Ничто никогда не случалось. Жизнь и учение Пападжи (Пунджи). Книга 1 - Дэвид Годмен

Пападжи прочел письмо и сказал: «Напиши ему, что я прошу рассказать его историю. Я хочу знать, что с ним случилось».

Затем Пападжи рассказал некоторые моменты, которые разожгли во мне аппетит.

«Лонда – маленький городок, где все друг друга знают. Габри был местным начальником почтового отделения. Он был коммунистом и атеистом и, казалось, с негодованием относился к тому, что в его деревне проводились сатсанги. Обычно он дружелюбно приветствовал всех жителей деревни, но как только встречал меня, он злобно смотрел на меня или просто игнорировал. Затем в нем произошли неожиданные и кардинальные изменения. Помню, как однажды утром на мой сатсанг вбежала его жена. На ее лице было удивление, как будто она не могла поверить своим глазам.

„Мой муж сидит в моей комнате для пуджи и медитирует! Что вы с ним сделали?“

Я до сих пор не знаю, каким же образом я был замешан в это, но определенно что-то с ним произошло. Напиши ему письмо и скажи, что я бы хотел это узнать».

Я отправил Шри Гарби письмо, упомянув в нем, что беседовал о нем с Пападжи. На этот раз я получил длинный и содержательный ответ:

Я воздержался от подробного ответа на ваше первое письмо, поскольку считал себя заурядным человеком, не заслуживающим того, чтобы о нем упоминали в биографии такого известного во всем мире учителя, как Шри Пунджаджи. Я все еще убежден, что история, поведанная деревенским жителем, который не пользуется особой известностью даже в своей деревне, не будет иметь особого значения.

Возможно, Пунджаджи считал меня коммунистом, и я действительно много читал про социализм, но несмотря на это я никогда не разделял их идеи. Полагаю, более правильно было бы назвать меня рационалистом. Я относился к числу тех, кто был готов принимать новые идеи, но только оправданные и полезные.

Сейчас у меня уже не такая хорошая память, поэтому в своем повествовании я в основном опираюсь на записи из дневника, который вел в былые дни. Это Пунджаджи посоветовал мне завести дневник. Он сказал, что это поможет мне спуститься на землю и должным образом выполнять свои рабочие обязанности.

Когда я был помощником начальника почтового отделения в Лонде, я изредка навещал доктора Нараяна Бакра в диспансере, но не ради медицинского осмотра, а чтобы побеседовать с ним о политике и религии. Я не верил в Бога и энергично выступал против всех религиозных верований и практик. Тогда я был под впечатлением от идей Бертрана Рассела и других мыслителей. Я сильно увлекся чтением антирелигиозной литературы и всем, кто меня слушал, передавал их настрой и отношение к определенным вопросам.

Я был в диспансере доктора Бакра, в начале ноября 1979, когда услышал, как он сказал кому-то следующее: «Он приехал вчера».

Он не назвал имени, но у меня сложилось впечатление, что доктор Бакр преднамеренно сказал это в моем присутствии: он хотел, чтобы я узнал об этом. Позже я узнал об их намерении скрыть от меня приезд Шри Пунджи, так как они опасались, что я приду на их сатсанг и стану вести антирелигиозные речи. В то время я мало знал что-либо о Шри Пунджаджи, лишь то, что он был духовным учителем и Нараян Бакр и его отец, доктор Даттатрея Бакр, относились к нему с большим уважением. Также мне было известно, что они держали для него дом, который всегда пустовал в его отсутствие.

Как-то доктор Бакр сказал мне: «Изначально постройка Рам Мандира была задумана не для Пунджаджи. Он приехал как раз когда „Рам Мандир“ был на стадии строительства. Мы сами планировали туда переехать. Когда же Пунджаджи впервые увидел строящийся дом, он воскликнул, что каждый кирпич этого здания говорит „Рам! Рам!“. После его слов мы решили оставить здание исключительно для пользования Шри Пунджаджи. В его отсутствие мы запираем дом. Никому другому мы не разрешаем там жить».

Мне было любопытно посмотреть на человека, к которому стекалось так много людей в деревне. Я не хотел нарушать сатсанг – лишь защитить позиции атеизма, если потребуется.

В свой первый визит я слушал, как Пунджаджи рассказывает длинную историю о каком-то свами, пришедшем к нему в отель. Этот свами жаловался, что ничто не принесло ему просветления или покоя ума, хотя он и прочитал все Священные Писания и много практиковал тапас. Шри Пунджаджи добавил, что этот человек сам был гуру и направлялся с некоторыми своими преданными в Гималаи. Пунджаджи сказал ему выйти из комнаты и оставить там все бремя прошлого и только после этого снова зайти к нему. Свами был оскорблен его словами, но сделал, как ему было сказано. Через несколько секунд он влетел в комнату, распростерся перед Шри Пунджаджи и сказал, что стал просветленным. Эта история была дополнена множеством подробностей, но суть заключалась именно в этом.

