Электрические методы обогащения. Правдивая история о виртуальных амебах, современном инновационном предпринимательстве и прочей ерунде типа любви и смысла жизни - Павел Черкашин

– Можно тебя кое о чем спросить?

– Ты же все равно спросишь…

– Аяна…

– Что Аяна?

– Как она… ну… в постели?

«Пусти козла в огород…» – подумал Димыч.

– Девочка моя, мне кажется, ты слишком круто взяла для первого-то свидания.

– То есть третий оргазм – это нормально для первого свидания? А поговорить – это уже «круто взяла»?

– Ну хорошо. Она… другая.

– ?

– Страстная, горячая – да. Выдумщица та еще. С ней интересно, тепло и уютно. Но нет искры. Она когда разгорячится, то в себя уходит, смотрит куда-то глубоко внутрь собственной души, и ты ей при этом совсем не нужен. Чувствуешь себя силиконовым аксессуаром… А почему ты интересуешься, позволь спросить?

– Я когда вижу ее, то часто думаю – вот если у тебя папа такой богатый и знаменитый и тебе никогда в жизни не надо работать, не надо унижаться, карабкаться куда-то, что-то кому-то доказывать… Как ты себя чувствуешь? Чем живешь? Что тебя заставляет вставать утром, чистить зубы, улыбаться прохожим на улице… Секс должен быть в этом случае особенно яркий, ведь ты ни о чем не думаешь – только о собственном удовольствии. А может, наоборот – надоедает все, аппетит пропадает. Тогда ведь вообще конец всему?

– Ты не обижайся, солнышко, но, по-моему, ты помешалась на деньгах.

– Это почему ты так решил?

– Потому что ты мир делишь на тех, у кого много денег, и на всех остальных. Как будто у них небо голубее или секс ярче. При этом сама боишься, что не сможешь быть счастливой в том мире, где на тебя вдруг свалится пара миллионов долларов. Ерунда все это…

– Во-первых, пары миллионов не хватит. Одна квартира нормальная в Москве на пару миллионов потянет, не меньше. Во-вторых, посмотри на себя. Есть там искра у тебя или нет, но ты сам преспокойно спишь с приданым в сотню миллионов.

– Какие у тебя, оказывается, зубки-то остренькие. А с виду такая тихоня, отличница-комсомолка. А ведь Аяша подружкой своей тебя считает. Не стыдно тебе?

– Дим, прости. Ты что, обиделся? За Аянку? Да я же за нее любому ближнему трахею выкушу. Она мне как сестра. Я за нее как раз переживаю, наивная она, не для этой планеты слеплена или не для этого времени… Правда, не дуйся. Я не то хотела сказать…

– И что же ты хотела сказать?

– А то я хотела сказать, дорогой ты мой, что тебе не нужна такая женщина. Галочку поставил, самолюбие свое мужское потешил, можно дальше двигаться. И деньги тебе чужие – шальные и неподконтрольные – тоже не нужны! Не будет тебе счастья от приданого, если к нему прилагается такой тесть и все их замороченное семейство. Ты свой миллиард сам заработаешь. Играючи. Если возьмешься по-мужски… А нужна тебе для этого, ненаглядный ты мой, женщина сильная и жизнеспособная. Чтобы по работе поддержала, советом и добрым словом помогла, чтобы детей наплодила крепких и пригодных к жизни. И чтобы предана была беззаветно и безусловно. А кого ты при этом драть будешь – исключительно твое мужское право выбирать…

– И с какой же стороны нужно браться за этот миллиард?

– Вот здесь. Да, да. Вот так. Держись за меня. Я, я тебе нужна. Таких больше нет на свете. Не производят. Сейчас не возьмешь – всю жизнь жалеть будешь, маяться. Да, да. На всю жизнь…

– Помолчи, Поля. На рекорд иду, сконцентрироваться надо.

Новая жизнь «Большого аквариума»

Не только спокойно переносить одиночество, но и получать от него истинное удовольствие – такой великий дар Санчес унаследовал от длинной цепочки своих ученых интровертных предков. Это помогло ему адаптироваться к новой жизни неожиданно легко. Тем более что, по сути, она не сильно отличалась от московской. За те двадцать четыре часа, что планета неспешно оборачивалась вокруг своей оси, он успевал провести девять часов в кровати, двенадцать – за компьютером. Оставшихся трех часов едва хватало на питание, основы личной гигиены, общую физическую подготовку и неизбежные общественные ритуалы. Разве что редкие в Москве «выходы в свет» субботними вечерами здесь стали еженедельными. Ночная жизнь на Бали отличалась от московской – в лучших ночных клубах он мог чувствовать себя равноправным участником тусовки. Научившись игнорировать восхищенные взгляды низкорослых страшненьких индонезиек и откровенно призывный пьяный блеск в глазах красноносых белобрысых хохлушек, он с задорной легкостью выискивал в толпе интересных собеседников, веселых собутыльников и приятных любовниц.

