Практическая психология. Герцог - Ирина Успенская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что глазеете? – крикнул толпе, сгрудившейся на другой стороне улицы, Хват. – Разбирайте дрова! Или никому не надо?
– Как энто не надо? – визгливо закричала какая-то женщина. – Пять медяшек тому, кто колесо на место приспособит!
– Алан! – позвал Иверт, склонившийся над Лисом. – Он еще жив!
Опустошенность сменилась бешеной надеждой, такой, от которой сердце начинает биться сильнее, а руки мелко подрагивают, когда трясущимися пальцами пытаешься вытереть тонкую струйку крови, стекающую изо рта раненого.
– Не доставай нож! – прошептал Алан, всматриваясь в лицо Лиса. – Медленно поднимаем.
Иверт и Хват осторожно, словно хрустальную вазу, подняли послушника на руки.
– Магазин закрыт! – Смуглый охранник попытался преградить им дорогу, но меч у горла и кинжал у паха быстро навели его на правильную мысль.
Им навстречу выскочила моложавая женщина в темном строгом платье, она открыла рот, чтобы возмутиться, но напоролась на холодный яростный взгляд конта.
– Я хозяйка. Вам это будет стоить денег. Несите его сюда, – отрывисто произнесла она с незнакомым акцентом и толкнула дверь, спрятанную за прилавком, заваленным готовой одеждой.
Они оказались в темном коридоре, но женщина уже распахнула двери небольшой комнаты, вся мебель которой состояла из кровати, стула и таза с водой.
– Лекаря! Быстро! – Иверт бросил на женщину грозный взгляд.
– Деньги вперед! – фыркнула она и уперла руки в бока.
– Тебе не о деньгах думать надо, а о своей жизни, женщина.
– Но-но, – мадам оказалась не робкого десятка, – не пуга… – Она замолчала, пытаясь разжать жесткие пальцы, впившиеся в шею.
Алан смотрел в испуганные глаза женщины и не испытывал ничего, кроме сожаления о потерянном времени.
– Берт, бегом в особняк. Там должен ждать Алвис, приведи Длань сюда и скажи, чтобы взял свои снадобья. – Алан говорил совершенно бесстрастно, продолжая сжимать пальцы на горле задыхающейся жертвы. Рядом замер один из ветеранов. – Пип, обыщите здесь все, заприте людей в одной комнате и найдите мне лекаря! Принесите перевязочный материал, тряпки, теплую воду.
– Бешеный Алан, отпусти ее. – Иверт похлопал конта по руке.
Валлид разжал пальцы, брезгливо посмотрел на упавшее тело.
– Если я увижу хоть одного человека…
– Да кто ты такой? – прохрипела хозяйка, садясь и растирая шею.
– Тебе лучше не знать, – склонился над ней Хват.
– Оставь ее Длани.
Намеки Иверта возымели свое действо, при упоминании Длани бордель-маман из красной стала бледной.
– Что ж вы сразу не сказали, что благородные, да я бы…
– Исчезни!
Лис, тяжело дыша, закашлялся, выплевывая сгустки крови, и вновь попытался выдернуть нож, но Алан не дал.
– Лежи, мальчик. Просто лежи, – шептал он, разрезая сутану и одежду под ней. – Тебе повезло, знал бы ты, как тебе повезло. Нож попал между ребер под ключицу с правой стороны, у тебя пробито легкое, но это не смертельно. От таких ранений даже в Средневековье не умирают. – Алан сам не заметил, как перешел на русский, он просто говорил все, что придет в голову, чтобы не допускать даже мимолетной мысли о том, что Лис может умереть от удара, предназначавшегося ему. Это было бы неправильно! – Я вытащу нож, тебе станет больнее, но ты потерпи, мальчик. Тебе ведь не привыкать терпеть.
– Я нашел лекаря. – В комнату вбежал один из ветеранов с наспех перевязанной рукой. Он толкал перед собой перепуганного полного мужчину с деревянным сундучком в руках.
– Легкое пробито, – внимательно посмотрев на лекаря, сказал Алан. – Знаешь, что делать?
Мужчина сосредоточенно кивнул, рассматривая Лиса и одновременно отодвигая Алана в сторону.
– Я в борделе работаю, тут часто ножи в дело пускают, – усмехнулся он, открыл сундучок и начал раскладывать на полотенце какие-то бутылочки, ножницы, иглы, мурлыча под нос незатейливую мелодию.
– Хват, проследи, чтобы он иглы и нитки в вине вымочил и руки помыл. – Виктория больше всего боялась инфекции. – Лекарь, сделаешь все правильно – озолочу, если нет – закопаю в саду.
– Уйдите и дайте мне наконец работать, – строго посмотрел на конта лекарь. – Наемник, если ты такой умный, может, займешь мое место?