Его рассказ не произвел на меня впечатления.

Я подумал: «Этот человек просто хвастается» – и вышел из комнаты, не выказав какого-либо почтения и уважения к Шри Пундже.

На следующий день я снова пришел туда. Когда я вошел, они разговаривали обо мне.

Когда доктор Нараян Бакр увидел меня, он воскликнул: «А вот и он, Шри Габри». Пунджаджи переключил свое внимание на меня и сказал: «Так, значит, ты не веришь в Бога?» «Нет, – сказал я, – не верю. Богов создают обусловленные умы». «Тогда нужно освободиться от обусловленности», – предложил Шри Пунджаджи. «Это неосуществимо, – ответил я. – Это просто невозможно». «Не мог бы ты уделить мне всего одну секунду своего времени? – спросил он. – Я могу показать тебе, как освободиться от обусловленности».

В то время теория обусловленности была моим коньком, поэтому я с энтузиазмом ухватился за возможность испытать какой-либо метод или систему, обещающую устранить данную проблему.

«Да, – был мой ответ. – У вас есть секунда на то, чтобы продемонстрировать, как это работает».

Я сел прямо перед ним. Он смотрел в мои глаза, а я – в его. Не было сказано ни единого слова.

В конце концов мне пришлось нарушить тишину: «Я стараюсь изо всех сил, но я не могу дать вам секунду своего времени».

Я ушел, оставшись при своем мнении, но где-то через день почувствовал, что этот человек чем-то затронул меня и меня тянет к нему.

Часть меня говорила: «Я не собираюсь сдаваться этому свами», но другая моя часть начинала ощущать, что я – человек, в котором преобладает эго, и мне нужна помощь, и ее я могу найти на сатсангах, которые ведет Шри Пунджаджи.

По вечерам, после окончания рабочего дня, я стал ходить на его сатсанги, но не принимал участия в дискуссиях. Сатсанги не помогли мне обрести покой, напротив, у меня появилось ощущение, что именно они вызывали чувство тревоги и беспокойства. По моей теории, Пунджаджи пытался каким-то образом привлечь меня и сделать одним из своих преданных. Именно поэтому, как мне казалось, я переживал такие странные ментальные состояния. Но, несмотря на эти непривычные ощущения, я все еще чувствовал, что владею ситуацией. Я пришел к решению: я не собираюсь сдаваться этому свами и не собираюсь убегать от него. Я не позволю контролировать меня. Я сам принимаю решения.

В дни, когда я молча сидел позади всех, разговор часто заходил о Шри Рамане Махарши и его учении. В доме доктора Нараяна Бакра на столе стояла большая фотография Махарши, но я никогда не обращал на нее внимания. Теперь же, когда я знал, что он был учителем Пунджаджи, постепенно меня все больше и больше стали увлекать рассказы Пунджаджи о Махарши.

Спустя несколько дней во время моего молчаливого присутствия на сатсанге доктор Бакр дал мне почитать копию «Бесед с Шри Раманой Махарши». К тому времени мне было уже достаточно интересно просмотреть ее и узнать, что же он говорил. И тут же меня поразил метод самоисследования, рекомендованный Махарши. Раньше в беседе с Пунджаджи я высказал свое мнение о невозможности освободить разум от условностей, но после прочтения техники Махарши я вдруг понял, что есть простой, рациональный и даже научный способ выяснить, что лежит в основе источника ума. Казалось, что для этого не нужна никакая цепочка верований. Нужно просто определить природу ума, источник его существования и возможное место его происхождения. Я решил последовать его учению как рациональному методу изучения природы «я».

В тот день я проснулся где-то в 2.30 ночи от сильного желания глубоко сконцентрироваться на чувстве «я». Я попытался сделать это, но ничего не произошло. Последующие несколько дней мое желание понять, кто же «я» на самом деле, усиливалось с каждым днем. Я практически стал одержим идеей самопознания и все больше времени проводил в состоянии глубокого исследования природы «я»-мысли.

Несмотря на то что я несильно продвинулся вперед, этот процесс самоисследования настолько увлек меня, что я не мог его прервать. Должно быть, в это время я себя вел как-то странно, потому что Шри Пунджаджи попросил доктора Бакра присматривать за мной во время его поездки в Бомбей. Шри Пунджаджи полагал, что есть вероятность моего умопомешательства! Но это меня не остановило. Невзирая на то что я не получил удовлетворяющего ответа на свой вопрос «Кто я?», я ощутил некоторые перемены в своей жизни. Я потерял интерес к повседневным обязанностям как на работе, так и дома. Даже стал отдаляться от жены и своих детей и стал ощущать отвращение к тому, что с ними связано.