Язык как инстинкт - Стивен Пинкер

Почему лепетание настолько важно? Младенец подобен человеку, которому дали сложное аудио-оборудование, ощетинившееся рычажками и переключателями, под которыми нет подписей, а инструкция отсутствует. В таких случаях люди решают проблему, бесцельно перемещая рычажки и щелкая выключателями, чтобы посмотреть на результат; хакеры называют это «frobbing». Младенцу же дан набор выполняющихся на нейронном уровне команд, благодаря которым органы артикуляции могут двигаться в любых направлениях, резко меняя издаваемый звук. Прислушиваясь к собственному лепету, младенцы делают не что иное, как пишут свою собственную инструкцию: они учатся, куда и насколько нужно переместить тот или иной мускул, чтобы достигнуть изменения в звуке. Это условие предваряет воспроизведение родительской речи. Некоторые ученые-компьютерщики, вдохновленные примером младенцев, считают, что хороший робот должен изучить заложенную в него модель артикуляции, наблюдая результаты своего лепета и работы на холостом ходу.

Незадолго до своего первого дня рождения дети начинают понимать слова и приблизительно в этот же период они начинают и их продуцировать. Обычно, слова произносятся поодиночке, этот однословный период может продолжаться от двух месяцев до года. Уже более ста лет ученые по всему миру ведут дневники первых слов своего ребенка, и набор этих слов практически идентичен. Примерно половина слов — это названия предметов: еды (juice ‘сок’, cookie ‘печенье’), частей тела (eye ‘глаз’, nose ‘нос’), одежды (diaper ‘подгузник’, sock ‘носок’), транспортных средств (car ‘машина’, boat ‘лодка’), игрушек (doll ‘кукла’, block ‘кубик’), того, что находится в доме (bottle ‘бутылка’, light ‘свет’), животных (dog ‘собака’, kitty ‘киска’) и людей (dada ‘папа’, baby ‘малыш’). (Первым словом моего племянника Эрика было «Бэтмен».) Есть и слова, обозначающие действия, движения и повседневные занятия, например: up ‘вверх’, off (предлог, означающий отделение), open ‘открыть’, peekaboo ‘ку-ку’ (игра), eat ‘есть’, go ‘идти’ и определения: hot ‘горячий’, allgone ‘больше нет’, more ‘еще’, dirty ‘грязный’, cold ‘холодный’. И, наконец, слова, постоянно используемые при контактах между людьми: yes ‘да’, no ‘нет’, want ‘хотеть’, bye-bye ‘пока’ и hi ‘привет’, некоторые из которых, такие как look at that ‘посмотри на это’ и what is that ‘что это’ являются словами в листемном смысле — они запоминаются целиком — но (по крайней мере, с точки зрения взрослых) не подпадают под понятие слов-синтаксических атомов или продуктов действия морфологических правил. Одни дети чаще употребляют названия предметов, другие чаще вступают в контакт, употребляя запомненные клише. Психологи много дискутировали о причинах этих различий (было рассмотрено все — пол, возраст, очередность рождения и социально-экономический статус), но, по-моему, вероятнее всего то, что дети — это такие же люди, как мы, только маленькие. Кого-то из них интересуют предметы, а кому-то нравится общаться.

Поскольку у слова не существует физической границы, способность детей так хорошо эти границы определять просто замечательна. Ребенок подобен той собаке, на которую кричали в мультфильме Гэри Ларсона, состоящем из двух частей:

Что мы говорим собаке: «Ну, хватит, Джинджер! С меня довольно! Убирайся с этой помойки! Ты понял, Джинджер? Убирайся с этой помойки, или я тебе задам!»

Что собака слышит: «Ля Ля Джинджер Ля Ля Ля Ля Ля Ля Ля Ля Ля Ля Джинджер Ля Ля Ля Ля Ля Ля Ля Ля».

Предположительно, дети запоминают слова, которые родители используют обособленно или в конечных позициях, стоящих под ударением, например: Посмотри-на-эту БУТЫЛКУ. Потом они начинают искать соответствия этим словам в более длинных отрезках речи и находят другие слова — те, что остались ни с чем не соотнесенными. Иногда происходят промахи, очень веселящие членов семьи.

I don’t want to go to your ami ‘Я не хочу ехать к твоему ami’ (название города Miami было воспринято как «my ami» ‘мой друг’)

I am heyv! ‘Я heyv!’ (приказание Behave! ‘Веди себя прилично!’ было воспринято как «Be heyv» ‘Будь heyv!’)