– Друг, пошли, поговорим с пленным. – Иверт положил руку конту на плечо, и Алан заставил себя сделать шаг от кровати. Ему казалось, стоит уйти – и Лис умрет. И это опять будет его вина. Иверт все понял и подтолкнул Валлида в сторону двери. – Идем, идем, друид все сделает правильно. Так ведь, лекарь?
– Да уйдите вы, наконец!
Лекарь выдернул нож, Лис сильнее закашлял, выплевывая кровь, рана запульсировала надувающимися и лопающимися кровавыми пузырьками.
– Держите его! – услышал Алан, прежде чем дверь за ними закрылась.
– Он выживет?
– Конечно. У нас с такими ранами мальчишки по горам бегают, – легко сказал Иверт, но Алан различил в голосе тщательно скрываемое беспокойство.
Наемника допросить не успели. Он скончался от полученных ран и потери крови, потому что перевязать его никто не удосужился, просто заперли в коморке под лестницей. Зато они обнаружили малюсенькую кухню и вино.
Там их и нашли потрепанный Ворон, злой Мэтью и перепуганная, заплаканная Мая.
– Ворон, он жив! – Алан выпалил это прежде, чем послушник успел зайти в кухню. – Ирием клянусь! – увидев дикую смесь надежды и недоверия в глазах телохранителя, добавил он. – С ним лекарь.
Ворон с благодарностью кивнул и, прикрыв глаза, замер, прислонившись к стене у двери. Вот пойми по этому бесстрастному лицу, что он думает!
– Оська все узнает! – Шут заглянул в кухню и моментально исчез, только топот говорил о том, что он был в комнате.
– Так это Лиса ранили? – воскликнула Мая и бросилась к Алану.
Ворон сорвался с места молниеносно, с другой стороны наперерез девушке метнулся Иверт, да и сам Алан стремительно отскочил в сторону, вытянув вперед руку.
Мая, не ожидавшая такого от бывших друзей, не устояла на ногах и упала, погребенная под телом Иверта, вцепившегося ей в руки.
– Отпусти меня, идиот!
Горец вскочил на ноги, Ворон вернулся к двери, а Мэтью флегматично сел на скамью и закинул ногу на ногу.
– Что ты здесь делаешь? – недовольно спросил Иверт, пряча смущение.
– Тебя спасаю! Этот же… гад… не сказал, кого убили… я думала… я думала… – Девушка шмыгнула носом и вдруг разрыдалась.
Это было так непохоже на привычную и хорошо знакомую Маю, что все опешили, только Мэтью негромко произнес:
– Мати, не позорься.
– Да пошел ты! Все из-за тебя!
Она оттолкнула Ворона и выбежала в коридор, Иверт дернулся было следом, но, покосившись на Алана, остался.
– Кир Алан! – В маленькую кухоньку заглянул Берт. – Мая сказала, что вы здесь. Там брат Искореняющий к Лису пошел. Потом его к вам привести?
– Пусть приходит в кабинет Изи, – подал голос Мэтью и поднялся. – Идемте, я вас провожу. Впрочем, сначала я хочу глянуть на трупы. А то ваш человек, ничего не объясняя, приставил к горлу нож и потребовал, чтобы я сел в карету. – Он снисходительно усмехнулся. – Очень отчаянный молодой человек. Слишком. Такие долго не живут.
– Он просто был не в настроении, – буркнул Алан, старательно сдерживаясь, чтобы не ухватить «папика» за грудки и не вытрясти информацию. – Ты знаешь, куда сложили тела?
– Конечно. Охранник на входе сказал.
Мэтью провел их по темному коридору и вывел в холодную прихожую черного хода, где рядком лежали трупы. Он распахнул дверь, чтобы было больше света, и склонился над нищим.
– Это наемники из Крава. – Мэтью выпрямился. – Они иногда сопровождают караваны. Я потрясу командира отряда.
– Хочешь сказать, что ты к этому не имеешь никакого отношения? – холодно поинтересовался Алан.
– Зачем мне убивать вас?
– Например, по приказу герцога или советника, – раздался тихий голос, и в полосу света вошел улыбающийся Алвис.
Мэтью медленно повернулся, словно за его спиной находилась гадюка.
– Ты?
– Здравствуй, старый друг. Давно не виделись.
– Со штурма. Ты как-то слишком быстро исчез.
– У меня были причины.
– И почему мне не интересно все это слушать? – скептически заявил Иверт.
– Алвис, что с мальчишкой? – Алану тоже надоело смотреть на двух мужчин, уставившихся друг на друга с откровенной ненавистью.
– Все будет хорошо.
Кабинет Изольды представлял собой будуар. Везде царил отвратительный розовый цвет, который Виктория терпеть не могла еще в прошлой жизни. Даже цветы, стоявшие в вазах, оказались розовыми! И источали они приторный тошнотворный запах.