Все хорошо - Мона Авад
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Со мной все в порядке. Правда-правда.
– Я просто надеюсь, что ты счастлива со мной. Что я – тот, кто тебе нужен. Потому что ты, Миранда, именно та, кто нужен мне. Именно та.
– Шутишь, что ли? Конечно, я с тобой счастлива. Так счастлива, что у меня от постоянной улыбки губы болят. Честное слово! Хоть у студентов моих спроси. Грейс в последнее время вообще видеть меня не может.
Он улыбается. И расслабляется.
– Кстати, как она? Я что-то вчера не видел ее в кампусе. Мы договаривались обсудить кое-какие изменения в декорациях, но она так и не появилась.
– Ой, к несчастью, она приболела. Должно быть, схватила тот же вирус, что и Бриана.
– Да ты что? – качает головой Хьюго. – Боже, эти болезни никого не щадят, верно?
– Точно.
– Господи, надеюсь, хоть я-то ничего не подцепил.
– Ты? Нет, конечно. Тебе это не грозит. Обещаю.
Глава 25
Еду от Хьюго в колледж и по дороге решаю притормозить возле дома Грейс. Разумеется, я не собираюсь ее беспокоить. Не звоню в звонок, не стучу в дверь, ничего такого. Просто сижу в машине на противоположной стороне улицы и смотрю на ее зашторенные окна. Я всего лишь хочу убедиться, что ей доставят букет и шарики «Выздоравливай!». И все остальные мои подарки тоже. Через лобовое стекло вижу приближающегося к ее дому посыльного. В руках у него охапка выбранных мною цветов – тюльпаны, ирисы, фрезии – ну разве весенние цветы не самое прекрасное, что есть на свете? – и кактус, кактус, конечно. Затаив дыхание, смотрю, как он носом нажимает кнопку звонка. Меня слегка потряхивает. Она вот-вот откроет. Наверняка в своем любимом сером шелковом кимоно в цветах сакуры. Это я его ей купила. Подарила, как сейчас хочу подарить цветы и все остальное. Оно – точная копия моего кимоно, которым она так восхищалась, однажды заметив его висящим на двери в спальню. Даже шелковый рукав погладила.
И уныло протянула: «Какая красота!»
Я улыбаюсь, вспоминая, как Грейс выудила мой подарок из вороха розовой папиросной бумаги, в которую я его упаковала. Поднесла к свету. И вспыхнула, разглядев, что за шелковое чудо ей неожиданно досталось.
«Что ты, Миранда, не стоило», – сказала она и тут же его надела. А теперь носит, практически не снимая, верно, Грейс? Постоянно ходит в нем дома.
Уверена, оно и сейчас будет на ней, когда она распахнет дверь. И да, наверное, вид у нее окажется немного бледный, усталый, но в целом совершенно здоровый, как всегда. Это будет прежняя, так хорошо знакомая мне Грейс. Признаю, мне не терпится увидеть ее лицо. Как она сначала нахмурится, может, даже растеряется – «Что все это значит?» А потом сообразит, откуда взялись яркие цветы и улыбчивые шарики, и страшно обрадуется. Улыбнется. И головой покачает. «Ну, Миранда!»
Посыльный снова и снова звонит в звонок.
Что ж, наверное, она сейчас медленно ходит. Мне ли не понимать. Курьер складывает цветы и шарики на крыльцо и принимается барабанить в дверь. Ничего. Стучит снова. И снова ничего. Окна у Грейс темные, занавески плотно задернуты. Я совершенно не беспокоюсь. С улыбкой смотрю из-за руля на колотящего в дверь посыльного. Наконец, он в последний раз нажимает кнопку звонка, а потом просто оставляет все на крыльце и уходит.
Я провожаю глазами грузовик, в котором он уезжает.
Наверное, она спит. Я и забыла, что Грейс из пушки не разбудишь. Она просто берет и выключается. Сама всегда, щелкнув пальцами, приговаривала: «Как лампочка». Я ей даже завидую. У меня-то сейчас ни минуты покоя, премьера на носу. Но все нормально. Давно пора было поменяться ролями. И Грейс не помешает как следует отдохнуть. Вот проснется, а мои подарки уже ждут ее на крыльце.
Отдыхай, Грейс, а я пока займусь спектаклем. И кстати о нем, не пора ли мне в театр?
* * *
Прогоны идут своим чередом. Меня совсем засосала подготовка к премьере. Я потеряла счет времени. Работаю сутками напролет. Менеджера сцены по-прежнему нет, а значит, мне приходится быть в пяти местах одновременно. И мне это удается. Целыми днями я ношусь, едва касаясь ногами земли. Я здесь, я там. Здесь – там, там – здесь. То в левом краю сцены, то в правом. То в светорегуляторной будке. То за занавесом, то перед занавесом. Смотрю на своих актеров, скрестив руки на груди, а мои ступни так и норовят оторваться от пола. Занимает это не более секунды, и, к счастью, никто ничего не замечает. Я, словно дирижер, управляю одновременно всеми составляющими спектакля. Разбираюсь со светом, со звуком, забегаю в костюмерную, чтобы, зажав в зубах подушечку для булавок, наскоро прихватить разошедшийся шов на костюме. Ползаю вокруг сцены на четвереньках, находя самые блестящие решения. Вплотную приближаюсь к актерам, заглядываю им в глаза. Кладу руки им на плечи, легко вздрагивающие от моих прикосновений. И негромко шепчу ободряющие слова прямо в их увешанные сережками или поросшие пушком уши. Они слушают, кивают, выполняют то, что велено. Они – отлично настроенные инструменты, а я на них играю.
«Честное слово, ты похожа на дирижера», – сказала бы Грейс, если бы была здесь.
А я и есть дирижер, правда же, Грейс? Дирижер и режиссер в одном.
– Профессор, с кем вы разговариваете?
– Я? Ни с кем. Давайте сначала, пожалуйста.
– Профессор Фитч, – увещевают студенты. – Уже час ночи.
– Профессор, по-моему, уже светает.
– Профессор, у нас первая пара через десять минут.
– Пробежимся по тексту еще раз, никто не против? – не слушаю я.
Короче говоря, Грейс, у нас все хорошо. Все хорошо. Ха-ха.
Ну ладно, Грейс, не все. Не совсем все.
Есть две загвоздки. Ты бы, конечно, сказала, что это ерунда. И, ясное дело, мы с ними справимся. Первая – это вернувшаяся Бриана. Каждый день она молча, эффектно появляется в театре, опираясь на руку одной из своих прихвостней или Тревора. А еще мне кажется, они с Тревором снова вместе. Точно не знаю, сложно сказать наверняка. Бриана постоянно таскает с собой бутылку Элли и неспешно демонстративно пьет из нее. Элли так и не решилась попросить ее вернуть. Просто каждый раз смотрит на Бриану, как будто увидела призрака. Она и правда похожа на призрака, Грейс. Бледная, как смерть. И всегда прерывисто дышит ртом.
– Бриана, тебе что-нибудь принести? – каждый
