Ужасы: Последний пир Арлекина - Рэмси Кэмпбелл

— Знаете, — сказал однажды Гарри, когда они сидели в «Столбах», потягивая пиво, — если бы Дональд писал эти истории, доктор Тьма был бы на стороне плохих парней. Он умер, считая, что потерял все, и вот мы сидим тут полвека спустя, в стране, которой первый доктор Тьма мог бы гордиться.

Неподалеку скучающий посетитель с вытатуированными на шее ласточками играл в «стрелялку», паля по космическим кораблям, и писк его «лучей смерти» вклинивался в звуки джаза. Грег надорвал пакетик чипсов с солью и уксусом.

— Я мало знаю о Монкриффе. Даже в справочниках о нем написано буквально несколько строчек. Что это был за человек?

— Вообще-то, мы были едва знакомы, Грег. Для него Липманы — все равно что Коэны… С такими людьми он не разговаривал.

— Так он на самом деле был фашистом?

— О да! — Глаза Гарри, казалось, расширились. — Никто не носил более черную рубашку, чем Дональд Монкрифф! У него был полный набор: стеклянные глаза, усы щеточкой, жидкие светлые волосы. Пару раз маршировал по Брикстону с Мосли. Они разнесли газетный киоск моего брата. Ездил в Испанию и Германию. Думаю, он писал памфлеты для Британского союза фашистов и определенно обманом уговорил бедного старину Фрэнка нарисовать плакат, призывавший вступить в союз.

— Фрэнка Фицджеральда?

— Да, вашего предшественника по карандашам. Фрэнк никогда не простил этого Дональду. Во время войны, если возникало подозрение в саботаже, люди из контрразведки постоянно таскали Фрэнка на допросы. Помните фразу из «Касабланки»? «Взять обычных подозреваемых». Так вот, благодаря Дональду Фрэнк попал в список «обычных подозреваемых».

«Космонавт» провалил свою миссию, выругался и пнул игровой автомат, на экране которого, словно ухмылка, горели слова «Игра окончена».

— Вас пригласили специально для того, чтобы изменить «лицо» доктора Тьмы?

— Точно. Баджерфилд был сторонником умиротворения вплоть до Мюнхена,[79] но потом, являясь опытным газетчиком, он почуял, что ветер стал дуть в другую сторону. Он уволил многих сотрудников — не только фашистов, но и пацифистов, запятнавших себя связями с наци, — и сделал «поворот кругом» в политике издания. Кое-кто мог бы подумать, что он забудет о комиксах, однако он не забыл. Понимал, что это такая же часть газеты, как передовица и его собственная колонка «Откровенное мнение». Когда я получил работу, мне дали конкретное указание. Он велел мне провести «денацификацию» доктора Тьмы.

— А что случилось с Монкриффом?

— Он без конца судился, но все права на доктора принадлежали Баджерфилду, и Дональд мог хоть биться головой о стену. Когда началась война, Дональд, конечно, стал очень непопулярным. Какое-то время он даже провел в одном из тех лагерей, которые организовали для немцев, итальянцев и сочувствующих. Но на него не было ничего конкретного, и он вернулся в Лондон. По-моему, написал еще несколько книг, хотя опубликовать их не смог. Я слышал, что у него лежала целая куча неизданных рассказов о докторе Тьме, потому что только его светлость обладал правами на этого героя. А затем он умер…

— Он был еще молодым, верно?

— Да, моложе меня. Дело было во время бомбежки. Говорили, что он размахивал факелом во время затемнения, подавая сигналы люфтваффе, но я думаю, что он просто оказался не в том месте и не в то время. Я видел его незадолго до гибели, и мне показалось, что он почти свихнулся. Это был не тот лощеный успешный писатель, каким я его знал в тридцатые. Он никогда мне не нравился, но по-человечески его было жаль. Он считал, что Гитлер — новый Иисус Христос, а с началом войны у него просто поехала крыша. Знаете, в Англии таких людей было полно, хотя сейчас об этом не принято говорить.

— Не знаю… Мне кажется, сейчас все эти господа очутились в парламенте.

Гарри хмыкнул:

— К сожалению, вы правы, но теперь доктор Тьма о них позаботится, правда?

Они подняли кружки и выпили за загадочного мстителя, непримиримого врага несправедливости, преступности и расизма.

СЛАВА ГЕРОЯМ БРИТАНИИ!

