Рукопись из Тибета - Валерий Ковалёв

— Вы кто? — недоуменно вопросил Кайман.

— Лама Уваата, — прищурил я и без того узкие глаза — Не узнал, старого друга?

— Теперь узнал. По голосу, — прыснул вождь. — А так, вылитый китаеза.

Затем посетители определили в тумбочку пакет с фруктами и бутылкой коньяка внутри, сели на стулья, и я спросил, как они меня отыскали.

— Спустя час, после того как ты ушел в город, к нам нагрянули «гэбэшники», — начал Кайман. — И отправили в каталажку.

Там стали прессовать, в результате я забыл китайский язык и стал давать показания на пираху.

Ну а вот он, — кивнул на Сунлиня, — заявил, что как бывший комсомолец желает говорить только с секретарем райкома.

Там наш малыш (потрепал парня по вихрам) рассказал, что мы оракулы из Бутана и были на аудиенции у Панчен — Ламы, где предсказали наводнение в Таиланде. За что обоих незаконно арестовали.

Партийного товарища это сообщение заинтересовало, он все записал. После чего доложил наверх по команде. Ну и началась разборка.

— Откуда ты узнал о предсказании? — взглянул я, на невозмутимо сидевшего китайца.

— Подслушал, когда вы говорили о нем в караван-сарае, — ответил тот. — Это у нас национальная традиция.

— Ты так больше не делай, Сунлинь, — назидательно сказал я. — Нас подслушивать нельзя. Других можно. Извини, Кайман, что прервал. Так что было дальше?

— Потом нас, извинившись, отпустили, сообщив, что ты здесь. И разрешили свидание.

От всего услышанного я расчувствовался (вот что значит настоящие друзья), всхлипнул и попросил коньяка. Ее мы распили на троих. Из стоявшей на тумбочке мензурки.

Через несколько дней, когда опираясь на трость и чуть прихрамывая, я прогуливался по больничному парку, меня снова навестил посланник лидера китайских коммунистов.

Он сообщил, что, по мнению врачей Уваата практически здоров, и на следующее утро мы вылетаем в Пекин. Для предстоящей встречи.

— Могу я захватить на нее своего друга? — поинтересовался я. Он всегда мечтал увидеть Председателя.

— Исключено, — последовал ответ. — А теперь я вас отвезу домой. Собирайтесь.

«Голому собраться — только подпоясаться» мелькнуло в голове, и мы направились по аллее к корпусу.

Чуть позже на служебном автомобиле с шофером, за которым на некотором удалении следовал второй, мы подъехали к нашей фазенде.

У ворот инструктор распрощался со мной, сообщив время, к которому следовало быть готовым, после чего машины развернулись и исчезли.

Еще через минуту мы с Кайманом радостно обнимались, а Сунлинь, стоя рядом, улыбался. Загадочно, как все азиаты.

Далее мы немного отметили встречу в саду, который украсился кустами цветущих роз и флоксов, высаженных китайцем.

Когда же, убрав посуду, он оставил нас наедине, я сообщил Кайману о предстоящем вояже.

— Это уже стратегический уровень, — почесал затылок вождь. — Как думаешь? Прокатит?

— Бог не выдаст, свинья не съест, — ответил я. — Попробуем.

Утром, в том же составе, что и накануне, мы выехали в аэропорт, находившийся в часе езды от Лхасы.

Инструктор всю дорогу молчал, сидя с отсутствующим видом. Я тоже.

Как пройдет встреча с китайским лидером, и что там говорить, не думал.

В прошлой жизни, по роду службы, мне приходилось встречаться с секретарями ЦК, несколькими отечественными политиками, и даже одним маршалом. И никогда сценарий не повторялся. Все были разными. Так что забивать себе голову не стал. Любовался горным пейзажем.

Аэропорт располагался в долине, на берегу довольно широкой реки и состоял из терминала со взлетной полосой, на которой взлетал очередной самолет. Как в замедленной съемке.

Миновав терминал, машины проследовали к КПП с полосатым шлагбаумом, охранявшемуся солдатами, а после проверки документов — отдельно стоявшему борту. Судя по камуфляжной раскраске, военному.

По спущенному трапу, у которого застыл майор со вскинутой к козырьку кепи рукою, мы с инструктором поднялись в пассажирский отсек, где расположились в двух креслах. Внизу звякнул убираемый трап, один из пилотов захлопнул люк, и за иллюминатором стали бесшумно проворачиваться винты. Набирая обороты.

Далее самолет вырулил на взлетную полосу, на минуту замер, а потом тронулся по ней. Все убыстряясь.

Под колесами загудел серый бетон, потом звук исчез, и возникло хорошо знакомое ощущение полета.

Набрав высоту, стальная птица взяла курс на север. Под крыльями поплыло Тибетское нагорье.

Спустя четыре часа полета мы приземлились в аэропорту Пекина «Шоуду», что следовало из неоновой вывески, где были встречены двумя типичными чекистами в штатском. А откуда, на уже ждавшем нас автомобиле, проследовали в ведомственную гостиницу.

Там мне был выделен одноместный люкс, после чего лама Уваата отобедал со своим спутником в пустынном ресторане. По завершении же трапезы, тот сообщил, что вечером мы отправляемся в государственную резиденцию Первого лица, именуемую «Дяоюйтай».

Известие было воспринято мною с пониманием.

На заходе солнца туда нас из гостиницы доставил вертолет, приземлившийся на громадной парковой территории.

Среди ухоженных деревьев, искусственных голубых озер с альпинариями и подстриженных лужаек, виднелись помпезные особняки, к одному из которых, окруженному реликтовыми гинко билоба[231], нас довез автомобиль охраны.

В сопровождении офицера безопасности мы вошли в фойе, выполненное в стиле ренессанс, где нас встретил второй, в гражданском, сопроводивший по мраморной лестнице на второй этаж.

Здесь, попросив меня обождать в просторном холле с дежурным за массивным столом, уставленным телефонами спецсвязи, мои спутники исчезли за высокой, темной полировки дверью.

Я присел на один из бархатных стульев, под картиной неизвестного мне мастера, изображавшей Великую китайскую стену, и стал скромно ждать. Оглядывая помещение.

По его периметру, сверху, на меня взирали национальные вожди, начиная с Сунь Ятсена до Великого кормчего; в дальнем конце, в штативах, алели партийные знамена, над которыми сиял герб страны, именуемый «Ворота Небесного Спокойствия».

Впрочем, созерцать все это долго не пришлось. Из двери появились инструктор со встретившим нас сотрудником, после чего первый уселся на кожаный диван, а второй сделал мне приглашающий жест, — входите.

Оправив на плечах новую оранжевую накидку с индийским и бутанским орденами, нацепленными на нее по случаю, оракул кивнул, — понял.

За дверью оказался короткий тамбур, я толкнул вторую и оказался в обширном кабинете, с мягким ковром на полу, отделанном благородными породами дерева, высоким потолком с лепниной и приглушенным светом.