Похищенные годы - Элизабет Лорд

На следующей неделе, пока Мадж была у парикмахера, он, будто маленький мальчик, сбежавший с уроков и наслаждающийся свободой, позвонил Летти, рассказав о разговоре с женой, спросил, прощен ли он, и с облегчением услышал ее согласие принять его у себя в субботу.

Эта Летти была куда более трезвомыслящей женщиной, чем та, которую он знал раньше. Возможно, он ошибался – ведь даже тогда в минуты страсти она всегда думала, как справиться с ситуацией, чувствовала свою ответственность перед другими людьми. Ей уже давно не приходилось отчитываться перед кем-либо, включая и Кристофера, но сильное чувство ответственности перед самой собой осталось.

– Ты не более свободен, чем два года назад, – бросила она. – Два года, Дэвид! Сколько еще?

– Будь разумной, Летиция, – огрызнулся он, непроизвольно выливая на нее злость на Мадж. – Я не могу заставить жену развестись, если она отказывается. Она же ничего не сделала такого, чтобы мне подать на развод. Нужны основания, Летиция.

– И они у нее есть, не так ли? У нее есть веские основания для развода уже в течение двух лет!

– Если она предпочитает не пользоваться своими правами, что я могу поделать?

Ссорясь, обижая и обнимаясь, а потом в порыве страсти бросаясь в объятья и прощая друг друга, они были так похожи на мужа и жену. Но они ими не были!

Новая, незнакомая Летти не поддавалась на уговоры, хотя было ли это такой неожиданностью для него?

– Нет, Дэвид, ты не переедешь сюда до тех пор, пока не будешь свободным.

Прошлой ночью они занимались любовью. И этим утром тоже – Кристофер как обычно пропадал в выходные дни у друзей.

Замечательно, когда вся квартира в твоем распоряжении. Лежа в объятиях Дэвида, обнаженная и удовлетворенная, Летти бесстыдно рассматривала возлюбленного. У Дэвида все еще замечательное худое тело, безо всякого намека на живот, хотя ему недавно исполнилось пятьдесят два. Избавившись от глупых усиков, он стал выглядеть намного моложе. Она же в свои сорок два тоже смотрелась неплохо, а с Дэвидом ощущала себя молоденькой девочкой.

– Какая разница, занимаемся ли мы любовью только в субботу ночью или… если я перееду сюда жить?

– Разница в том, – она отвела глаза, – что у тебя жена, а я должна думать о бизнесе. Но давай забудем о своих проблемах хоть на время.

Она пододвинулась поближе к нему, так как в спальне стало слегка прохладно. Шел февраль тысяча девятьсот тридцать второго года. Многое произошло с тех пор, как Дэвид вернулся.

Отец уже дважды побывал в больнице, но перебивался потихоньку, пока случившийся летом инсульт не вызвал паралич левой стороны, приковав его к постели.

Винни вновь вышла замуж, пригласив на свадьбу только Люси с семьей.

Люси сыграла свадьбу старшей дочери Элизабет с сыном биржевого маклера. Винни, узнав, что Летти собирается там быть, категорически отказывалась приехать, что очень задело Летти. «Девять лет прошло, – жаловалась она Дэвиду, – пора бы ей уж и забыть».

Расширение галереи означало постоянные путешествия: на аукционы, распродажи, приходилось ездить даже на континент для переговоров с покупателями и посредниками.

Сейчас у Летти было несколько больше, чем пара шиллингов, как она любила говорить со столь свойственным кокни желанием приуменьшать размер своего состояния. Элегантно одетая, внешне самоуверенная, она имела достаточно средств, чтобы приобрести любой особняк, но по-прежнему чувствовала себя наиболее спокойно в старой квартире. Временами так уставала, что единственным желанием было спрятаться ото всех. Иногда недоумевала, зачем она все это затеяла, вспоминая слова отца, что примеряет чужую одежку. Хотя сегодня подобные упреки казались смешными.

Ее отрадой, опорой, за которую цеплялась, оставался Дэвид. Несмотря на значительный рост ее состояния, прошедшие два года мало изменили их отношения. Они так же, как и раньше, встречались по выходным, а один вечер в неделю проводили в театре или кино. И всегда помнили, что Дэвид должен вернуться к жене. Генри Ламптон давно узнал о любовнице зятя, но помалкивал, так как Мадж пуще огня боялась, как бы подобная пикантная новость не стала достоянием ее избранного круга знакомых, которые с восторгом бы встретили ее, не упустив возможности позлословить.

Рождество Летти провела одна – Дэвид был с женой, поддерживал видимость семейного благополучия. Она не поехала к Люси, подозревая, что сестра тут же начнет давать советы, тем самым совсем испортив праздник. Крис, которому исполнилось семнадцать и который уже собирался на следующий год в колледж, почувствовал ее настроение и остался днем дома, даже отказавшись пойти на прогулку с другом. Вместе они выслушали рождественские поздравления короля Георга – впервые в истории обращение монарха к нации транслировалось по радио, – и Летти старалась не пропустить ни слова.

Прошлым летом королева Мари, проходя по Оксфорд-стрит, зашла в галерею Летти и даже обменялась с ней парой слов. Визит был настолько коротким, что показался Летти похожим на сон. Но с тех пор она ощущала какую-то связь с королевским домом и, выслушав обращение, заплакала от переполнявших ее чувств. И оттого, что ей так хотелось видеть рядом Дэвида. Но она не стала ничего объяснять Крису, когда тот решил, что мать слишком близко к сердцу приняла слова их сюзерена.

На столе зазвонил телефон. Было время ленча, но Летти частенько продолжала работать, перехватывая на ходу чашку чая и бутерброд, пока ее двадцатичетырехлетняя секретарь Анн Хоппер ходила поесть. Рассеянно Летти подняла трубку.

– Галерея Банкрофт, Летиция Бинз слушает.

Она поменяла название на «Галерею Банкрофт», когда приобрела в аренду соседний магазин. «Сундук с сокровищами» звучало как-то дешево для человека, имеющего дело с настоящими произведениями искусства. «Галерея Бинз» – тоже не очень подходило.

Стоило бы вернуть девичью фамилию, но она все еще чтила память Билли, хотя после его смерти прошло уже семь лет.

Казалось, это случилось только вчера – словно с тех пор жизнь мчалась галопом. Она каждый месяц ходила на кладбище, с большой тщательностью украшая цветами две могилы. А потом молча стояла, перечитывая слова на так быстро выцветающем надгробии: «Вильям Бинз, любимый муж и преданный сын. Родился 1889, умер 22 января 1926. Покойся с миром».

Она попыталась стереть воробьиный помет и круги лишайника, но сдалась – у нее ничего не вышло, мгновение задержала взгляд на трещине, пересекавшей боковую поверхность камня, а потом ушла, чувствуя грусть и в то же время умиротворение.

Грусть ее больше относилась не к себе, а к Билли, сильному здоровому парню, превратившемуся из-за войны в инвалида. Летти молилась Богу, чтобы подобное больше не повторялось, думая прежде всего о Кристофере, надеясь, что он никогда не столкнется с ужасом, через который прошли Билли, Дэвид и тысячи других молодых людей, неузнаваемо постаревших за несколько часов газовой атаки или бомбежки.