Мюнхгаузен, История в арабесках - Карл Иммерман

Тот ответил из швеи приятным, сладостным голосом по-английски, т.е. по-ангельски, только одно слово: "Пепебеле".

Он впервые пользовался этим наречием, до этого он всегда говорил с нами по-немецки. Кернбейсер и Эшенмихель тщетно пытались проникнуть в смысл этого слова. Тут меня внезапно окрылило вдохновение, и я истолковал им по-немецки "пепебеле" следующим образом: "Господа, я не виноват в том, что в этой истории происходит столько недоразумений. Обращение демона зависит от тысячи случайностей, которые нельзя предусмотреть. С тех пор как вы растревожили срединное царство и высший мир со всех концов проникает в низший, нельзя больше ни на что положиться и все законы природы полетели вверх тормашками. Атмосфера полна всяких телепатических влияний и заглядываний в дали; воздух и свет не знают больше, что, куда и откуда; тяжесть пустилась во все тяжкие, а материя пошла по рукам. Центростремительные и центробежные силы играют друг с другом в свои соседи, краски звучат и звуки светятся, а жизненное начало густой жижей растекается повсюду. В такой перевернутой вверх дном природе не может устоять ни один элемент. У демона больше нет ни одного верного транспортного средства, чтобы перенестись. К тому же прочие духи стучат, шуршат, пищат у него перед глазами. Он раздражается, а от раздражения опять впадает в безбожие, и само провидение не может осуществить на нем своей задачи".

После этой моей речи на чистом немецком языке оба чудотворца долго молчали, предаваясь серьезным размышлениям. Ангел улетел тотчас же после своего "пепебеле". Наконец Эшенмихель сказал:

- Таким образом, может случиться, что магия сама себя парализует. Не лучше ли нам остановиться и оставить дело в его теперешней стадии?

- Нет, вперед! - крикнул портной.

- Вперед! - повторил за ним Кернбейсер, который, казалось, поменялся ролями с Эшенмихелем и с момента появления ангела сделался настолько же смел и порывист, насколько раньше был осторожен.

- Вперед! - к нашему удивлению, сказал дух глухим голосом из внутренностей девицы Шноттербаум. - Я положу конец делу и сам себя обращу. И это произойдет в следующую среду.

ДЕСЯТАЯ ГЛАВА

Факт: в присутствии полиции не являются ни бес, ни ангел

Происшествие, имевшее место в один из следующих дней, отвлекло нас на некоторое время от напряженного ожидания предстоящей среды. С расцветом шноттербаумовского чуда заведение снова мало-помалу наполнилось. Сначала опять захрюкал гергесинец, затем вместе с ясновидцами вернулись три мужских и два женских духа. Только вторая половина ребенка, по-видимому, заблудилась, так как о ней не было ни слуху ни духу. Таким образом, наш запас снова укомплектовался, и мы отлично пользовались своим богатством.

Но не у одних нас демонические дела обстояли так блестяще. Благодать излилась на весь городишко. Не было в Вейнсберге ни одного дома, где бы не являлись духи. Дух составлял, так сказать, принадлежность всякого порядочного хозяйства. Правда, от этого несколько страдали дела, так как в сумерки никто не хотел выходить в одиночку. Несмотря на обыденность этих явлений, страх все еще тяготел над людьми. Рассказывали необычайные вещи. Так, например, согласно самым верным сведениям, молот, которым портной впервые обрабатывал демона, продолжал бить по наковальне без помощи чьей-либо руки, подобно гегелевскому богу.

Здесь произошло то же, что со всякой религией, которая, прежде чем добиться светского могущества, сама должна пострадать от мирской десницы.

Вторжение высшего мира в улицы Вейнсберга начальство назвало, со свойственной ему грубостью, недопустимым безобразием, и десница его тяжело легла на всю деятельность эфирной сферы. Было запрещено видеть духа под угрозой штрафа в десять гульденов, а людей простого звания, повинных в этом, сажали в кутузку. Тяжелое бремя легло над Джиннистаном (*96). Молот стучал только по ночам, когда его никто не слышал.

Наше заведение тоже было предуведомлено о посещении полиции, и действительно вскоре чиновник явился. Портной внушил нам всем мужество, и мы храбро ожидали представителя власти. Вид этого чиновника тоже способствовал поднятию нашего настроения. Человек еще не старый, с приятной внешностью, он как бы извинялся за свой приход, оправдываясь приказом начальства.

- Поверьте мне, господа, что я никогда не позволил бы себе по собственной инициативе помешать вашим почтенным занятиям, - вежливо заявил чиновник. - Полиция не должна быть врагом чудес, она сама порой должна творить чудеса, видеть вещи, которые никто не видит, например, заговоры против трона и церкви и т.п. Итак, господа, лишь несколько сверхъестественных опытов в моем присутствии. Я буду вполне удовлетворен, и вера моя укрепится.

Девица Шноттербаум, лежавшая без сил на кровати, с какой-то странной улыбкой поглядела усталыми глазами на чиновника и сказала:

- Я вас хорошо знаю.

- И я вас также, девица Шноттербаум, - ответил тот. - Мне несколько раз представлялся случай приятно беседовать с вашим покойным батюшкой, хотя я не всегда имел возможность соглашаться с его воззрениями. Если не ошибаюсь, то в нашем архиве и посейчас хранится...

Тут его прервал магический, которому не терпелось показать образец своих дарований.

- Вот мы сейчас заставим их поверить! - Он принялся проделывать уже неоднократно описанные мною манипуляции, чтобы набраться силы, и приступил к чудотворному действу. Но девица Шноттербаум продолжала лежать спокойно и сказала своим естественным, а совсем не демоническим голосом:

- Боже, как колет в боку. Это мой конец. - И больше ничего.

Демон не явился. Портной, на котором покоился спокойный и вежливый взгляд чиновника, напрягся еще сильнее, стал бросать вокруг себя самые страшные взгляды, на какие был способен, и корчился, как взмылившийся шаман. Но девица Шноттербаум продолжала лежать спокойно, и ни один демон не явился. Внезапно магический запнулся на самой забористой формуле, которая так и осталась недоконченной, и крикнул, сердито глядя на чиновника:

- Когда на меня так глазеют, то от меня отходят оба духа, которые дают мне силу! - И выбежал из комнаты.

Тогда чиновник сказал еще вежливее, чем раньше:

- Я вижу, господа, что вы хотите меня наказать за мою навязчивость. Тем не менее, г-н Эшенмихель, я позволю себе попросить вас представить мне духа, который сюда так часто наведывается.

Эшенмихель пожал плечами, однако подошел к одержимой и заговорил с демоном по-каббалистски и по-сведенборгски. Но девица Шноттербаум продолжала лежать спокойно, и демон не явился. После этого Эшенмихель последовал за портным, сославшись на дела.

- Я в высшей степени огорчен, - сказал чиновник, - тем, что нарушаю ваши занятия. Не будет ли дерзостью с моей стороны, если я окажусь вынужденным попросить и вас, г-н Кернбейсер...

- Только не притащить демона! - воскликнул Кернбейсер, который не переставал улыбаться во время всех наших затруднений. Юмор не покинул его даже в этом тяжелом положении. Он продолжал: - Демона нужно приговорить к смерти. Но, - сказал он, всхлипнув (так как переходы от смеха к слезам были у него чрезвычайно быстры), - милый ангелочек придет, придет мой нежный мальчик, он сделает мне это одолжение. Он не подведет своего старого Кернбейсера. - Он подсел к кровати, взял больную за руку и запел сладким голосом:

Я знаю: в эмпирее

Живешь ты просветленном.

Я знаю: часто, рея,

Нисходишь ты к плененным.

Разрушив эту веру,

Себя я сам разрушу.

Сразишь ли ты не в меру

Доверчивую душу?

Но в швее все было тихо. После некоторого молчания она, т.е. телесная субстанция швеи, сказала:

- Не трудитесь, г-н доктор, он тоже сегодня не явится.

Кернбейсер встал, он выглядел очень смущенным.

- Быть может, в другой раз будет удачнее, г-н доктор, - сказал мягко и утешительно чиновник. - Не портите себе крови из-за этого. Однако ваш коллега, вероятно, вас ждет.

Кернбейсер удалился.

- Может быть, вам, г-н фон Мюнхгаузен, известно какое-нибудь средство? - спросил меня гуманный полицейский.

- Нет, сударь, я здесь только ученик и подручный, - ответил я.

- В таком случае...

Было ясно, что он хочет остаться один на один с девицей Шноттербаум. Я подчинился его пожеланию.

Чиновник пробыл у больной больше часа. Не предполагая, что он еще там, и желая справиться о ее самочувствии, я неожиданно вошел во время их разговора, от которого уловил последние слова. Швея спросила чиновника:

- А это не грех?

- Напротив, - отвечал он. - Вы этим сделаете доброе дело. Г-н фон Мюнхгаузен, - обратился он ко мне. - Вы являетесь здесь свидетелем удивительного факта из области высшего мира.

- Да, - ответил я. - И факт заключается в том, что в присутствии полиции не являются ни бес, ни ангел. Я не премину обратить на него внимание доктора Эшенмихеля.

Действительно, когда я сообщил об этом Эшенмихелю, он занес его в свой дневник. К нему опять вернулось мужество.