уймись! Я ничего тебе не сделаю! Обещаю! Я не причиню тебе больше зла…

Притихнув, Марк уставился на него, не поверив ни единому слову, но, непонятно откуда, возникло уверенное чувство безопасности.

– Пусти меня! – буркнул он, ощутив естественный позыв. – Мне нужно в туалет!

– Мне тоже.

Встав с кровати, Оуэн набросил на пижаму халат.

– Ну-у, если теперь ты у нас такой «добренький», могу я воспользоваться ванной, чтобы там не маячила твоя физиономия? – высказал свое пожелание Марк.

– Не можешь… – ласково улыбнувшись, Оуэн втолкнул его в ванную, зашел следом и захлопнул дверь. – Только не начинай опять это свое «я стесняюсь»! – предупредил сразу.

– Но…

– Что за «но»? Мы оба мужчины. Стесняться нечего. Да и что есть у тебя такого, что я еще не видел? – пожимая плечами, Оуэн открыл воду и стал раздеваться. – Мы совершенно одинаковы… – продолжил он лекцию по мужской физиологии, – ну разве что за исключением размеров. Замечу, вчера твой дружок смотрелся очень симпатично, но ему, разумеется, не сравниться с моим великолепным… – он задумался.

«Сейчас скажет, что у него там копье Аполлона или какой-нибудь несгибаемый воин… или что-то в этом роде…» – обидчиво насупился Марк. Но, должно быть, тот не нашел ничего лучше простого и емкого медицинского термина. О, это был железный аргумент! Смущенно вспыхнув, Марк отвел взгляд от обнаженной фигуры Оуэна, устроившего для него наглядную демонстрацию. Посмеявшись над его стыдливостью, Оуэн встал под душ, и вода шипящими струями накрыла его тело. Он задвинул штору.

В ванной, кроме них, никого не было, но Марк зачем-то воровато оглянулся по сторонам, прежде чем заглянуть себе в штаны. «Да-а… какой-то я весь маленький…» – огорчился он. Прислушался, Ивама что-то напевал в душе. «Я шут, я паяц, так что же! Пусть меня так зовут вельможи…» У него был красивого тембра тенор, отличный слух, и он не фальшивил.