Воин-паразит: Стать человеком - Богдан Костяной
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мистерии, содержащиеся в клинке кочевника обезглавили тренажёр, но тот, как и все разы до этого, восстановился, приготовившись сразиться со следующим.
Яхтира провожали восторженные взгляды оставшихся после схватки в сознании адептов. Проходя мимо Эспена, он тронул его за плечо:
— Сумел ли ты разглядеть его дефект за это время?
— Я всегда изучаю своих жертв… Я же паразит, хе! — шепнул в ответ герой и достал из-за спины гросс-мессер.
Глава 21. Философия и камни
Глыба, которой великий скульптор принял человеческие очертания и влил в голову знания боя на топорах, казалась совсем уж несокрушимой. В задачу Эспена не входило одолеть Голема, раздробив на множество кусочков. Энас, если бы это был воин из плоти и крови, попросту застрелил бы того из лука, а Яхтир, имея многовековой опыт дуэлей, даже не «прочувствовал» соперника.
Другое дело, что Эспен не мог прямо сейчас пользоваться щупальцами. Да, он хорошо владел мечом, но… Чёрт побери, они привык опираться на свои тентакли!
Анализируя собственные навыки, Эспен точно мог сказать одно: когда речь заходила об одном лишь использовании рук, он мог чувствовать себя уверено лишь с заведомо более медленным либо дезориентированным (как, например, взбешённый сэр Тимус из Бравенбёргеров) противником.
Эспен никогда не дрался честно. И хоть сейчас, от него того и не требовалось, условия схватки были максимально равные. Несмотря на то, что Голем весил где-то со взрослую лошадь, его движения, его каменные мышцы ничем не уступали паразиту.
Наверное, эти мысли и отличали Эспена от людей. Он не задумывался о чести. Ни на секунду. Если его заставляли драться честно, то только под давлением общества «двуногих».
Именно поэтому, в вопросе ударов исподтишка ему не было равных среди ближайшего окружения. Даже среди скрытных убийц — жнецов, коих за ним посылали и не раз.
Движения Голема были выверены. Им не была присуща людская неуверенность, сомнения, сбившиеся резко инстинкты и так далее. Он выполнял ровно то, что в него заложили и не более.
Однако, будучи рукотворным созданием, Голем никак не развивался и не устранял свои недостатки. Производственные дефекты. Или, быть может, его левая рука западал из-за длительного срока эксплуатации?
Не важно. Вернее, важно, но лишь то, что зная это, Эспен сумел ещё до наступления своей очереди сформулировать в голове тактику.
Если левая рука Голема отставала от правой, то зайдя к нему слева, именно последняя будет находиться выше на рукояти и именно от неё будет зависеть скорость удара.
Иное дело, если зайти к каменному воину справа. Тогда, чтобы ударить противника, Голему понадобиться перехватить секиру в другую руку и уже отстающая левая будет находиться выше правой.
В первом случае, более быстрая конечность тащит за собой отстающую, но когда всё ровным счётом, да наоборот, то и общая скорость удара сокращается.
И пусть это не столь же значимое преимущество, как например разница в скорости и в силе в целом, при прочих равных, оно способно переломить ход схватки.
Именно с таким расчётом Эспен и вышел на бой с Големом.
Взгляд каменных глаз противника пустил холодок по спине. Всё, что удерживало эту глыбу от массовой расправы над всеми присутствующими — приказ владельца. Одна команда — «убей их», и они все обречены.
Никакая техника из имеющихся не поможет. Разве что Яхтир может покрошить Голема, но… Тот ведь может это и восстановиться, поэтому останется только бежать от этой твари.
Паразит извлёк гросс-мессер из ножен, принявшись обходить каменного воина. Тот стоял не шевелясь, лишь поворачивал голову до упора вправо. Кромка топора голодным волком смотрела на пространство между глазами Эспена, хоть и не могла себе позволить вонзиться в плоть адепта.
Левая, дефектная рука сжала древко практически у самого обуха.
Эспен чувствовал, что если ещё хоть на секунду отсрочит свою атаку, то потеряет инициативу и Голем рванёт на него первым.
Подошва сапога шаркнула по пыльному плацу, вздымая облако пыли в половину роста паразита. Мечник рассёк пространство перед собой, в качестве разминочного удара.
Меньше чем через секунду, он оказался на расстоянии вытянутого лезвия гросс-мессера, подняв вверх правое плечо.
Эспен прекрасно видел, что топор Голема не успеет настичь его раньше, чем герой разрубит (гипотетически) того от ключицы до пояса. И в миг этой слепой уверенности, мир перед глазами паразита перевернулся, при чём буквально!
Оторвав ногу от земли, Голем врезал ей по лодыжкам находящегося в прыжке Эспена. Поскольку тот не весил ровным счётом ничего в этот момент, такой удар просто перевернул аметистоглазого макушкой к плацу.
Стукнувшись затылком со всей дури и заработав шишку, Эспен лишь в последнюю секунду поставил блок лезвием плашмя. Топор лязгнул о меч и лейтенант объявил паразиту о проигрыше:
— Если бы Голем бил насмерть, твой гросс-мессер бы не остановил его секиру.
Но герой был больше поражён тем, что какой-то тренажёр, как оказалось, может драться не менее подло, чем он сам. Он бы ни за что не ожидал подобного от Яхтира или Энаса. Уж тем более, он не готовился, что зачарованная каменная глыба поступит таким образом.
Тем не менее, опыт адептов складывался не только из побед, но и из поражений… Правда, редко кто мог похвастаться правом на него. Зачастую, жители Карцера проигрывали дважды: при рождении и в битве насмерть, которая и становилась последним поражением.
Отряхнув пыль, Эспен ещё раз взглянул на Голема. Тот стоял, будто бы вросший в землю. Ни какая погода или назойливая муха не заставили бы воина из камня сдвинуться с места без приказа.
— Кажись, ты был последний, — заключил лейтенант, поглядев на остальных адептов, прошедших обкатку тренировочным боем. — Да-а, многому вас ещё предстоит обучить. Желательно, чтобы вы схватывали всё налету. Не за горами и первое боевое крещение.
— Было весьма опрометчиво, — произнёс Яхтир, скрестив руки на груди.
— Я не рассчитывал на то, что он столь умён… — отмахнулся паразит.
— Вот поэтому я говорю — весьма опрометчиво, — укоризненно посмотрел на него бессмертный кочевник.
— Ну тебя, к чёрту!
Приказав Голему убираться обратно на склад, лейтенант провёл новобранцам краткий экскурс по лагерю.
Всё вращалось вокруг большого плаца и палатки Людвига, около которой и выстраивались в очередь завербованные в тавернах адепты. Справа стояли казармы и тот самый мелкий плац для офицеров отряда, а также склад высококачественного провианта для «смертных» адептов.
Слева же от большого плаца находилась мастерская, где обслуживали кремниевые пистоли
