Экзотические птицы - Ирина Степановская

Он велел тогда отпечатать небольшую цветную афишу, в которой было указано, что в концерте будут принимать участие молодая флейтистка — уже лауреат какого-то конкурса, аккомпаниатор, пианист и она, Тина. По этому случаю Тина даже купила с подачи Азарцева длинное вишневое концертное платье. Она накрасилась, сделала высокую прическу и, по словам Азарцева и на ее собственный взгляд, выглядела в тот вечер прелестно. Конечно, Тина была полнее постоянно изнуряющей себя диетами Юли и старше, но, глядя на нее, Азарцев видел перед собой естественную красоту женщины, пусть и подвластную уже течению времени. Таким очаровательным бывает август, наполненный фруктами, медом, сладкими арбузами и огромными низкими розами на толстых коричневых стеблях. Юля же в сравнении с Тиной выглядела как фантастическая модель из какого-то фильма, как точеная модернистская статуэтка с гладким бессмысленным лицом. Тина притягивала Азарцева, Юля — пугала.

Они все вместе спускались по лестнице в холл.

— На какой помойке ты нашла это платье? — сказала Юля Тине достаточно громко, на всю лестницу. — Оно состарило тебя лет на десять! Выглядишь, как дореволюционная барыня, которая хочет выдать замуж шесть дочерей!

Юля постаралась, чтобы Азарцев тоже услышал ее слова. Тина промолчала в ответ, но Азарцев почувствовал, как напряглась ее спина, какой неподвижной стала шея, выступающая из низкого треугольного выреза концертного платья. Азарцев специально посоветовал ей выбрать такой фасон. Его умиляла спина Тины, ее кожа оттенка спелого персика с буйными вкраплениями веснушек. Он спускался по лестнице позади женщин и не мог в эту минуту видеть Тининого лица, но ему показалось, что после Юлиных слов Тина побелела как мел, а веселые грозди веснушек на ней вмиг стали печальными. Азарцев мог бы дать голову на отсечение, что Юля, произнеся свои злые слова, улыбается Тине так, будто совершенно ничего не случилось и она просто по доброте душевной дала подруге хороший совет.

Сама Юля непременно тоже захотела принять участие в концерте в роли слушательницы и теперь спускалась по лестнице в простом черном, но очень дорогом костюме, нижнюю часть которого составляла юбка с высоким разрезом сбоку, подчеркивавшая всю красоту ее дважды прооперированных ножек. Уж кто, как не Азарцев, знал, как много внимания Юля уделяет своему внешнему виду. Он ускорил шаги и поравнялся с женщинами.

— Не обращай внимания! Это она нарочно, — сказал он на ухо Тине, та кивнула и попыталась улыбнуться, но Азарцев заметил, что сделала она это через силу; настроение у нее было безнадежно испорчено. Тина волновалась и без подлых Юлиных слов, которые, кстати, совершенно не соответствовали действительности. Но удар был хорошо рассчитан, вовремя нанесен и точно попал в цель. Тина разволновалась так, что у нее стали заметно дрожать руки.

К этому времени в холле с экзотическими птицами уже собрались и слушатели, и участники. Девушка-флейтистка с , невозмутимым видом доставала из кожаного футляра свой изящный инструмент. Она была профессионалка, студентка консерватории, могла где угодно играть, перед кем угодно, a та сумма, которую пообещал ей Азарцев за выступление, могла стать отличной прибавкой к ее скудной стипендии.

Пациенты рады были развлечься. Они уже готовились к выписке, и самочувствие у них поэтому было неплохое. Две дамы с плотными повязками на головах после круговых подтяжек слышали, правда, еще достаточно плохо, тем не менее оживленно пытались как можно скорее донести друг до друга все подробности своей жизни с мужьями, детьми, свекровями и рассказать обо всех сколько-нибудь значительных событиях, когда-либо случавшихся с ними. Посидеть в ярко освещенном красивом холле, где в огромной клетке скакали с ветки на ветку нарядные яркие птички, для них было приятным времяпрепровождением.

