Сопротивление большевизму 1917 — 1918 гг. - Сергей Волков

Я находилась на Красной площади с солдатом Андриенко, перевязывала раненых, а в два часа ночи с каким‑то священником вернулась в комитет. Все перемешались, нельзя было понять, кто за, кто против большевиков. Привозили все больше и больше арестованных офицеров. В зале ресторана «Дрездена» столько их скопилось, что стояли вплотную друг к другу, по коридорам бродили пьяные матросы и рабочие. Были даже какие‑то женщины с винтовками.

Поминутно входили в комнату солдаты, предлагая нашим солдатам водки. Поздно ночью пришел корнет Нелюбовский, страшно уставший; он рассказал, как дрались наши солдаты. Мы снабдили корнета удостоверениями, для него и офицеров Белостоцкого госпиталя, о том, что они бежавшие из плена. Всю эту ночь просидели мы в комитете и все время приходили солдаты за документами. Я все собиралась в Александровское училище, но меня не пустили солдаты. По улицам шла стрельба; я передала к себе домой по телефону, что нахожусь в комитете.

Председатель Крылов подал мысль попытаться освободить арестованных офицеров в «Дрездене». Никто не знал, что происходит, кого слушать, кто приказывает; эту минуту можно и должно было использовать, освободив хотя бы часть офицеров, — ведь почти все красноармейцы были пьяны! В комитете сохранилось много бланков «Совета депутатов» с печатями; удалось стереть резинкой написанное и написать следующее: «Выдать товарищу Иванову арестованных офицеров для перевода в более надежное место». Подпись была вымышленная. Освобождением офицеров занялись председатель комитета Крылов, Юберт и унтер–офицер Андриенко.

Результат получился блестящий. Солдаты переоделись и приняли вид бандитов, вооружились винтовками и ручными гранатами и отправились в ресторан, где находились арестованные. Я пошла с ними, рабочие и матросы посмеивались, называя меня «товарищем», да и не могло быть никого другого в «Дрездене». Вид у наших переодетых солдат был страшноватый. Крылов подал бумагу старшему красноармейцу. Тот прочел ее и сказал:

— Берите, товарищ, эту сволочь, потопите ее в Москве–реке.

Нужно было спешить. Могли прийти из Совета, и тогда нам крышка. Крылов забрал бумагу, подписанную красноармейцем. Солдаты вошли в зал, где были заперты офицеры, я остановилась в дверях, наблюдая за происходящим.

— Выходи, сволочь, — грозно крикнул Крылов, — да поживей! Бледные, как тени, стали выходить офицеры в коридор. Тут Юберт, увидев командира своего полка и желая его спасти, схватил его за рукав и грубо вытолкнул за двери в коридор. Я торопила солдат, так как очень за них боялась.

— Ступай, — скомандовал Крылов.

Офицеров было двадцать человек. Главная трудность теперь состояла в том, чтобы выйти из «Дрездена». Накинув пальто и повязав голову какой‑то тряпкой, я выбежала на улицу. Скорей, скорей! Лишь бы выбраться из этого проклятого красного штаба. За мной поспешили еще два наших солдата. Очутившись на Тверской, мы могли сказать: «Спасены», но что пережили офицеры, не знавшие, что их спасают! Они шли молча, наши солдаты тоже не разжимали уст. Наконец Крылов попросил меня объявить офицерам, что мы их спасли.

Мы направлялись к Деловому Двору, к себе в комитет. Вмешавшись в группу офицеров, я тихим голосом стала говорить: «Будьте покойны, ничего не бойтесь! Хотим спасти вас. Ведут вас бежавшие из плена, исполняйте быстро все, что они вам скажут».

Кто‑то из офицеров ответил:

— Хорошо, сестра Нестерович.

По улицам идти было опасно, встречались группы вооруженных рабочих, подходивших к нашим солдатам с расспросами — кого ведем. Крылов скомандовал разделиться на три группы. Каждая направилась другой дорогой в Деловой Двор. У подъезда стоял солдат Союза с винтовкой, быстро прошли все наверх в комитет. Я расплакалась:

— Господа офицеры, вы спасены.

То, что произошло в комитете, описать трудно. Стояли бледные наши солдаты, Крылов попросил коньяку, говоря, что легче было убежать из Германии, чем из гостиницы «Дрезден». Офицеры не знали, как благодарить солдат. Командир Юберта целовал его, узнав, что случилось. Многие офицеры говорили, что когда увидели меня, то все поняли…

Не теряя времени, офицеры стали переодеваться в солдатскую форму Крылов предложил выйти целой группой на улицу, чтобы освободить еще партию офицеров. Все согласились. Остались в комитете только офицеры, старшие годами.

Образовалось две группы по семь человек, переодетых бандитами. Одна группа отправилась в сторону Кремля, другая, с Крыловым, к Скобелевской площади. Я осталась в комитете прилечь. Было уже шесть часов утра. Приблизительно через два часа пришла группа с Андриенко и капитаном Карамазовым, привели с собою восемь офицеров. Спустя час вернулись и другие, с Крыловым, и привели пять офицеров, отбитых от каких‑то студентов. Все офицеры переоделись, получив наши удостоверения, винтовки и патроны, пошли пробиваться в Александровское училище. Я на минутку поехала к себе, но сейчас же вернулась в комитет, ибо хорошо знала, что в Александровском училище еды мало, а у нас были большие запасы.

Решили доставить продовольствие в училище. Я переоделась в форму сестры, которую никогда не носила, и под градом пуль стала пробираться вдоль домов. На улицах было много убитых, особенно на Страстном бульваре. До комитета я добралась благополучно, снабдила солдат салом, мясными консервами и необходимым количеством хлеба, а сама захватила с собой большую бутылку йоду и бинтов. Затем мы пробрались к Александровскому училищу. Полковник Дорофеев находился как раз там и обрадовался нам. Мы рассказали, где и какие силы у большевиков, в каких частях города находятся орудия и т. д. Полковник Дорофеев просил меня оставить ему солдат, которые будут нужны ему как разведчики, на что солдаты охотно согласились, но они боялись пустить меня обратно одну.

— А как же пойдет Марья Антоновна? Полковник им ответил.

— Да не бойтесь, с нею Бог.

Возвращалась я мимо Охотного Ряда, где происходил небольшой бой. Мне пришлось быть свидетельницей очень тяжелой и дикой сцены. В Охотном Ряду около одного из лотков лежал тяжело раненный юнкер с простреленной грудью и желудком. Я нагнулась над ним, думая, что смогу ему оказать помощь. Раненый был без сознанная. Передо мною, как из‑под земли, выросли два красноармейца с винтовками. Закричали.

— Что эту сволочь перевязывать! — и штыками винтовок прокололи грудь юнкеру.

Я кричала, что раненых не добивают, на что один из них мне ответил.

— Теперь такая мода, ведь это буржуй, враг народа.

Не знаю, как я дошла до гостиницы «Метрополь», — я знала, что там есть вооруженные наши солдаты.