Такое короткое лето - Станислав Васильевич Вторушин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Лошадь, словно почуяв опасность, легко взлетела на берег ручья и понесла галопом. На дорогу выскочили два всадника, но пуститься в погоню за Евдокимом не решились. Очевидно, не ожидали, что он вооружен.
Все произошло так неожиданно, что не походило на правду. Канунников оцепенел. Сани неслись вперед, снег, вылетая из-под копыт лошади, больно ударял по лицу. Дорога из забоки вышла на луг. Черные кусты тальника, похожие на неведомых чудовищ, остались позади. На бархатном небе сверкали яркие, неестественно большие звезды. Встречный ветер обжигал лицо. Евдоким почувствовал, что начал мерзнуть, и только тогда пришел в себя.
Натянув вожжи, чтобы конь сбавил ход, он сел спиной к ветру и поднял воротник полушубка. Шапку снесло выстрелом, но он даже не заметил этого. Голову саднило. Он дотронулся пальцами до макушки и почувствовал, что они прилипают к волосам. Кровь уже натекла за воротник рубашки и та тоже прилипала к телу. Но пуля, очевидно, содрала лишь кожу. Попади она на ноготь ниже — и лежал бы сейчас Евдоким на дне оврага.
Постепенно он начал размышлять. Нападали на него с одной целью — ограбить. Забрать деньги и лошадь. Но кто знал, по какой дороге поедет он домой? Только те, у кого он останавливался, да Гошка. Мысль о том, что помощник механика парохода — бандит, он отбросил сразу же. Выходит, Гошка. Евдоким вспомнил дружка Гнедых, с которым тот стоял около винной лавки, и ему снова стало не по себе. Слишком уж злым было его лицо, а взгляд до беспощадности холодным. Но у Канунникова тут же промелькнула мысль о том, что нападение могло быть и случайным. Его просто перепутали с кем-то или ждали в засаде первого попавшегося ездока. Все знали, что в Усть-Чалыше была ярмарка, люди могли возвращаться с нее поздно.
С этими мыслями Канунников въехал в Луговое. Без шапки было холодно, намокшие от крови волосы на затылке смерзлись. Он решил заехать к Спиридону, умыться и попросить какую-нибудь шапчонку. В доме Шишкиных еще не спали. Он постучал. Скрипнула дверь и на пороге появился Спиридон.
— Что это с тобой? — спросил он, увидев растрепанного, окровавленного Евдокима.
Вместо ответа тот только промычал что-то непонятное и махнул рукой. Спиридон завел его в дом. На кухню вышли жена и бабка. Увидев Евдокима, обе в голос ахнули и начали спрашивать, что случилось. Евдоким рассказал, как все произошло, но домыслов своих относительно Гошки высказывать не стал. Бабка, причитая и всплескивая руками, выслушала его и пошла за водой.
— Иди сюда, — позвала она Евдокима к тазику, стоящему у порога. — Я тя хоть немного обмою.
Он послушно подошел к ней и склонился над тазиком. Увидев рану, бабка запричитала еще больше.
— Что же это делается, Господи? — сказала она. — До сих пор смута не кончилась. Чуть ниже — и с Господом Богом проститься не успел бы, Евдокимушко.
— Рано, мать, мне еще прощаться, — произнес Евдоким, морщась от боли. — Меня так просто не убьешь.
— Останься у нас. Путь-то вишь какой, — продолжала старуха.
— Не могу, мать. Наталья дома одна.
Пока старуха обмывала ему голову, а затем перевязывала ее тряпкой, Спиридон гремел в сенях ведрами и кадками. Вернувшись в избу, он протянул Канунникову лисий треух.
— Еле нашел, — сказал он, протягивая невиданный в Сибири головной убор. — Возьми. У меня его один киргиз оставил. Очень удобная вещь.
Евдоким с интересом посмотрел на шапку. Она была сшита из черного плюша, снизу подбита рыжим лисьим мехом. Никогда в жизни он не видел таких.
— Чего смотришь? — спросил Спиридон, покрутив шапкой. — Она теплая.
Евдоким взял треух, помял его в руках и осторожно натянул на голову.
— Тебя в нем жена не признает, — смеясь, произнес Спиридон. — Слишком уж страшно выглядишь. В таком ехал, может, и не напали бы.
Евдоким невесело улыбнулся и снял шапку. Шишкин, между тем, принес самогонку и поставил на стол две кружки.
— За спасение выпить надо, — сказал он, заметив настороженный взгляд Евдокима. — А ты бы принесла нам чего-нибудь закусить, — обратился он к жене. — Русский человек без закуски пить непривычен.
Жена поставила на стол чашку соленой капусты и остывшие, оставшиеся от ужина пироги с картошкой. Евдоким равнодушно скользнул взглядом по закуске и, подняв кружку, одним движением опрокинул самогонку в рот.
— Бери капусту-то. Чего не ешь? — спросил Спиридон и снова наполнил кружки.
— Не естся что-то, — ответил Евдоким и полез в карман за кисетом.
Спиридон молча смотрел, как он скручивает цигарку, высекает из кремня огонь. Потом заметил:
— Никак человеку неймется. Все он хочет, не заработав, прибрать чужое добро к своим алчным рукам. А оно, добро-то, становится добром только тогда, когда его сам заработаешь. Ты думаешь, твои деньги пошли бы им на пользу? Пропили бы их завтра же и весь сказ. Да и у нас в селе скольких раскулачили, добро их колхозу отдали, а разве колхоз от этого стал богаче? Я думаю, самое большое добро — это руки, которые его делают. А все остальное — мирская суета.
— Каждый судит о жизни по-своему, — произнес Евдоким. — Одни стараются работать, другие думают, как их обворовать.
И ничего, наверное, с этим не поделаешь.
Он снова выпил налитую ему самогонку и, пожевав немного капусты, засобирался домой. Спиридон не стал его отговаривать. Подождал, пока Евдоким наденет полушубок и свою новую шапку, и проводил его за ворота. Поудобнее устроившись в санях, тот понукнул лошадь. Она резво взяла с места и вскоре вместе с ездоком исчезла за деревенской околицей.
Ночь, как назло, выдалась темная. Чуть подтаявший днем, а сейчас подмерзший снег звенел, и Евдокиму казалось, что его коня слышно за версту. В каждом кусте, выплывающем из темноты, мерещились бандиты. Одной рукой он держал вожжи, другой сжимал берданку. У него отлегло от сердца лишь тогда, когда он увидел в окне своей избы тусклый огонек коптилки.
Наталья поначалу не узнала мужа.
— Господи, что это ты на себя напялил?! — увидев на нем странную шапку, воскликнула она. — Что с тобой? — она показала рукой на перевязанную голову.
Он стянул с головы треух, повесил шубу и достал из ее кармана кашемировый полушалок.
— Вот, привез тебе подарок, — сказал Евдоким и протянул покупку жене.
Она взяла подарок, развернула его в вытянутых руках, встряхнула. Черный полушалок с тисненными на нем красными розами понравился ей. Наталья улыбнулась, накинула его на плечи и повернулась к
