Человек из чужого времени - Борис Сидненко

– Нет, если всерьез, то это очень многое значит… Для меня…

– Я понимаю. Общие взгляды, интересы, мысли…

– Надеюсь, вы сказали это искренне.

– Даже не сомневайтесь.

– Я стала частью его жизни, а он – моей, – Лена сделала паузу. Вероятно, в своих мыслях она окунулась куда-то в прошлое. Михаил терпеливо ждал, когда собеседница снова вернется к нему. Неожиданно Лена заговорила: – Ты обнимаешь его корпус, прижимаешься к нему всем телом, сливаешься с ним в одну фигуру и устремляешься вперед, в неизвестность, стремительно пролетая мимо пошлого, алчного и лживого мира на огромной, на бешеной скорости… И когда мощная машина летит на этой бешеной скорости вперед, да еще на виражах, особенно когда она делает какой-нибудь трюк, захлебываясь адреналином, напарник понимает, что он тоже рокер, он неотъемлемая часть того, кто увлекает его вперед, в будущее.

– Будущее должно быть прекрасным. Я сам лишь недавно сделал выбор в пользу будущего.

– А до этого?

– А до этого я мечтал о спокойной и стабильной жизни конца девятнадцатого века… Я тоже хочу быть рокером, чтобы мой напарник чувствовал уверенность и безопасность за моей спиной.

Лена поняла, о чем и о ком сейчас говорил Михаил. Она грустно вздохнула и тихо продолжила:

– Напарник сидит не только позади, он сидит в мозгу и в сердце самого рокера… Приятель научил меня всему тому, что умел делать сам. Некоторые вещи я делала даже лучше его. А один трюк, который мы выполняли дважды, никто так и не осмелился повторить.

– Интересно узнать.

– Да ну, нет.

– Пожалуйста.

– Расскажу как-нибудь потом.

Лена на некоторое время замолчала. Михаил не прерывал ее мысли. Наконец она снова заговорила.

– Перед самой смертью он съездил в Германию с группой около ста человек. Это был европейский слет рокеров. Когда вернулся, сказал, что тамошние рокеры теперь называют себя байкерами, от американского «байк» – мотоцикл. А нам больше нравилось называть себя, как и раньше, просто и привычно – рокеры. Вот такая история.

– Здорово… Вам всегда нравилось ездить на мотоцикле?

– Что вы! Я их ненавидела и жутко боялась… До тех пор, пока не села позади одного сильного и уверенного в себе человека.

– Конечно, без чего-то можно запросто обойтись в своей жизни, а что-то надо попробовать самому, чтобы потом рассуждать о том, плохо это или хорошо.

– Сегодня я виделась с Левой. Он сказал, что рано утром отвез Михаила на Старо-Невский, к его девушке. Она вчера прилетела из Америки. Так что вы оба тайно находитесь на конспиративных квартирах.

– Не выдержал. А ведь мы договаривались…

– Любовь отменяет все договоренности.

– Толкает нас на неосмотрительные и опрометчивые поступки.

– Говорите проще – на глупости. Ну и что? Я его понимаю и принимаю его сторону.

Лена красиво улыбнулась.

– Вы его видели прежде?

– Никогда. Все время я провожу здесь. Это Лева приезжает ко мне в гости. А я последний раз была у него только на Новый год. Но мне почему-то кажется, что он – это вы.

– Все так думают.

У нее была одна исключительная особенность, вероятно, профессиональная, а может быть, и природная: девушка всегда смотрела в глаза собеседника, не мигая и не отводя взгляда в сторону. Так было и здесь, впившись в глаза Михаила, она откровенно спросила:

– Я никак не могу понять, если вы так похожи, как близнецы, как две капли воды, то почему вы с ним прячетесь, живете под одним именем, путаете окружающих? Это такая задумка? В чем здесь смысл?

– Так думают другие. Мы здесь ни при чем, да и виделись-то всего пару раз.

– Что вы натворили?

– Мы еще ничего не успели натворить.

– Ага, пока не успели, но все-таки можете?

– Вероятно, так считают другие.

– И кто же из вас «главный по тарелочкам»?

– Не понял.

– Кто из вас представляет наибольшую опасность?

– Не знаю.

– А может быть так, что один из вас все же главнее, представляет собой особую ценность, как президент, и его надо прятать, а в опасную жизнь выпускать другого, менее ценного, то есть двойника?

– Если рассуждать таким образом, то моя ценность надуманная, а вот он – человек реальный и, вне всякого сомнения, ценный.

– То есть вы осмысленно приносите себя в жертву?