Еще можно было разнообразить свою жизнь спонтанными выездами на море в обеденный перерыв, когда, упершись лбом в сложную проблему, Санчес вдруг осознавал, что сидит не в центре огромного пыльного и холодного континента, а на тропическом острове.

В остальном рабочий ритм не отличался разнообразием. Обычно до обеда Санчес и Джош возились со своей системой бронирования. При этом они особо не напрягались. После обеда, когда жара и ливни сводили к нулю деловую активность в офисе, Джош уходил – либо отсыпаться после ночных рейвов, либо на свидание со своей местной девушкой. Санчес же уединялся в своем офисе на третьем этаже, включал кондиционер – не столько для себя, сколько для техники, которая еще больше, чем он, не любила постоянной высокой влажности, и погружался в разбор цифровых архивов.

За несколько дней он поднял на своих компьютерах урезанную версию «ИРА» из тех, что ставили клиентам под заказ. Она могла анализировать данные силами уже существующих «кастрированных», не способных к мутациям амеб.

Разобрался он и в сложном биологическом классификаторе хранилища ДНК. Коды цифровых ДНК были небольшими по размеру, но их разнообразие представлялось Санчесу просто чудовищным. Миллиарды видов умещались на флешке в 32 ГБ.

Не имея достаточных вычислительных ресурсов и соответствующей квалификации, чтобы запустить у себя дальнейшую эволюцию, Санчес залез в «Большой аквариум» дата-центра Lab34. За несколько последних месяцев «Аквариум» совсем зарос, процессы в нем больше напоминали экспансию сорняков, чем направленную эволюцию. Появилось множество хищников, уничтожающих чужие информационные рифы. Возникли новые виды, которые производили бессмысленный шум и генерировали случайные мусорные данные. Но система исправно работала, несколько сотен процессоров двадцать четыре часа в сутки создавали питательную среду для удивительных и странных тварей, которые плодились и размножались в потоке информации, получаемой из всех доступных источников…

Санчес решил потренироваться в поисковых запросах. «ИРЕ» можно было задать запрос по любой сущности – обозначить ключевое слово, ссылку, образ – и получить визуальную картину смысловых связей и зависимостей для этой сущности. Однако язык запросов, разработанный Гришей, оказался сложным и запутанным. А конечная картина, визуализированная художественным гением Гретты, хоть и была в целом понятной с первого взгляда, но любой детальный анализ или интерпретация полученных данных требовали огромных усилий, ведь нужно было исследовать не типовой график или таблицу, а живой организм. Общая картина могла измениться за ночь или в результате эволюции виртуальных организмов, или вследствие поступления новых данных. Даже если при этом суть отображенных закономерностей не менялась, картина требовала нового осмысления. Для того чтобы во всем этом разобраться, нужно было натренировать глаз, чтобы замечать и понимать сами механизмы жизнедеятельности амеб, их социальную логику.

Он набрал «Александр Санин», отсеял однофамильцев… И остолбенел. Перед ним был не просто его собственный образ. Он увидел структурированный психологический и социальный портрет. По полноте информации это было равноценно нескольким сеансам с опытным дорогим психоаналитиком. Образ был построен на догадках и логических заключениях амеб, на анализе десятков тысяч литературных героев и биографий живых людей, на мнениях и ощущениях, высказанных миллионами людей в форумах и блогах… Но он был пугающе точным. Санчес как будто увидел свою душу, препарированную, вывернутую наизнанку. Отдельные факты не сходились с действительностью, но на общий портрет это сильно не влияло.

Разные ниточки цветовых связей вели к человеческим достоинствам – которыми он в себе гордился, и к порокам – которых он так стыдился. Многое из того, что амебы собрали о нем, Санчес никогда бы в жизни не раскрыл никому из своих даже самых близких знакомых.

Новостные статьи, записи в блогах, электронная переписка, комментарии друзей в социальных сетях – все это бездушные амебы сводили в единый взаимосвязанный образ, после чего сравнивали и соотносили полученную информацию с тысячелетними знаниями человечества, собранными в литературе, науке, искусстве. Все эти знания были открыты и теоретически доступны людям в онлайн-библиотеках, но ни одна живая душа не была бы способна проделать такую титаническую сравнительно-аналитическую работу с точностью и скоростью миллионов виртуальных амеб…