Молоденькая девочка, которой Азарцев три дня назад увеличил грудь, спустилась на концерт явно от скуки. Ее вообще-то по-настоящему сейчас волновали только три мысли: когда ее новая грудь перестанет болеть, несмотря на обезболивающие уколы, когда ее можно будет уже выставить напоказ и как отнесется бойфренд, с которым отношения начали заходить в тупик, к этому новому и дорогому приобретению.

Был среди потенциальных слушателей и один мужичок с телевидения. Он пребывал в сомнениях. С одной стороны, ему хотелось покрасоваться среди других пациентов и, может быть даже, если попросят, дать кому-нибудь автограф. Но с другой стороны, он боялся светиться перед публикой, ибо никто в его программе не должен был знать, куда это вдруг подевались те мешки под глазами, которые приносили столько хлопот гримеру. Поэтому он все-таки спустился из своей палаты, замотанный шарфом до самых бровей, но в то же время охотно вставлял реплики по ходу вечера своим знакомым на всю страну баритоном, который, впрочем, никто из присутствующих не узнал.

Кроме них, Юли и Азарцева, в холле разместились дежурная медсестра, буфетчик, в обязанности которого входило также накрыть фуршетный стол после окончания концерта, и один из охранников. Были приглашены также все остальные врачи, так или иначе связанные работой с клиникой, но никто из них, видимо, не выбрал время приехать сюда специально для концерта.

Тининого аккомпаниатора все не было. «Хоть бы он вообще не приехал, не пришлось бы петь!» — думала Тина. Она не только не ощущала никакого подъема духа, который, несмотря на волнение, обычно сопровождает артистов и помогает им держать в напряжении зал. Она чувствовала внутри себя странную пустоту, упадок сил и даже замедленный ритм биения сердца.

В последний момент в ярко освещенный холл влетел аккомпаниатор, обдав Тину запахом чеснока и какого-то очень крепкого напитка.

— Р-р-репер-р-р-туар без изменения? — нарочито грассируя, раскатисто прогромыхал он и весь вечер смотрел не на клавиатуру — он мог играть не только отведя от инструмента взгляд, но даже и вовсе с закрытыми глазами, — а на специально закинутые друг на друга по случаю надетой юбки с разрезом нижние конечности Юлии.

«Раз все явились, теперь нельзя отказаться», — обреченно подумала Тина и, как агнец на заклание, стала ждать своего выхода.

Первое произведение Дебюсси, сыгранное девушкой, прошло при полном молчании зала, и окончание его было встречено вежливыми негромкими аплодисментами. Когда же девушка начала второе, исполнявшееся в быстром, игривом темпе, в птичьей клетке весьма оживились экзотические жильцы. Они стали активнее порхать по жердочкам и очаровательно наклонять маленькие головки, будто пытались понять, что это еще за новая птица появилась у них в холле. Их поведение вызвало интерес и даже легкий смех публики. Телевизионный шоумен в шарфе, несколько разочарованный тем, что никто сразу не узнал его персону, подал первую и, как он считал, остроумную реплику. Во время исполнения третьей, самой сложной и самой любимой флейтисткой пьесы, той самой, , которая вывела девушку в лауреатки, начали переговариваться дамы в повязках. Они ничего не понимали в музыке и решили, что уже достаточно долго просидели молча, отдавая долг вежливости. Музыкальная пьеса состояла из трех частей, но уже к концу второй части флейтистка поняла, что ей надо сворачивать свою программу. Исполнив в заключение «Одинокого ковбоя» — произведение легкое, популярное и написанное, кажется, специально для того, чтобы современная публика вообще не забыла, что есть на свете такой инструмент — флейта, девушка быстро и ненавязчиво поклонилась и выскользнула из комнаты. Азарцев вышел ее проводить. Аккомпаниатор, в это время усевшись за рояль, начал играть что-то бравурное из «Кармен-сюиты». Птички, все, как одна, замерли на своих местах и уставились на аккомпаниатора крохотными круглыми глазами. Тут уж, не выдержав, захохотали все, и громче всех Юля, которая своим змеиным нутром чувствовала, что сейчас наступает время сыграть свою роль не только Тине, но и ей самой.