– Вы ошибаетесь, Лена. Мы оба прячемся. Только я стараюсь быть осторожным, а он хочет жить настоящей жизнью. Он ученый и не очень осторожный человек. Он хочет быть бунтарем, но, как у всякого интеллигента, на этот шаг у него не хватает смелости. Он выходит на Сенатскую площадь и в решающий момент покидает ее, он соглашается на то, чтобы взорвать бомбу, но боится того, что она действительно взорвется.

– А может быть, есть и еще какой-то секрет?

– Может быть. Я не знаю. Но свой путь, свою миссию – разобраться во всем и помочь ему – я обязан свершить. Этот путь я должен пройти до конца. И здесь второго Михаила быть не должно. Историки должны созерцать, когда творить начинают юристы.

– Ну да, юристы натворить могут много чего.

– Новое время – новые правила, а новые правила – это новые законы. Эти законы могут быть во благо или во вред людям. Вот тут-то и нужна бомба, которую держит в руках мой родственник.

– И как долго он будет нянчить свою бомбу?

– Все должно случиться до двадцатых чисел августа… Иначе все теряет смысл – и все его исторические знания, и мой исторический опыт, и мой юридический профессионализм, и наша гражданская позиция. Нам выпал шанс сказать свое решающее слово сильным мира сего.

– Ваша бомба наделает много шума, но ровным счетом ничего не изменит. Один в поле не воин.

– Самое печальное заключается в том, что они не хотят даже шума. Они считают себя идеальными, а нас – сумасшедшими.

– Идиотами.

– Что-то типа того. Это у них раздвоение личности. Это они будут красиво говорить от нашего имени и жировать за наш счет. Вот, Лена, почему бунтует нынешняя молодежь.

– Вероятно, так оно и есть. Интересно, откуда вы все знаете наперед? – Лена сделала очередную продолжительную паузу. – Михаил, скажите откровенно: вы действительно обладаете сверхъестественной силой?

– Это вам Лева сказал?

– Да. Это мне сказал Лева.

– С чего же он так решил?

– На даче он поддался вашему гипнозу и все делал так, как вы его попросили.

– Он все сделал по собственной воле.

– Допустим. Но Лева не тот человек, который будет все делать так, как ему говорят. Поймите, Михаил, мне как психологу надо понять человека… Только тогда я смогу ему верить, а самое главное – доверять. А вас я пока что не понимаю, – она сделала очередную паузу.

У Лены вообще была такая манера разговаривать: скажет несколько фраз и замолчит, смотрит внимательно в глаза собеседника, потом неожиданно снова продолжает разговор.

– Я могу верить, но доверять при этом все же не стану. Я в принципе вообще никому не доверяю… И мне от этого плохо…

– Я согласен и очень хорошо вас понимаю.

– Как оказалось, даже самый дорогой человек из лучших побуждений может тебя предать. Потому что, как оказалось, у нас были разные представления о предательстве. Оправдание всегда под рукой – все было вызвано самыми благими намерениями. Но никакая цель, никакие благие намерения не оправдают подлость. А уж тем более если ее совершил близкий человек из лучших побуждений…

– Я вижу, у вас в жизни, как и у меня, было сильное потрясение?

– Давайте закроем эту тему.

– Хорошо. Я согласен, необъяснимыми поступками руководит подсознание.

– А это как раз та область, в которой вы ориентируетесь лучше других… Трудно поверить, что человек, обладая такой фантастической способностью проникать в сознание и подсознание других людей, не извлекает из этого никакой для себя выгоды.

– Вы сильно преувеличили мои способности, Лена. Психология подсознательного – это совершенно иная категория знаний, по-моему, она никак не относится к доверию и вере. Вера – это своего рода мера платы за информацию. А доверие – это ценность более высокого порядка. Человек не доверяет, когда боится продешевить или утратить то, что ему дорого, или когда не видит перед собой достойного покупателя. У меня выгоды действительно нет никакой, если под этим понимать приобретение благ. Верить мне надо хотя бы потому, что у нас с вами одна явочная квартира.

– Это для вас она явочная.

– Бога ради, простите, ляпнул, не подумав.

– Ничего, в конспирации тоже есть своя прелесть.

– Я имел в виду общий источник информации и общие маленькие тайны. А доверять – ну что ж, всему свое время.

– Хорошо, с этим все понятно. И все же вы когда-нибудь пользовались своими особыми способностями?

– Не знаю, что вы под этим понимаете, но мне кажется, Лена, вы мистифицируете простые вещи. Я не делал ничего противозаконного.

– Вы уходите от прямого ответа.

– Чисто по-человечески и без всякой мистики я помог нескольким людям решить их проблемы. Но я даже не могу себе представить, что стану обогащаться или кого-то подчинять своей воле или просто влиять на судьбу близкого мне человека, менять его мысли, чувства, желания и поступки, извлекать какую-то выгоду.