Хозяин Амура - Дмитрий Хван

— Симеоныч! Патронов каждому еще по полета! И колотушки! Поспешай!

— Сполню, Володимер! — Аким опрометью — и куда только девалась былая степенность — бросился на двор.

Там Овцын чуть ли не за шиворот схватил двух стоявших столбами халхасцев, менее месяца тому назад принесших присягу царю Соколу, Сибирской Руси и ее народу, потащив тех к арсеналу помогать. Забили набат, тревожно, часто. Тем временем враг приблизился на расстояние полета стрелы, и если бы не зубцы да защитные козырьки, то первый, пристрелочный залп степняков смог бы на излете посечь защитников ургинской крепости. Немногочисленные ангарцы, остававшиеся в укреплении, приготовились к обороне. Двух с небольшим десятков человек, на которых мог рассчитывать Жданов, было совершенно недостаточно, а помощи от монахов ждать и вовсе не приходилось. Хорошо, что они хотя бы ушли с открытого пространства и не будут мешать бойцам.

Второй прожектор, на надвратном укреплении, вслед за башенным уже светил в сторону приближавшихся джунгар. От массы коней и всадников, казавшихся единым целым, исходил белый пар, слышался удалой пересвист да решительные вскрики степняков, подбадривавших друг друга. Вновь в сторону стен полетели стрелы. Многие бойцы из местных, словно завороженные, из-за укрытий смотрели на врага, то и дело оборачиваясь, как будто ища путь к отступлению.

— Ну наконец-то! — Владимир увидел, как Овцын покрикивал на молодых халхасцев, которые, помогая ангарцам, с великой осторожностью устанавливали во дворе два миномета.

— Внимание! Открывать огонь по готовности! — крикнул стоявшему неподалеку парню. — Давай!

Боец, из марийцев-переселенцев, торопливо бухнул из винтовки, удостоившись укоризненного взгляда от Жданова, однако остальные тут же подхватили его почин, принявшись стрелять в сторону врага. Ранее, атакуя конных, многие из ангарцев старались попасть во всадника, этим же грешили и офицеры. Для стрелявшего сие смотрелось, конечно, впечатляюще. После меткого выстрела тот или иной степняк, выронив оружие, сваливался с коня, кувыркаясь под копытами и поднимая клубы пыли. Однако и Бекетов, и Усольцев требовали стрелять по лошадям, чтобы те, падая, создавали своими телами преграду для животных, скачущих за ними следом. И теперь это стало общим правилом. На стены поднялись все, кто мог стрелять. Таковых оказалось лишь два с половиной десятка. Сам Жданов корректировал огонь минометов, руководя прожекторщиками. Первый залп оказался «в молоко» — обе мины упали далеко в стороне, не причинив джунгарам никакого вреда. Казалось, что разрывы мин даже не были замечены врагом. Также Владимир пытался смотреть вдаль, туда, куда ушел гарнизон. Он видел, как вдалеке из стороны в сторону метались лучи прожекторов отряда майора Лаврика, а в редкие мгновения, когда смолкали выстрелы винтовок, слышался хаотичный пулеметный рык. По всей видимости, бойцы пытались отбивать наскоки степняков, стало быть, тут, под стенами крепостицы, не все их войско — это придало Жданову дополнительную толику уверенности в своих силах.

— Давай! — Офицер снова махнул рукой, и следующие мины с гулким хлопком унеслись в черное небо.

На этот раз камни и комья мерзлой земли взметнулись перед кочевниками, огибавшими крепостицу слева, и заставили лишь нескольких всадников сверзиться наземь с раненых, испуганных коней. Джунгары, надо полагать, и вовсе не заметили этих жертв. Разрывы мин среднего калибра, к сожалению, не смогли наделать большей паники. Укрывшись от очередного залпа лучников за зубцом стены, Жданов вдруг вспомнил предложение комэска Щербакова, озвученное им на совете перед ночным выступлением. Тогда оно было воспринято майором Лавриком как ненужная перестраховка. Что же… Теперь закладка фугасов на подходах к ургинской крепости никому из оставшихся тут не казалась излишней. Дав минометчикам отмашку на следующий выстрел, Владимир успел оглядеться вокруг. На дворе крепости, освещаемом несколькими фонарями, он увидел медленно бредущего к лестнице, что вела на стену, Дзанабадзара в сопровождении нескольких монахов, которые были погружены в монотонное молитвословие. Они звенели медными тарелками и колокольцами, били в барабаны. Молодой лама и сам пребывал в молитве, сложив кисти рук ладонями на груди и наклонив голову.

«Куда он собрался?!» — негодовал Жданов, со злостью посматривая на приближавшихся халхасцев.

Илья Иванович приказал ему обеспечить безопасность ламы, а тот сам шел в самое пекло — на стену, где то и дело над головами ургинцев свистели стрелы джунгар. Ругнувшись на растяпу Овцына, пропустившего Дзанабадзара наверх, Владимир бросился к ламе.

