Буря на Эльбе - Мириам Георг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они протиснулись сквозь толпу и поспешили в сторону Штайнштрассе. Йо увидел хорошо одетых горожан, окруженных разъяренной толпой. Девушка кричала о помощи, вцепившись в руку своего белого, как полотно, мужа. Йо раздумывал, не вмешаться ли ему, когда толпа вокруг зажужжала, как разъяренный рой пчел. Йо удивленно огляделся и заметил полицейских на лошадях. Мрачно выглядывая из-под остроконечных шлемов, полицейские размахивали саблями и пытались оттеснить людей. Их было несколько десятков, если не сотен. Йо не понимал, откуда они так быстро взялись. Внезапно улица наполнилась стуком лошадиных копыт. В воздухе повисла атмосфера страха.
Началось настоящее побоище. В остроконечные шлемы полетели камни, лошади шарахались и ржали, полицейские рубили толпу саблями. Витрины окрестных магазинчиков были разбиты, а сами магазинчики – разграблены и разрушены. Протестующих всеми силами поддерживали жители квартала; из окон домов в полицейских полетели ночные горшки, бутылки и ведра с мусором. Жесткость полицейских только распалила толпу, и многие из тех, кто поначалу просто наблюдал, с энтузиазмом присоединялись к бастующим. Йо с Изабель, Фите и Мартой, пригнувшись, бежали вдоль стен домов, стараясь избегать самой гущи толпы. Они слышали, как один из полицейских сердито приказал владельцам какой-то таверны немедленно закрыться и прекратить укрывать бастующих, которые бросали из окон град бутылок, однако владельцы лишь рассмеялись ему в лицо. Йо грела мысль о том, что Чарли сейчас в безопасности. Он уже представил, как его друг с горящими глазами бросился бы в драку.
К счастью, Йо вырос в этом районе и знал его как пять пальцев. Он уверенно вел Марту, Изабель и Фите по темным переулкам и задворкам. Только раз один пьянчуга схватил Марту за юбку – та с криком начала отбиваться, но не успел Йо вмешаться, как Фите уже выхватил нож, и мужчина, пошатываясь, бросился прочь.
– Спасибо, – выдавила Марта и, немного успокоившись, неуверенно улыбнулась Фите.
Тот густо покраснел.
– Нам нужно идти дальше! – нетерпеливо шикнул Йо.
Они с Фите встали сбоку от обеих девушек и поспешили в ближайший переулок. Наконец беспорядки остались позади, и они попали в более спокойное место. Оказавшись на широкой улице, Йо тут же остановил пролетку и посадил в нее девушек. Марта выглядела не такой смелой, как раньше, скорее напуганной, а Изабель казалась почти опечаленной тем, что больше не может участвовать в уличных беспорядках. Она сияющими глазами всматриваясь в темный переулок, откуда все еще доносились шум и треск. Было видно, что ей хочется вернуться обратно. Йо велел кучеру отвезти девушек домой, но прежде чем успел закрыть дверь, Изабель наклонилась к нему.
– Мы хотим, чтобы нас наконец-то услышали, понимаешь? – спросила она. – Ты так страстно говорил о несправедливости, а как же несправедливость по отношению к нам? Неужели она тебя не волнует? У твоей матери есть права. А как насчет Лили? Ты ведь поддержал ее. Почему все говорят только о мужчинах и о том, как их эксплуатируют? Женщины частенько работают вдвое больше! Им нельзя голосовать, нельзя учиться, нельзя сопротивляться! Они вынуждены вкалывать и дома, и на работе, и никого это не волнует!
Йо изменился в лице, когда Изабель упомянула имя Лили. Этот разговор напомнил ему о прошлом, что сейчас было очень некстати.
– Не торопись. Конечно, ты права. Но момент еще не настал. Таких вещей кулаками не добиться, – ответил он.
Изабель возмущенно стукнула его.
– Что? – прошипела она. – О чем ты? Еще как добиться, мы сейчас сами все видели! Нужно пускать в дело кулаки! Иначе никто не будет слушать, ты сам говорил!
Йо покачала головой.
– Однажды придет и ваше время. То, что творится сейчас на улицах… этот не для женщин, вы же видели. Пишите свои листовки и петиции. Вам нечего делать на улицах! – крикнул он и подал знак кучеру.
Лошади заржали, щелкнул кнут, и карета со скрипом тронулась с места. Высунувшись из окна, Изабель смерила Йо испепеляющим взглядом. Он посмотрел вслед дрожкам, затем с мрачным лицом сплюнул на землю, развернулся и побежал туда, откуда только что пришел, туда, где ему и место, – обратно в бушующую, бурлящую толпу. Фите последовал за ним.
Несколько дней в квартале для бедняков кипела борьба. Вокруг Штайнштрассе протестующие завились в дома и вели непрерывные бои с полицией.
Маленькая революция – так впоследствии стали называть подобные беспорядки. Но безобидное название было обманчивым: в ходе этой «маленькой революции» многие были ранены, многие – арестованы. Было задействовано более трехсот констеблей. Предчувствие того, что должно произойти, витало в воздухе. Власти заявили, что это был разовый протест, которую быстро взяли под контроль. «Начало новой эры», – с сияющими глазами заявил позже Йо, рассказывая о случившемся Чарли.
Через несколько дней, когда все немного подуспокоились, Йо с Фите сидели на Брунненплац неподлеку от подвальной пивной. Йо с искаженным от гнева лицом читал газету, которая лежала у него на коленях.
– Поверить не могу! Начальник полиции обвиняет в беспорядках социал-демократов и их «многолетнюю левую агитацию»! А что социалистическая рабочая партия? Она заявляет, что не имеет к случившемуся никакого отношения и перекладывает вину на каких-то местных юнцов, которые ищут неприятностей!
Фите тихонько засмеялся.
– Они имеют в виду тебя!
Йо бросил на него мрачный взгляд. Затем поднял газету.
– Нет, ты только послушай: «Настоящие рабочие преследуют более серьезные цели, нежели стычка с полицией, они всегда будут стремиться к порядку»! – Он скомкал газету в кулаке. – Они просто наносят нам удар в спину! Называют нас люмпен-пролетариатом, разве это справедливо?
– Поставь себя на их место: они боятся, что случившееся ударит по ним, и законы против социалистов ужесточатся! Профсоюзы должны оставаться в стороне.
Йо изумленно уставился на Фите. Он и подумать не мог, что его друг действительно понимает, что происходит. Фите не переставал его удивлять.
– Это, конечно, правда, – проворчал он. – Но нельзя просто взять и обвинить во всем «юнцов». Посмотри, кого арестовали! Людей самых разных профессий. Но всех объединяет одно: их эксплуатируют. И они больше не хотят мириться с отсутствием прав.
Йо вдруг вспомнил слова Изабель и Марты. Перед глазами встала Альма, которая осталась одна с маленькими детьми и мучительно умирала в тесной грязной дыре.
Он подумал о Лили. «Я ничего не могу сделать, ничего! Понимаешь?!» – кричала она. Тогда Йо не понял, даже разозлился из-за того, что она не осознавала своих привилегий.
А мать? Что бы она делала без его помощи, оставшись без работы, без прав,
