Возвращение призраков - Джеймс Херберт

Хотя гимн был уже знаком, теперь он звучал не так зловеще, поскольку Эш знал, что поют бестелесные голоса. Он и Грейс ускорили шаги, двигаясь по направлению к небольшому зданию школы.

Они остановились у ворот, и Эшу представились собравшиеся в классе дети, распевающие гимн с горящими от энтузиазма глазами. Он напомнил себе, что в школе никого нет, а это голоса из другого времени, что он и Грейс уже слышали это небесное пение мертвых.

Танцуйте все, сказал он,

Я танцев всех владыка.

Я поведу вас в танце

От мала до велика!

И все же Эш недоумевал — и дело было не только в неземном явлении, а еще и в том, что, по словам Грейс, гимн был не таким уж древним. Большинство, если не все певшие дети, должны быть еще живы — почему же его разучили духи тех, кто ушел из жизни гораздо раньше? Если, конечно, как он убеждал Грейс, это не были просто воспоминания, звуки, сохранившиеся в атмосфере, в самих стенах школы, как таинственная запись, высвобожденная теперь его и Грейс психической энергией. Гимн изменил тональность, стал как-то мрачнее.

Но в пятницу внезапно

Покрылось небо мглой.

Трудно танцевать

С чертом за спиной!

Считалось, я умер

И к вам не вернусь.

Но знайте: я — танец,

И снова кружусь!

—Ты видишь? — Грейс словно прочла его мысли. — Видишь? — повторила она. — Это какое-то предупреждение. Так они дают нам знать, что происходит в Слите.

Он покачал головой.

— Я не понял.

Голоса стали громче, мгла на детской площадке распалась, кружась и раздуваясь, будто под порывами неистового ветра.

Грейс не двигалась, глядя сквозь кружащийся туман на школу.

— Им нужна наша помощь, Дэвид, — сказала она. — Как ты не понимаешь? Им нужна наша помощь.

34

В церкви Св. Джайлса было пусто.

Грейс, стремящаяся обратно домой, подождала у ворот, в то время как Эш поспешил по дорожке мимо могил к открытой двери в притвор. Как и раньше, внутри было неприятно, могильный холод и мрак вызывали дрожь. Когда Эш добрался до внутренней двери, сначала ему показалось, что она заперта, но когда он повернул железное кольцо и налег плечом, дверь поддалась. Вызывающий содрогание холод еще более усиливался в самом здании, и Эш не ощутил никакого желания заходить в это отталкивающее темное помещение. Он позвал Фелана, но, не дождавшись ответа, снова закрыл дверь и торопливо вышел из притвора.

Когда он подошел к воротам и сказал, что ирландец, по-видимому, закончил свои исследования и ушел, Грейс, не скрывая своего нетерпения, тут же устремилась к дому прислуги, оставив Эша гадать, почему Фелан не пришел в гостиницу, как они договорились. Все еще недоумевая, он догнал Грейс.

Выше по склону туман был не таким густым, и вскоре показался дом Локвудов. Но в нем было что-то не так, и оба почувствовали это.

Грейс бросила на Эша быстрый встревоженный взгляд и ускорила шаги. Последние ярды до ворот она преодолела почти бегом. Ворота были открыты, так же как и входная дверь в дом.

— Грейс, подожди! — крикнул Эш, когда Грейс с растрепавшимися и развевающимися волосами побежала к двери.

Грейс скрылась внутри, и он, чуть запыхавшись от подъема, каким бы пологим тот ни был, бросился за ней.

Эш вошел в прихожую, и вокруг него сомкнулся мрак. Услышав шаги на верхней площадке, Эш прислушался. Грейс позвала отца, и ее шаги вдруг замерли. Она позвала снова, и Эш понял, что викария нет в спальне. Не дожидаясь Грейс, он распахнул двери в гостиную и заглянул туда. Никого. До него снова донесся голос Грейс, осматривавшей комнаты наверху. Эш прошел по прихожей и заглянул через дверной проем на кухню; судя по всему, там тоже никого не было. Эш остановился у двери кабинета.

Когда с лестницы донеслись шаги Грейс, он открыл дверь. И замер, пораженный.

— Дэвид, его нет...

Грейс встала рядом в дверном проеме, но когда она заглянула через плечо Эша в комнату, слова замерли у нее на губах. Он почувствовал ее реакцию по короткому вдоху. Ее глаза уставились на картину над пустым камином.

Холст местами стал темно-коричневым, словно его опалил огонь, а масляные краски размякли и вздулись. Картина начала трескаться, и в воздух поднялись тонкие черные завитки дыма.

Грейс и Эш в ужасе смотрели, как картину Локвуд-Холла пожирает невидимый, неслышный и не имеющий запаха огонь.

35

Кейт Маккэрик через окно своего «рено» посмотрела на указатель.

«Боже мой, подумала она, — тот, кто вешал эту штуку, наверняка не хотел, чтобы кто-то нашел нужное место».

Она сверилась с атласом у себя на коленях. Да, Слит должен быть где-то там, в этом направлении. Направо.

Заняв правый ряд, она подъехала к перекрестку и выполнила правый поворот.

Поездка по Лондону не доставила удовольствия. Все транспортные магистрали на север, запад, восток и юг были забиты. Вечер пятницы — не лучшее время для выезда за город. Но когда наконец удалось выехать, то и на шоссе оказалась такая же давка, отчего поездка в Чилтерн стала не только долгой, но и страшно утомительной. Спустились сумерки, и Кейт, у которой хватило времени лишь на то, чтобы взять из дома самые необходимые вещи и большую сумку, чувствовала себя одновременно усталой и голодной. Почему, черт возьми, телефоны в Слите не отвечают? Вчера она несколько раз пыталась дозвониться в гостиницу «Черный Кабан», а потом к викарию, но без всякого результата. Оператор сообщил, что на линии какие-то повреждения, но в самом скором времени все снова будет в порядке. Что ж, прекрасно. Поездка через холмы вполне устраивала Кейт, а полученная информация о Симусе Фелане могла пригодиться ее исследователю. Кроме того, хоть Кейт и не хотелось этого признавать, она соскучилась по Эшу.

Любовь тут была больше ни при чем — возможно, с его стороны никакой любви и не было — но Кейт по-прежнему испытывала к Дэвиду сильное чувство, несмотря на его угрюмость и раздражающие манеры уставшего от жизни человека. Они неплохо проводили время вместе — да, в основном беспокойно, но Дэвид Эш по-прежнему оставался интересной личностью. Его нервное расстройство три года назад несколько поколебало его цинизм, поубавило самоуверенности, и, надо сказать, появившаяся в нем душевная ранимость некоторым образом улучшила его облик. Между ними всегда было что-то, временами даже страсть, но во время его болезни Кейт приготовилась посвятить себя более глубокому чувству к нему. Эш не допускал этой близости и еще больше уходил в себя. Ему потребовалось по меньшей мере пять месяцев, чтобы одолеть своего внутреннего демона, и перемены, как ни странно, оказались к лучшему. Эш все также усердно бился, чтобы вывести на чистую воду шарлатанов в мире парапсихологии, по-прежнему с пренебрежением смотрел на большинство медиумов и знахарей, но в нем появилась терпимость, он перестал с ходу отрицать все аномальные и сверхъестественные явления.