Спящая красавица - Джудит Майкл

«Блестящая заключительная речь», – подумал он. Джош восхищался этой речью, сознавая, что после такого заключения проиграл бы процесс. Он восхищался умом Анны, получал удовольствие, наблюдая ее работу. И хотел бы лучше понять и ее работу и ее саму. Конечно, с ее стороны было нелепо говорить о чем-то совершенно несовместимом с его характером; она ничего не знала о его характере. И разумеется, знала, что это нелепо; она слишком умна, чтобы не понимать это. Она достаточно умна, чтобы знать, какими слабыми были некоторые положения ее аргументации, например, постоянное упоминание хрусталя Баккара – безвкусный, слабый и специфический аргумент, но вместе с тем умный и многозначительный для первого слушания. А она знала, также как и он, что будет только одно слушание.

Ученый в Джоше приветствовал тонкую работу ума Анны Гарнетт, хотя раздражение росло. Потому что он был уязвлен. И в любом случае не собирался доводить дело до суда – никто, будучи в здравом уме, не пожелал бы драмы такого рода, какую мог бы принести этот процесс – но он думал, что сможет удалиться, пожертвовав небольшой суммой, достаточной, чтобы Дора чувствовала себя победительницей. Теперь же знал, что это будет стоить ему гораздо больше, потому что всем им было ясно: теперь он не спас бы денег, доведя процесс судебного разбирательства. Он был уязвлен. Если бы он был так сообразителен, как Анна Гарнетт, если бы подумал об этом так умно в течение трех лет, как она это сделала в течение месяца, то обращаясь к Доре с просьбой уехать, разумно уладил бы с нею финансовые вопросы; тем дело и кончилось бы.

– Джош, – сказал Миллер, – пойдем выйдем на минутку.

«Вот так-то» – подумал Джош, вставая. Они с Миллером вышли из кабинета Анны в лабиринт секретарских клетушек, разделенных низкими перегородками и зелеными растениями, и он подумал, что так начинается торг. Миллер знал так же хорошо, как Джош, что они оказались в тупике. Будет выработано соглашение и он заплатит Доре гораздо больше, чем она заслуживает и немного меньше, чем запрашивала. А Анна Гарнетт будет взирать на это с холодным и бесстрастным лицом. Джош в этом не сомневался. Никаких признаков триумфа не появится на ее лице, она даже не улыбнется удовлетворенно, по крайней мере, пока они с Миллером будут в ее кабинете. Анна может чувствовать удовлетворение или триумф – хотя он даже не был в этом уверен – но ничем этого не выдаст.

«Я хотел бы посмотреть, как она выглядит, когда чувствует, что с нею происходит что-то чудесное, – подумал он. – Я хотел бы наблюдать, как ее интеллект работает над чем-то более веселым, чем вытягивание всего что можно получить для своего клиента на руинах отношений двух людей». Но он никогда не увидит это. Они были врагами, в каком-то роде и после того, как сегодня будет достигнуто соглашение, он никогда не увидит ее снова. Жаль, подумал Джош, а потом они с Миллером нашли пустой кабинет и расположились в нем, чтобы спланировать стратегию предложений и контрпредложений и остановиться на какой-то сумме, которую ему придется заплатить.

Анна еще долго сидела за своим столом после того, как эти трое ушли, сначала Миллер и Джош, потом Дора, которая осталась подождать, нервно расхаживая по комнате и болтая, пока она сможет быть уверена что не столкнется с ними в лифте или в вестибюле.

– Все прошло прекрасно, – сказала она. – Мы, действительно, отлично это проделали, правда? Хорошо что я сохранила эту записку; некоторые выбрасывают всякие бумажки, а я нет, никогда не знаешь, что будет, так лучше прикрыться. Боже, как я рада, что все позади; я не выдержала бы, если бы пришлось еще минуту слышать его голос. Ты была сильнее, чем я ты это знаешь? Мне нужно было принять их первое предложение, как только я поняла, что выиграла. Боже, разве это не фантастика – знать, что мы разбили их наголову? Джош выглядел ужасно, верно. Несчастный, рассерженный и ревнующий, потому что у меня адвокат был лучше, чем у него. Так ему и надо. Мне хотелось бы снова победить его, еще в каком-нибудь деле, вот я повеселилась. Может быть, я теперь поеду в Вашингтон. Мой отец страшно расстраивался из-за меня, но мне достаточно сказать, что мне с ним лучше, чем с мамой, и он примет меня с распростертыми объятиями. О, хотя его там сейчас нет, он политиканствует в Колорадо. Вряд ли что-то получится в Вашингтоне в августе. Может быть, я попрошу его встретиться со мной в Тамараке. Или в Европе. Или... где-нибудь. Хотелось бы мне знать, что мне сейчас угодно. Все кажется таким неинтересным. Я получила все эти деньги от Джоша, надо бы сделать с ними что-нибудь фантастическое. Как ты думаешь? – она посмотрела на свои часы. – Ладно, наверное, можно идти, они должны быть уже на полпути куда-нибудь. – Она пошла к двери. – Ты ведь будешь в Тамараке, не так ли? Этой зимой или еще когда-нибудь. Тогда я, наверное, тебя там увижу.

Анна смотрела, как за нею закрывалась дверь. «Это первоклассная дрянь», – удивлялась она. Ей было стыдно, что потребовалось так много времени, чтобы разглядеть это; обычно, она многое распознавала быстрее, чем другие. «Я бы разглядела, – подумала она, – если бы у нее был другой отец или другой приятель, я была ослеплена этим, – она с сожалением покачала головой. – Хорошо, что я не нуждаюсь в благодарности; я бы вся извелась, ожидая ее от Доры».

Но Дора была неважна, не было ничего более важного, чем тот факт, что они выиграли дело. «Мы победили, мы победили», – думала она, радуясь. Побеждать – вот для чего она жила; быть победителем, никогда не быть жертвой.

«Но все-таки я заслуживаю какой-то благодарности – подумала она. Если бы не я, эти двое одержали бы легкую победу над Дорой. Она была секретаршей на полный рабочий день и сексуальной партнершей, но она не была женой и никогда не говорила ему, что хочет ею быть. Она никогда не говорила, чего ждет от этой связи. Он мог бы возразить на суде, что если она хотела чего-то большего, то должна была сказать ему об этом, а не сплетничать с друзьями и портнихами. Фриц следовал этой линии, но я не дала ему шанса идти по ней. Я добыла Доре Четем четверть миллиона долларов и дом в Тамараке стоимостью полтора миллиона, а она, кажется, думает это случилось само собой. Все прошло прекрасно. Все прошло прекрасно, потому что я сделала так, чтобы прошло прекрасно. И за это полагалось простое «Спасибо» или прочувствованное «Спасибо»?

Хорошо, что я не нуждаюсь в этом или даже не хочу».

Она опустила голову и потерла затылок. На этих предварительных заседаниях она всегда находилась в большем напряжении, чем ей казалось, и только когда все уходили, начинала ощущать боль в мускулах. «Стакан вина, – подумала она, – массаж и сауна. Вот что мне нужно. А потом ужин». Ей на ум пришла мысль, что было бы приятно разделить с кем-то этот ужин и сделать его праздничным. Но не нашлось бы никого особенного, чтобы разделить ее триумф. «Ужин дома», – решила Анна; она позвонит шеф-повару во французский ресторан, который находится в ее доме, и закажет, ужин с доставкой на дом на девять часов, после того, как Уйдет массажистка, и она примет сауну и душ. Откроет бутылку отличного вина, а потом посмотрит фильм, комедию, ей доставят этот фильм вместе с ужином. Получится прекрасный вечер.