Любовь искупительная - Франсин Риверс

— Михаил, мне бы так хотелось быть цельной. Цельной для тебя.

«Боже, почему? У Джона и Элизабет шестеро детей. Неужели я не смогу родить от своей жены хоть одного, хоть когда–нибудь? Почему Ты допускаешь это?»

— Это не важно. Это не важно, — повторял он снова и снова.

Но оба они прекрасно понимали, что это не так.

28

«… Ничего не делайте по любопрению или по тщеславию, но по смиренномудрию почитайте один другого высшим себя».

Павел пришел на празднование Рождества в дом Элтманов. Увидев его, Ангелочек внутренне сжалась, пытаясь предугадать, какие еще стрелы он выпустит в нее сегодня. Она старалась не сталкиваться с ним, чтобы не испортить праздник. Никогда в жизни у нее не было настоящего рождественского ужина, а эта семья пожелала, чтобы она присоединилась к ним. Если даже Павел назовет ее шлюхой прямо в лицо, она готова это принять и ничего не отвечать. К тому же она была уверена, что он не сможет высказаться в ее адрес громко, так, чтобы все услышали.

К ее величайшему удивлению он оставил ее в покое. Казалось, он тоже старался не быть с ней рядом. Он принес подарки всем детям — маленькие коричневые мешочки со сладостями, купленные в новом универсальном магазине. Все радовались, кроме Мириам, которая была явно недовольна таким подарком.

— Спасибо, дядя Павел, — сказала она язвительно, целуя его в щеку. Когда она отвернулась, было нетрудно заметить, как напряглась каждая жилка на его лице.

Ангелочек не могла дождаться окончания обильного ужина, который они с Мириам приготовили, чтобы вручить подарки, сделанные Михаилом и ею для каждого. Она трудилась целых два дня над куклами для Лии и Руфи, и теперь сдерживала волнение, глядя, как они их разворачивают. Когда они восторженно завизжали, она рассмеялась. Мальчики не менее бурно радовались рогатке, сделанной Михаилом. Во дворе немедленно повесили мишень.

Мириам аккуратно раскрыла свой подарок и вытащила венок из высушенных цветов, который Ангелочек старательно сплела для нее. Прикоснулась к атласным ленточкам, закрепленным сзади.

— Амэнда, это так здорово, — прошептала она со слезами.

Ангелочек улыбнулась. — Я помню, как ты бежала по холму и радовалась диким цветам. Мне показалось, это тебе как раз подойдет.

Мириам тут же распустила волосы, встряхнув головой, так что они, обрамляя лицо, заструились по ее плечам и спине. Надела венок.

— Как я выгляжу?

— Как лесная фея, — ответил Михаил. Павел встал и вышел на улицу.

Улыбка Мириам потускнела. — Он такой болван, — пробормотала она еле слышно.

— Мириам! — заговорила изумленно Элизабет. — Что ты такое говоришь?

Мириам, ничуть не сожалея о сказанном, выглянула за дверь, высматривая Павла. Сняв венок, она села и положила его к себе на колени.

— Мне очень нравится. Ты знаешь, в день свадьбы я надену его вместо фаты.

Когда стемнело, вся семья собралась у огня. Спели несколько гимнов. Потом Джон вручил Михаилу Библию, предложив ему самому выбрать, что прочитать. Михаил, не задумываясь, открыл рождественскую историю. Ангелочек слушала, обняв колени руками. Руфь, сидевшая рядом, прислонилась к ней. Улыбнувшись, Ангелочек посадила ее к себе на колени. Девочка немножко поерзала, устраиваясь поудобнее, положив голову ей на грудь. Ангелочек погладила ее по волосам. «Если я так люблю чужого ребенка, как же сильно я могла бы любить своего?»

Голос Михаила был красивым и глубоким. Его слушали в полной тишине. Ангелочек вспомнила, как мама рассказывала ей историю о младенце Иисусе, рожденном в хлеву, о пастухах и трех мудрецах, которые пришли Ему поклониться; но из уст Михаила эти слова звучали, словно чудесная тайна. Но, в отличие от других, она не понимала, чему здесь можно радоваться. Какой отец захочет, чтобы его сын родился только для того, чтобы быть распятым на кресте?

Голос из тьмы неожиданно возник в ее голове: «Таков этот отец, Ангелочек. И твой отец был таким».

Она вздрогнула. Отвернувшись от Михаила, она посмотрела на Джона, стоявшего у кресла Элизабет. Его рука лежала на ее плече. Не все отцы такие, как Алекс Стаффорд. Некоторые похожи на Джона Элтмана. Она перевела взгляд на Михаила. Он мог бы стать замечательным отцом. Сильным, любящим, способным прощать. Однажды, вскоре после того, как она вернулась из Парадиза, он прочитал ей историю о блудном сыне[15]. Если бы сын Михаила так же сбежал из дома, он принял бы его обратно. Ведь он не отверг свою жену.

Михаил закончил чтение и закрыл Библию. Подняв голову, он посмотрел на нее. Она улыбнулась, он улыбнулся в ответ, но в его глазах остался вопрос.

— Мириам, — Джон тихо позвал дочь. Она подошла, он что–то тихо сказал ей. Элизабет передала ей ребенка. Мириам отдала младенца Михаилу. Ребенок поднял ручку, Михаил нежно ее погладил, и мальчик крепко сжал его палец. — Итак, Джон, — сказал он. — Вы с Элизабет решили, как назовете ребенка?

— Да, мы решили. Вениамин Михаил, в твою честь. Михаил казался потрясенным, его это очень тронуло. В его глазах заблестели слезы. Мириам положила руку ему на плечо и, подойдя ближе, обняла его.

— Мы надеемся, что он вырастет достойным этого имени.

Сердце Ангелочка сжалось, когда она взглянула на Михаила, державшего в руках ребенка, и Мириам, чья рука все еще покоилась на его плече. Они смотрелись так, словно были созданы друг для друга.

Стоя у дверей в сгущающейся темноте, Павел думал о том же.

Кусты роз, которые Михаил привез Ангелочку, зацвели рано. Она прикасалась к алым бутонам, вспоминая маму. Она была так похожа на нее. Она тоже умела выращивать цветы, была красива и знала, как доставлять мужчинам удовольствие. А кроме этого, что в ней было хорошего?

«Михаил должен иметь детей. Ему так хочется детей».

В рождественскую ночь она знала, что должна сделать, но ей было невыносимо даже думать об этом, думать о том, чтобы уйти от него. Ей хотелось остаться и забыть выражение его глаз, когда он смотрел на маленького Вениамина. Ей хотелось прильнуть к нему и наслаждаться счастьем, которое он дарил ей.

Этот же эгоизм заставил ее решить, что она не заслуживает его.

Михаил отдал ей все. Она была пуста, и он наполнил ее до избытка своей любовью. Она предала его, а он ее принял и простил. Он пожертвовал своей мужской гордостью ради любви к ней. Как сможет она после всего этого игнорировать его желания, его потребности? Как она сможет жить в мире с собой, зная, что она не выполняет желаний его сердца? Что было бы лучше для Михаила?

Темный голос часто говорил ей:

«Останься! После стольких лет страданий, разве ты не заслужила хоть немного счастья? Он говорит, что любит тебя? Пусть докажет!»

Она больше не могла это слушать. Закрыв разум для этого голоса, она думала о Михаиле и Мириам, которая была ей как сестра. Она думала о том, какие у них могли бы быть замечательные дети, темноволосые и красивые, сильные и любящие. Поколение за поколением. Она напомнила себе, что от нее не сможет произойти ни одно поколение. Если она останется, Михаил будет хранить ей верность до дня своей смерти, но это будет конец его жизни.

Она не могла этого допустить.

Когда Михаил сообщил ей, что отправляется с Павлом в город, она приняла решение. На днях Джон рассказывал, что этот город очень разросся и люди продолжают прибывать. Добраться туда теперь можно с экипажем, который дважды в день проезжает по дороге, расположенной в двух милях от их дома за грядой холмов. У нее все еще хранилось золото, полученное от Сэма Тилл а и Иосифа Хотшильда. Михаил настоял, чтобы она оставила его себе. Этого хватит на дорогу до Сан–Франциско и на то, чтобы прожить несколько дней. Что будет потом, она старалась не думать.

«Мне нужно думать о том, что лучше для Михаила».

Вернувшись с полей, Михаил обнаружил, что его ждет роскошный обед из оленины. Весь дом был украшен цветами. Михаил удивленно посмотрел вокруг.

— Мы что–то празднуем?

— Жизнь, — ответила она, целуя его. Она упивалась, глядя на него, пытаясь запомнить каждую черточку его лица и тела. Она отчаянно желала его, любила, как только могла. Сможет ли он хоть когда–нибудь понять, насколько сильно она его любит? Она не могла признаться ему в этом. Стоит ей это сказать, он обязательно станет ее искать. И вернет обратно. Будет лучше, если он запомнит ее такой — подлой и плотской. Но у нее еще оставалась эта последняя ночь, которую она запомнит навсегда. Он останется частью ее, где бы она ни была, даже если он никогда об этом не узнает. Она унесет эти сладкие воспоминания с собой в могилу.

— Давай сходим сегодня на холм, Михаил. Сходим на то место, где ты показал мне рассвет.

Он увидел томление в ее глазах. — Сегодня прохладно.

— Но не слишком холодно.

Он не мог ей ни в чем отказать, но где–то глубоко в душе зашевелилось странное беспокойство. Здесь что–то не так. Сняв с кровати покрывала, они отправились в путь. Может быть, она расскажет, что терзает ее душу. Может быть, она все же откроется перед ним.