Великие завоевания варваров - Питер Хизер

Вот и археологические свидетельства, обнаруженные на Среднедунайской низменности после утверждения господства лангобардов, недвусмысленно говорят об одном: в течение VI века остатки, обнаруженные в старой римской провинции Паннония, датировка которых не вызывает сомнения, распространились на те территории, где, по данным исторических источников, главной силой стали лангобарды. И, вне всякого сомнения, они напрямую связаны с королевством лангобардов. В то же время в них нет ничего, что коренным образом отличало бы их от других материалов, обнаруженных на Среднедунайской низменности, в особенности от тех, которые найдены на территориях, занятых, согласно историческим источникам, гепидами. Это не означает, что различия между соперничающими королевствами лангобардов и гепидов были несущественными. На самом деле сходство между ними показывает, что материальная культура лангобардов в VI веке развивалась по тому же пути, что и гуннская в V. Со временем она утратила свои отличительные черты и адаптировалась к среднедунайской норме, что подтверждает мысль о том, что, возможно, гунны времен Аттилы почти не оставили археологических следов потому, что быстро усвоили новые нормы материальной культуры. В случае с лангобардами изначальные захоронения кремированных останков заменяются новым обычаем закапывать тела на кладбищах более или менее ровными рядами; мертвецов укладывали по направлению к западу (нем. Reihengräber). Лангобардские женщины облачены в те же одеяния (по крайней мере, для похоронного обряда), что и представительницы иных народов, обитающих в регионе, – по одной броши на каждом плече. Изготовленная вручную глиняная посуда со специфическими узорами, характерными для разных племен, живущих в северном течении Эльбы в раннеримский период, уступила место другой, типичной для Среднедунайской низменности. Можно упирать только на то (и это вполне укладывается в современные этнографические параллели), что определенные типы фибул стали характерными для лангобардов и гепидов, поскольку в захоронениях этих двух народов обнаружены совершенно разные модели брошей, каждая из которых получила распространение на соответствующей половине Среднедунайской низменности[323].

Диапазон миграционного феномена можно рассматривать в тесной связи с расцветом и падением империи гуннов. Порой с мест снимались большие, концентрированные группы – к примеру, те же готы под предводительством Амалов. В 473 году несколько десятков тысяч людей покинули Венгрию и двинулись к Балканам, возможно, та же группа двадцать лет назад пришла в Венгрию из Украины; в 488 году еще более крупное объединение, численность которого могла доходить до 100 тысяч человек, если прибавить к ним фракийских готов и беженцев-ругов, двинулось с Балканского полуострова в Италию. Другие передвижения осуществлялись меньшими группами, уцелевшими после военных конфликтов, в которых нередко терпели поражение ранее господствующие народы, как гунны и скиры в 460-х годах, руги в 480-х и различные группы герулов после 508 года. Завершает картину один хищнический поток мигрантов (вроде уже рассмотренных нами раньше), который составляли лангобарды.

Исторические источники почти не приводят достоверных цифр, однако многие из зафиксированных передвижений вооруженных мигрантов по Среднедунайской низменности и за ее пределами представляют собой массовую миграцию, по крайней мере в качественном аспекте, который применяется в сравнительном изучении миграции. Общее потрясение, вызванное сбором племен под властью Аттилы в первой половине V века, отчетливо проявляется в археологических остатках в так называемом дунайском стиле; исторические источники также повествуют об ордах кочевников, обрушившихся на Средиземноморский регион с невиданной доселе мощью. Под властью гуннов в регионе начинают складываться новые политические и социальные отношения, представляющие собой дальнейшие последствия этих потрясений. И все это ненадежное, шаткое сооружение опиралось на поток римского золота, добываемого войной и угрозами, смазывавшего все винтики гуннской военной машины. Война и прибыли удерживали покоренные кочевниками народы в составе империи благодаря весьма действенному сочетанию угроз и наград, и во всем этом ясно просматриваются резкие перемены в сферах политики и культуры.

