Игорь Северянин - Вера Николаевна Терёхина

(например, берлинские издания Есенина, Пастернака, Северянина, Маяковского и др.). К этому времени в таллинских газетах «Последние известия» и «Свободное слово» Северянин опубликовал около двадцати своих переводов. Возможно, по поводу подготовки «Amores» Корней Чуковский записал в дневнике 19 и 21 февраля 1922 года: «Сяду сейчас за Северянина... Нужно держать корректуру Уитмэна — переделывать Северянина». В письме А. М. Коллонтай Северянину от 29 ноября 1922 года указывалось: «Вы не издаётесь разве в Москве, в Госиздате? Мне казалось, что я там видела Ваши произведения. Снеситесь с ними».

Естественно, в переводах отразилась яркая индивидуальность поэта. В предисловии к книге Генрика Виснапу «Amores» Александр Кусиков прямо написал, что Северянин, переводя оригиналы, их «северянизировал до “грёзоужаса”». Однако вряд ли всё исчерпывается каламбурной фразой Кусикова. «Переводческая деятельность Северянина, до сих пор являющегося крупнейшим переводчиком эстонской поэзии на русский язык, практически не изучена, — пишет Галина Пономарёва,— но своё кредо переводчика он недвусмысленно выразил в предисловии к стихам Алексиса Раннита (Долгошева) “Via dolorosa”: “Я старался при переводе настоящей книги дать именно перевод, а не пересказ мысли и предмета, старался уловить дух, настроение, ритм внутренний и внешний, богатство ассонансных рифм и яркость слов, где они имелись в подлиннике”».

Вот, к примеру, стихотворение Юхана Лийва «Осень»:

Бархат сосен вечно зелен. Одиночье грёз... Сосен зелень ярко-цветна, Желтозлать берёз. Ярко-цветна зелень сосен, Желтозлать берёз. И поляна — вся в объятьях Предосенних грёз.

Трудно без знания эстонского языка с достоверностью определить степень «северянизации» оригинала, — но слова «одиночье», «предосенняя грёза», «желтозлать» образованы в соответствии с его словообразовательными моделями. Переводчик позволял себе выражать собственное отношение не только к тексту, но и к его автору. В объёмной статье «Эстонская поэзия. Краткий обзор старой эстонской поэзии» Северянин дал несколько беглых характеристик, не слишком академичных. Например, о Якобе Лийве: «В сонете “На пути Поэзии” он говорит о своём желании достичь её вершин, чему мешает отсутствие проводника в лице гениальности...»

В августе 1921 года появилось сообщение о том, что Северянин готовит том «Утёсы Eesti. Антология эстийской лирики за сто лет». В издательстве «Библиофил» объявляется о его намерении издать такую антологию, содержащую произведения Фридриха Рейнгольда Крейцвальда, Михаила Веске, Лидии Койдулы, Юхана Лийва, Анны Хаавы, Эрнста Энно, Густава Суйтса, Марие Ундер, Йоханнеса Барбаруса, Аугуста Алле, Йоханнеса Семпера и Генрика Виснапу.

Справедливо указание литературоведа Рейна Крууса на связь названия антологии, предлагаемого Северяниным, с подаренной ему матерью антологией «Русские поэты за сто лет» (1901). Действительно, столетний период «от Пушкина до наших дней» создавал панораму русской поэзии, будущий поэт читал и перечитывал этот том с карандашом в руке, отмечая отдельные строки и целые стихотворения. Нечто подобное он хотел представить и эстонским читателям. Но работа над рукописью продолжалась, попытки издать её в «Библиофиле» оказались неудачными. В апреле 1923 года сообщалось о предстоящем выходе подготовленной Северяниным антологии «Сто лет эстонской лирики» в издательстве В. Бергмана (Тарту), но и здесь книга вышла только в 1929 году под названием «Поэты Эстонии: Антология за сто лет (1803—1902 гг.)». В ней было 143 стихотворения тридцати трёх поэтов, при этом больше других — 16 стихотворений Генрика Виснапу.

В «Заметках о Маяковском» Игорь Северянин вспоминал: «В Берлине мы часто встречались с Генриком Виснапу, его женой Ing, Авг. Гайлитом, Гзовской, Гайдаровым, 3. Венгеровой, Минским, Богуславской, И. Пуни, Костановым, Вериным, жившим под Мюнхеном у С. С. Прокофьева и часто к нам приезжавшим». Нельзя не обратить внимания на порядок перечисления участников тех дружеских встреч, для многих уже в эмиграции: на первом месте оказались не друзья юности, а эстонский поэт Генрик Виснапу (1890—1951) и его супруга Хильда Эльфрид Франццорф (1898—1941), известная под поэтическим именем Инг.

Знакомство Северянина с ними уже в первые годы эстонской жизни дало поэтические плоды. Как отмечалось выше, в сентябре 1918 года в переводе Виснапу были опубликованы три стихотворения Северянина на эстонском языке, а Северянин перевёл «Amores». Шутливой репликой на изящное заглавие переводимой книги стало стихотворение Северянина:

У Виснапу не только лишь “Хуленье” На женщину, дразнящее толпу: Есть нежное, весеннее влюбленье У Виснапу. Поэт идёт, избрав себе тропу, Улыбкой отвечая на гоненье; Пусть критика танцует ки-ка-пу — Не в этом ли её предназначенье?.. Вдыхать ли запах ландыша... клопу?! — О женщины! как чисто вдохновенье У Виснапу! («Рондо Генрику Виснапу»)

«Здесь живёт мой друг и даровитый последователь Генрик Виснапу, — говорил Северянин. — В Эстонии я встретился с первой женщиной, с которой решил обвенчаться». Они подружились домами, часто бывая в гостях друг у друга. На взаимоотношения двух семейных пар накладывало отпечаток то обстоятельство, что Хильда Франццорф с детских лет болела туберкулёзом лёгких. Нередко во время обострений ей приходилось жить в санатории или подолгу оставаться в больнице. Тогда по просьбе Виснапу Северянин вместе с Фелиссой Круут навещал Инг. Об одной из таких печальных поездок Северянин сообщал поэту Георгию Шенгели в письме от 10 марта 1928