Ледяная пустыня - Майте Карранса

Внезапно над нами сгустился туман, скрывший из виду не только наши следы, но и меня вместе с нартами и неутомимой белой медведицей.

Несколько дней мы двигались за ней под волшебным покрывалом тумана, останавливаясь только, чтобы подкрепиться и немного поспать. Я даже почти позабыла о том, что беременна, но Диана мне об этом напомнила.

Замолчав, Селена внезапно схватилась за сердце. Она не спускала глаз с дочери. По мере того, как она рассказывала Анаид свою историю, на душе у Селены становилось все тревожнее и тревожнее. Потом у нее сжалось сердце. Это говорило о том, что угроза совсем рядом и постепенно окружает их с Анаид со всех сторон.

— Надо что-то делать! Ты ведь тоже это чувствуешь, да?

Задрожав, Анаид кивнула. Как и мать, она чувствовала, что над ними нависла какая-то неведомая опасность.

Осторожно открыв сумку, Селена достала из нее маленькую коробочку и протянула дочери.

— Я хотела сделать тебе этот подарок в конце своего рассказа, но, боюсь, медлить больше нельзя.

Не веря своим глазам, Анаид достала из коробочки кольцо с изумрудом.

— То самое, волшебное?! — воскликнула она.

Настороженно покосившись на дверь, Селена вздохнула и сказала:

— Ты должна попросить защиты у духов. Сейчас только они могут нам помочь.

— А почему ты сама их не попросишь?

— Кольцо твое. Теперь только ты можешь им пользоваться.

— А ты?

— Я — нет, и скоро ты поймешь, почему.

— И что же я должна делать?

— Когда ты наденешь кольцо, появится дух, готовый тебе служить. Возможно, он решит, что ты одиора, но не надо его переубеждать. Держи себя высокомерно и требуй защиты.

— От кого?

— Хватит болтать! Надевай кольцо!

Анаид повиновалась.

Стоило ей надеть кольцо на палец, как перед ней возник гордого вида альморавид[74] с благородными чертами лица. Селена его явно не видела, и Анаид заговорила с ним сама.

— Молодец, — сказала она. — Благодарю, что явился без промедления.

Удивленно оглядевшись по сторонам, бербер ответил:

— Приветствую вас, госпожа! А какой нынче на дворе век?

— Двадцать первый.

— О! Выходит, мои отважные воины прозябали в праздности тысячу лет!

— Мне нужна твоя помощь.

— Я к вашим услугам! Прикажете завоевать какое-нибудь королевство?

Немало удивившись внезапно открывшимися перед ней перспективами, Анаид, тем не менее, решила действовать системно:

— Я — твоя повелительница Анаид. А как звать тебя?

— Юсуф Бен-Ташфин![75] — подбоченившись, представился смуглый воин. — Победитель в битве у Заллаки,[76] эмир Аль-Андалуса, покоритель замка Аледо[77] родом из воинственного племени санхаджи,[78] населяющего Сахару.

Такие откровения заставили Анаид по-новому взглянуть на явившееся ей колоритное привидение.

— Вижу, ты немало и славно повоевал, перед тем как покорить Андалусию.

— Совершенно верно!

— Выходит, мне повезло, что в минуту опасности, ко мне на помощь пришел такой прославленный воин!

— Полагаю, — надувшись от гордости, заявил Бен-Ташфин, — вы назначите меня на пост главнокомандующего своим войском?

Вздохнув, Анаид стала прикидывать, откуда бы ей взять войско, а потом напустила на себя важный вид и заговорила строгим голосом, как в фильмах про войну:

— Какова численность нашего личного состава?

— Вы имеете в виду моих альморавидов?

Снова вздохнув, Анаид кивнула. В конце концов, других подразделений в ее распоряжении не имелось.

— В результате несложной перегруппировки в вашем распоряжении окажется тысяча боеспособных привидений.

Анаид была приятно поражена этой новостью и подумала о том, что с тысячью воинственных привидений будет трудно справиться любой одиоре.

— Я — обладательница кольца, и вы должны беспрекословно мне повиноваться! — заявила она.

— Вы — моя повелительница, — почтительно склонив голову перед Анаид, заявил Юсуф Бен-Ташфин.

— Анаид, — вмешалось в разговор Селена. — Привидение защитит нас лишь в том случае, если будет знать, от кого исходит опасность. Спроси его!

— О чем?

— О том, кто передал тебе серьги с рубинами. Поверь мне, это был не Рок.

— Ну и что? — пробормотала Анаид.

— Нас преследует тот, кто передал тебе эти серьги, — не успокаивалась Селена. — Твое привидение должно нас от него защитить.

Анаид уже о многом догадывалась и не хотела ни о чем спрашивать привидение, но все же решила не перечить матери:

— Скажи, о славный Бен-Ташфин, кто передал мне эти серьги?

— Гуннар, моя госпожа, — ответил альморавид. — Стоит вам пожелать, и мы немедленно совершим против него вылазку.

Анаид ничего не ответила. Она просто не знала, что сказать. Ведь речь шла о серьгах с рубинами, которые Гуннар подарил Селене на восемнадцатилетие. Это были серьги из клада, спрятанного на его хуторе в Исландии.

— Привидение предлагает уничтожить Гуннара, — наконец сообщила она матери.

— Неплохая мысль, но сначала дослушай мою историю. Ты должна знать все.

— Почему?

— Не задавай глупых вопросов и слушай. Я расскажу тебе все до конца.

Дрожавшая Анаид подвинулась поближе к Селене и стала ее слушать, глядя на полупрозрачное, но довольно грозное на вид привидение, замершее на часах у двери их домика на колесах.

Явление Избранницы

Схватки начались внезапно. Они то прекращались, то начинались с новой силой. Остановив упряжку, я сказала об этом медведице, и та немедленно принялась рыть снег. Я поняла, что она роет берлогу, в которой должен родиться мой «медвежонок», и стала ей помогать, как могла. Потом покормила собак, отвязала Лею, чтобы она дала поесть Виктору и собрала все необходимое для родов.

Я не хотела ни о чем думать. В первую очередь о том, что будет, если при родах будут осложнения. Помочь мне было некому. Сватки были частыми и сильными, мне ужасно хотелось начать тужиться и вытолкнуть ребенка на свет, но я терпела, пока не затащила в выкопанную в снегу берлогу тюленьи шкуры и полотенца, и не легла на них.

Мне было ужасно больно. Живот словно резали острыми ножами. Я старалась дышать прерывисто и поверхностно. Схватки происходили так часто, что между ними я не могла прийти в себя.

В тот момент мне ужасно хотелось, чтобы хоть кто-нибудь коснулся моего плеча, погладил по голове и похвалил за терпение. Но рядом никого не было, и я приняла появившегося на свет младенца в собственные руки. Мои мучения закончились.