Многие из незарегистрированных или едва упомянутых в источниках перемещений групп населения в эпоху распада империи гуннов в качественном отношении напоминают массовую миграцию. Интервенция Одоакра стала серьезным политическим потрясением для ругов – она уничтожила их королевство, а выживших заставила отважиться на два переселения подряд, причем каждый раз им пришлось преодолеть несколько сотен километров. Сначала они присоединились к Теодориху на римской части Балканского полуострова, затем последовали за ним в Италию. Вторжение готов под предводительством Амалов оказало схожее воздействие на скиров. Вряд ли все скиры и руги после нанесенных им поражений дружно покинули Среднедунайский регион, однако их независимости пришел конец, и многие скиры предпочли поступить на военную службу в Италии, чтобы внести свой вклад в смещающийся баланс сил. Так, в свое время Одоакр стал правителем первого государства – правопреемника Рима на Итальянской земле. Появление лангобардов на среднем Дунае стало потрясением для герулов, независимость и единство которых были уничтожены, и многие из них ощутили необходимость двигаться дальше. Получается, что почти в каждом случае, несмотря на отсутствие точных цифр, говорящих о численности племен и их войск, мы имеем дело с группами, обладавшими существенной военной мощью, и их миграционная реакция на становление и падение Гуннской империи привела к существенной реорганизации политических систем, действующих не только на самой Среднедунайской низменности, но и в смежных и даже удаленных от нее областях – на Балканском полуострове, северном побережье Черного моря и даже в самой Италии. Подробные повествования, дошедшие до нас, в широком смысле подтверждают картину, нарисованную нами на основе анализа функционирования групповых идентичностей в Гуннской империи. «Ярлыки», то есть названия народов, которые мы встречаем в своих источниках, принадлежали действующим скоплениям людей, некоторые из которых насчитывали десятки тысяч индивидуумов. Их жизненный уклад был разрушен или резко изменился из-за бурных событий, связанных с началом и окончанием господства гуннов в Центральной Европе, и в результате многие из них снова двигались в путь.

Здесь можно наблюдать несколько разных типов миграции в действии – от передвижения больших скоплений народа одновременно до миграционных потоков, растянутых по времени. Однако многие из них вышли за пределы привычных моделей «переселения элиты» или «волны продвижения». Не все они описаны так же подробно, как передвижения готской диаспоры под предводительством Амалов, однако не приходится сомневаться в том, что последствия таких переселений могли быть весьма серьезными и даже губительными, будь то тяготы дороги, война или даже утрата политической независимости. С точки зрения самих мигрантов, нередко их переселения были «массовыми» в самом прямом смысле слова. Для многих групп, как мы видели, имеются либо убедительные (как для готов Амалов или ругов), либо правдоподобные (герулы, гунны, лангобарды) свидетельства того, что они включали в себя мужчин, женщин и детей. В некоторых случаях, как, например, с готами под властью Амалов, эти объединения насчитывали десятки тысяч человек, и нередко, как в 376 и 405–406 годах, они передвигались сплоченными группами[324]. Конечно, ни одна из них не была «народом» в старом понимании этого слова, и у нас имеются доказательства того, что процесс переселения (о чем говорится в том числе в исследованиях компаративного характера, посвященных миграции) нередко вызывал расколы среди мигрантов, которым приходилось порой принимать очень сложные решения. Некоторые готы, ведомые Амалами, в 473 году отказались двинуться на юг в римские земли Балканского полуострова, предпочтя избрать своим вождем младшего брата Теодемира, Видимира. Они двинулись на запад, где в конце концов вошли в королевство вестготов. И на Балканах не все готы были готовы двинуться в Италию с Теодорихом в 489 году. Некоторые предпочли принести клятву верности Византии. Повторный раскол герулов красноречиво свидетельствует о том, насколько нелегко бывало принять решение покинуть обжитые земли. Одних оно привело в Скандинавию, других – к подчинению гепидам, третьих – в Восточную Римскую империю. Все зависело от исхода сражений и тех условий, которые предлагали будущие хозяева[325]. Однако, несмотря на все проблемы с источниками и археологическими свидетельствами, из анализа событий расцвета и падения Гуннской империи можно сделать один вывод: миграционные явления вне Римской империи были столь же значительными и масштабными, что и другие, вызвавшие кризисы 376–380 и 405–406 годов.