Те из нас, кто гордится тем, что они — британцы, знают, что в трудный для родины час истинные британские герои появятся и встанут плечом к плечу, чтобы стереть с лица земли негодяев, которые пятнают чистоту нашей прекрасной, как цветок, страны. Сейчас, когда белым британцам угрожает опасность исчезнуть под натиском цветных пришельцев, а преданная своему делу и охраняющая порядок британская полиция выступает безоружной против семтекса, пулеметов и ракетных установок в руках черножопых, давящихся деньгами жидов, педерастов, распространяющих СПИД, косоглазых азиатов со своим кун-фу, длинноволосых отбросов-хиппи, полоумных левых, лесбиянок и мусульман в тюрбанах, пришло время королю Артуру восстать из подгорной могилы! Пришло время взвиться кресту святого Георгия на знаменах крестоносцев! Настала пора Робину Гуду выйти из зеленых лесов Авалона,[80] лучникам Креси — взять в руки стрелы по приказу доброго короля Генриха Пятого, адмиралу Горацио Нельсону — принять командование над непобедимым флотом, радже Бруку из Саравака[81] — показать неграм, чуркам, шпионам и педикам, где раки зимуют. Пора заставить арабских смутьянов своей кровью заплатить за убийство генерала Гордона,[82] пора Дику Терпину[83] растрясти денежные сундуки жидов и наводнивших страну грязных иммигрантов, пора доктору Тьме взяться за свой знаменитый пистолет и выйти на бой против врагов белой свободы…

Скоро придет время, когда все добрые британцы разобьют в кровь рожи пакистанцев, негритосов, жидовни, китаезов и арабов, чтобы освободить место для здоровых белых детей, рожденных женщинами нашей священной страны. Эти вонючие подонки, поедающие собак, выполняющие отвратительные богопротивные ритуалы, трахающие свиней, насилующие детей, заключающие фиктивные браки, распространяющие заразу, будут сброшены с белых утесов Дувра и смыты в море, а мы, коренные обитатели Великобритании, вернем себе свои дома, рабочие места, земли и женщин, принадлежащих нам по праву.

Король Артур! Святой Георгий! Доктор Тьма!

Сегодня же выходите на улицы, бейте косоглазых официантов, трахайте вонючих негритянских сучек, обливайте бензином ларьки индийцев, давите ногами головы в тюрбанах, вешайте иностранцев, срите в синагогах, блюйте на лесбиянок и педиков. Это ваше законное право! Это ваш долг! Это ваше предназначение!

Артур возвращается! Доктор Тьма снова с нами!

Только нам принадлежат все права, вся слава, только мы можем творить истинное правосудие! Мы победим!

Мы дети доктора Тьмы!

Джонни-британец. Выпуск фэнзина «Правь, Британия!»,№ 37, июнь 1991 года. (Конфисковано полицией на футбольном матче в южном Лондоне)

Гарри дал ему карту своего района, но Грег все равно заблудился. Это было одно из тех мест, что пришли в упадок в шестидесятых: бетонные стены скрывали слои граффити, брызжущих ненавистью; попадавшиеся время от времени ямы были завалены мусором; сплошь и рядом виднелись сгоревшие или полуразрушенные дома. Откуда-то доносился грохот хеви-метала, по улицам шатались группы подростков угрожающего вида. Они бросали на Грега пустые или враждебные взгляды, хвастались перед товарищами татуировками или передавали друг другу коричневые бутылки. Несколько человек по очереди вдыхали что-то из бурого бумажного пакета, — клей? Он смотрел на подростков на пару секунд дольше, чем следовало, и они вызывающе уставились на него. Девушка с короткой стрижкой, открывавшей шишковатый череп, показала ему «вилку».

Он отвел глаза и ушел дальше, глядя в землю; в итоге окончательно потерялся. Нумерация домов была беспорядочной, и какое-то время Грег ходил кругами. Он спросил дорогу у двух девчонок с крашенными хной волосами, сидевших на заборе, но те только пожали плечами и продолжили жевать резинку. Одна из девчонок была беременна — рваная футболка туго обтягивала живот, пуговица на джинсах расстегнута.

Грег понимал, что даже его старое пальто было намного приличнее одежды местных жителей и что из-за этого его вполне могли ограбить. У него, правда, не было с собой и десяти фунтов, но оставшиеся без прибыли грабители обычно вымещали свою досаду на жертве, так что он рисковал лишиться пары зубов.

Стоял летний вечер, в городе было довольно тепло, но в этом районе все будто сковало холодом. Ряды муниципальных домов, похожих на бетонные глыбы, отбрасывали странные тени, падавшие на переулки как-то неправильно. Грегу казалось, что с ними что-то не так — как на картине, где искажена перспектива. Граффити отличались от настенных надписей в его районе — там были сложные подписи и абстрактные картины, созданные в стиле хип-хоп восьмидесятых, здесь он видел грубые, вульгарные надписи, кое-где перемежавшиеся изображениями свастики (обязательно с концами, загнутыми в неверном направлении), эмблемами футбольных клубов и примитивно нацарапанным британским флагом.