— Ты куда?! Ты зачем?! — Владимир злым голосом бросал короткие фразы в спокойное лицо совершенно не знавшего русского языка ламы, придерживая молодого человека за плечи.

Однако тот, внешне ни капельки не напрягаясь, продолжал свое движение, явно находясь в трансе.

— Да стой ты! Куда?! — Жданов буквально повис на буддисте, когда тот принялся залезать на саму стену, держась за край зубца, за которым совсем недавно прятался сам Владимир.

Колокольца в руках монахов продолжали раздражающе звенеть, а лама уже стоял на зубце, и полы его одежд трепетали на холодном ветру. Он воздел руки, продолжая нашептывать только ему известные слова. А Жданов был готов провалиться сквозь землю от стыда и злости на самого себя. Хорош же он! Сейчас этого дурня нашпигуют стрелами, и будет он как мамина подушечка для иголок зимним вечером. Ох, а майор будет в бешенстве! А Соколов? Отошлют на Лену, золото из-подо мха выковыривать вместе с теми, кто более ни к чему не годен… Однако время шло, а Дзанабадзар продолжал стоять, вытянув в стороны руки. Шапка ламы давно сгинула в темноте, а голова его покачивалась в такт все усиливающемуся голосу. Его заметили, но не сразу. Глаза кочевникам слепил свет двух прожекторов, которые светили с угловых башен, и получалось, что они, сами будучи на виду, стреляли из луков практически вслепую. Дзанабадзара не посекло стрелами только чудом. Владимир попытался было с помощью подоспевшего Акима стащить ламу со стены, растолкав несмело противившихся этому монахов.

Джунгары продолжали терпеть жестокие потери от беспрерывного огня почти трех десятков стволов. И в какой-то момент ургинцам показалось, что враг дрогнул. А с характерным визгом упавшие в самую гущу степняков мины сделали, наконец, свое дело, разметав в стороны десятки джунгар, которые готовились к яростному броску на стены. Тут уж враг не выдержал. Сломался. Только что перед стенами крепостицы было множество всадников, а вскоре остались только распростертые или скрюченные тела мертвецов да хрипевших и стонавших раненых. Наконец и ламу стащили вниз. Опьяненный первым успехом Владимир приказал убрать его с глаз долой. Тут же начали подходить бойцы, докладывать о положении дел в крепости. Убитых не было, но пострадавших от стрел было достаточно. Дюжина человек получили незначительные ранения, многих посекло широкими наконечниками, были и неприятные ранения лица — у одного из бойцов стрела застряла в скуловой кости. Зрелище не из приятных даже для всяко повидавших казаков.

— Что же с нашими-то там деется? — Каптенармус вглядывался в даль, на юг. Туда же тщетно светили и прожектора.

Там, на замерзшей равнине, между покрытых льдом проток Туула, продолжали рычать в ночи пулеметы, но уже не столь беспорядочно, как прежде, а слаженно, пусть и скупо.

— Все в порядке, Симеоныч, — показал в сторону далеких световых сполохов офицер. — Займись-ка ты лучше матчастью.

Когда Аким собрался идти осматривать свои владения, вновь появился один из монахов, который через говорившего по-русски ополченца из северной Халхи передал Жданову слова ламы:

— Богдо-гэгэн Дзанабадзар просил передать, что его скромных сил все же хватило на изгнание врага прочь. Благодарность ваша за то будет излишней, потому что он заодно с вами. А сейчас он отдыхает и просит не беспокоить его без нужды.

После этих слов монах несколько раз поклонился и, подобрав длинные рукава, удалился.

— Тьфу ты! От дурень! — Овцын же покачал головой, устало махнул рукой и продолжил свой путь.

Младший лейтенант, убедившись, что враг окончательно исчез, назначил дежурного на стены и отправился в радиокомнату, чтобы передать радисту предварительный отчет о боестолкновении с джунгарами.

— Сегодня из Селенгинска к Урге вышел большой обоз — Бекетов обещал его прибытие в начале марта. — Радист сразу доложил самое главное, готовясь записать информацию для скорой передачи.

— Через две недели… Что же, это хорошо, — обрадовался Жданов. — Ладно, Виталя, пиши текст…

Вернувшийся Лаврик был вне себя от терзавших его эмоций. Ему было нестерпимо обидно, что кочевник обманул его на глазах у его подчиненных. Было больно из-за понесенных союзными халхасцами потерь. А все из-за чего?! Посчитал степняка глупее себя, теперь утирайся, Илья Иванович, готовься к вопросам. Излишним самомнением майор не страдал — он не считал себя чисто военным человеком, скорее тяготился своим назначением, стараясь больше прикладывать усилий там, где чувствовал себя уверенно, — в дипломатии. Давненько уже обещанный Бекетовым новый начальник гарнизона Урги должен будет прибыть в начале марта — только тогда Илья Иванович сможет оставить свой военный пост и окунуться с головой в степную политику.