Daddy, when you go tinkle you’re an eight, and when I go tinkle I’m an eight, right? ‘Папа, когда ты делаешь пи-пи, ты восьмерка, а когда я делаю пи-пи, я восьмерка, да?’ (слово urinate ‘мочиться’ было воспринято как фраза «you’re an eight» ‘ты восьмерка’)

I know, I sound like Larry, but who is Gitis? ‘Я знаю, что говорю как Ларри, но кто такой Гитис?’ (слово laryngitis ‘ларингит’ было воспринято как два имени — «Larry, Gitis» ‘Ларри, Гитис’)

Daddy, why do you call your character Sam Alone? ‘Папа, почему ты назвал своего героя Сэм Одинокий?’ (имя Sam Malone было воспринято как «Sam Alone» ‘Сэм Одинокий’)

The ants are my friends, they’re blowing in the wind ‘Муравьи — мои друзья, они витают в воздухе’. (неправильно понятая строчка из песни The answer, my friend is blowing in the wind ‘Ответ, друг мой, витает в воздухе’, где слово answer было воспринято как «ants are»)

Но такие ошибки встречаются на удивление редко, и взрослые тоже иногда так ошибаются, как в случае с Pullet Surprise и doggy-dog world из главы 6. В одной из серий телевизионного шоу «Хил Стрит Блюз» полицейский министерства юстиции Лэрю начал флиртовать с хорошенькой старшеклассницей. Его напарник Нил Уошингтон сказал ему следующее: «Я хочу сказать тебе всего три слова, Лэрю: Statue. Tory. Rape» (слова, означающие «Статуя. Тори. Изнасилование», произнесенные вместе, совпадают по звучанию со словосочетанием «Statutory rape» ‘Половая связь с несовершеннолетней’).

В возрасте примерно восемнадцати месяцев язык отправляется в свободный полет. Наращивание словарного запаса скачкообразно переходит на уровень как минимум одного нового слова каждые два часа; этот уровень останется таким же на протяжении подросткового возраста. А синтаксис начнется с минимально возможной длины — две единицы. Вот несколько примеров:

All dry. ‘Все сухое’.

All messy. ‘Все куча’.

I sit. ‘Я сижу’.

I shut. ‘Я закрыл’.

No pee. ‘Нет пи-пи’.

See baby. ‘Видишь, малыш’.

More cereal. ‘Еще каши’.

More hot. ‘Еще горячий’.

Other pocket. ‘Другой карман’.

Boot off. ‘Ботинок снять’.

Mail come. ‘Почта здесь’.

Airplane allgone. ‘Самолета нет’.

Our car. ‘Наша машина’.

Papa away. ‘Папы нет’.

All wet. ‘Все мокрое’.

No bed. ‘Нет кровати’.

See pretty. ‘Видишь, красивый’.

Hi Calico. ‘Привет, Калико’.

Siren by. ‘Там гудит’.

Bye-bye car. ‘Пока, машина’.

Dry pants. ‘Сухие штанишки’.

Детские словосочетания из двух слов так похожи по значению везде в мире, что кажутся переводом друг друга. Дети объявляют, когда предметы появляются, исчезают, перемещаются; указывают на свойства предметов и на их владельцев; комментируют, что люди делают с вещами, и сообщают об увиденной вещи; отрицают существование предметов и действий или спрашивают о них и задают вопросы, начинающиеся со слов «кто, что, где». Эти микропредложения уже отражают процесс овладения языком: в 95 % случаев слова в них стоят в правильном порядке.

В сознание детей поступает больше информации, чем выходит из их уст. Еще до того, как дети начинают складывать вместе два слова, они могут понять предложение, опираясь на его синтаксис. Например, в одном эксперименте детей, разговаривавших только отдельными словами, посадили перед двумя телевизорами, по каждому из которых показывали пару взрослых, одетых в фантастические костюмы Бисквитного Чудища и Большой Птицы из детской телепрограммы «Улица Сезам». На одном экране показывали, как Бисквитное Чудище щекочет Большую Птицу, на другом — как Большая Птица щекочет Бисквитное Чудище. Голос за кадром говорил: «СМОТРИТЕ!!! БОЛЬШАЯ ПТИЦА ЩЕКОЧЕТ БИСКВИТНОЕ ЧУДИЩЕ!! НАЙДИТЕ БОЛЬШУЮ ПТИЦУ, КОТОРАЯ ЩЕКОЧЕТ БИСКВИТНОЕ ЧУДИЩЕ!!» (или наоборот). Дети, должно быть, понимали значение того, в каком порядке стоят подлежащее, глагол и дополнение: они больше смотрели на экран с изображением действия, о котором говорил голос за кадром.

Когда дети начинают складывать слова, создается впечатление, что конечный результат был пропущен через сито. Двух- и трехсловные детские высказывания выглядят как образцы, извлеченные из более длинных потенциальных предложений, выражающих законченные и более сложные мысли. Например, психолог Роджер Браун обратил внимание на то, что хотя обследуемые им дети никогда не произносили такие сложные предложения, как: Mother gave John lunch in the kitchen ‘Мама дала Джону ланч на кухне’, тем не менее они произносили цепочки слов, содержащие все компоненты предложения в правильном порядке: