Рыцарь-разбойник - Борис Вячеславович Конофальский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Приезжие купцы и банкиры спрашивали его, кто тот архитектор, да давал ли он расписку, что взял деньги, где та расписка и можно ли ее посмотреть. А кавалер в ответ: мол, расписки он не брал, и лучше им посмотреть, какие он построил амбары у реки и как они полны сейчас. И что лучше дорогим гостям подумать про то, чтобы построить от города до его амбаров дорогу, так как неплохо бы возить товары к реке. Вон как купцы из Фринланда по реке плавают, чуть не через день баржа вниз отправляется, до самого Хоккенхайма. Чем же хуже товары из Малена, чем товары из Эвельрата. Купцы и банкиры заметно раздражались, но Волков отдать деньги все равно отказывался. Нет уж, ему эти деньги очень кстати могут быть.
Меж тем настало обеденное время, жена злая уже наверх себе обед потребовала. А нобили все сидели и рядились с ним. Наседали, а он говорил, что злятся они зря, так как договор никто не нарушает. В общем, пока не сказал Волков им, что время уже за полдень пошло давно и что засветло они в город могут не поспеть, незваные гости не уезжали. А когда уехали, так он вздохнул с облегчением, потребовал у слуг обед, а у брата Ипполита отвар от головной боли.
Глава 40
Бригитт Ланге носила браслет напоказ, больше золотых украшений у нее не имелось, у нее вообще было их немного. А еще, когда никто не видел, она выразительно смотрела на кавалера, как бы говоря ему: у меня есть что сказать.
Обычно это были всякие мелочи про Элеонору, о которых Бригитт с радостью тайком стала ему рассказывать. Мелочи. Такие мелочи не могли убедить его, что она и вправду стала ему другом. Девица ведь могла и хитрить, делать вид, будто следит за его женой, а сама находиться с ней в сговоре. Она запросто рассказала, сколько лет Элеонора была влюблена в Шауберга. Что тот просил ее руки у графа, и старый граф колебался, а молодой граф, хоть и было ему тогда совсем немного лет, так воспротивился, полагая, что найдет сестре лучшую партию.
После этого Волков еще больше возненавидел Теодора Иоганна, девятого графа фон Мален. А потом Бригитт рассказала, что Элеонора два года назад так и вовсе забеременела от Шауберга и, как тот ни молил родить ему ребенка, рожать побоялась, а отправилась с Бригитт к местной ведьме. Та давала графской дочери страшный настой, и та, как девка крестьянская, валялась в грязи и рвоте в доме ведьмы на полу, каталась и билась, пока плод из нее кровью не вышел.
Волков все это слушал внимательно, хоть и знал, что после каждого такого рассказа будет наливаться ненавистью на целый день. И злобой своей будет отравлять все вокруг, думая, что жена беременна от Шауберга. И когда такая мысль его касалась, так сразу вспоминал он об оружейном ящике. А глупая жена его, словно не замечая, что с ним творится, еще и колкости говорила. Публично, и перед офицерами, и перед людьми несогласие свое выпячивала, гордыню глупую.
Волков спрашивал у Бригитт каждый день, когда та проходила мимо: беременна? И госпожа Ланге понимала по слову одному, о ком он спрашивает, тихо говорила ему, что сама о том не знает. Отчего он снова впадал в уныние и злость.
А тем временем из-за реки Сыч вернулся. Сели они вдвоем на завалинку у забора, там, где дворовые садятся бездельничать, и Фриц Ламме стал рассказывать, что выведал.
– Решились они, – говорил Сыч серьезно. – Ландаманн, это у них вроде как глава земли, получил одобрение совета кантона, это у них вроде как наш ландтаг. Кантон выделил денег на поход к нам.
– Сколько? – сразу спросил Волков.
– Говорят, что двести франков.
– Двести франков? – переспросил кавалер, не веря в такую цифру. – Кого можно нанять на двести франков: франк едва чуть больше половины талера стоит.
– Да погодите, экселенц, – продолжал Сыч, – то только для затравки. Коммуны собирают деньги, особенно злится на вас Милликон, те ярятся, голову вашу требуют, сколько соберут, никто не знает. А еще ландаманн назначил офицера по имени Пювер.
– Пювер? – Волков не мог вспомнить такого. – Кто он, гауптман? Оберст?
– Не ведаю, экселенц, – отвечал Сыч.
– Да как же ты не узнал, кого к нам пошлют? – злился Волков. – Капитана или полковника? То первым узнавать нужно. Я же тебе говорил, что первое, что знать надобно: кто командир будет.
– Не понял я, экселенц, – сразу загрустил Фриц Ламме. – Запамятовал.
– Ладно, еще что узнал?
– Ну, еще узнал, что этот Пювер разослал по городам и селам сбор ополчения.
– Дьявол. К какому дню им велено собираться?
– Не знаю, – ответил Сыч.
– Не знаешь? – опять злился Волков. – А что ж ты знаешь?
– Знаю, что от Рюммикона будет тридцать пикинеров и восемь арбалетчиков.
Что против него горцы собирают войско, Волков и сам догадывался. Сыч ничего нового не сказал ему.
– Что был ты там, что не был, – зло выговаривал ему кавалер. – И эти два олуха, дружки твои, сидят пиво попивают, тоже ничего не выведали. Деньги им дал – что в реку кинул.
– Экселенц, – морщился как от боли Фриц Ламме, – то дело для них новое, да и для меня тоже, и опасное к тому же.
– Знать, дурья твоя башка, – выговаривал ему Волков, – знать мне надобно все о них, чтобы понимать, что делать. У кантона сил против меня не вдесятеро – в сто раз больше! Понимаешь? Сколько их будет: триста или тысяча? Что делать? Бежать, всех уводить или драться? А как мне решение принять, если ты мне ничего не говоришь по делу.
– Уж извините, экселенц, – смущенно бормотал Сыч. – Не смог.
– Извинения твои вздор, – сказал Волков. – Иди на тот берег, выясни все.
– Опять на тот берег? – развел руками Фриц Ламме.
– Опять! – заорал Волков. – Опять. Вызнай мне, сколько их будет, когда начнут и где реку перейдут.
– Ну ладно, – вздохнул Сыч. – Переночую, помоюсь, поем да пойду.
– Нет! – коротко бросил кавалер, полез в
