ЖУРНАЛ «ЕСЛИ» №3 2008 г. - журнал Если

Я не сдавался:

– Сандра, я привык к своему лицу, оно все-таки у меня с детства. Девушки, кстати, ничего не имеют против моего лица, пока… не узнают, что оно настоящее.

Иногда, знакомясь с девушкой, я врал, что ношу чужое лицо, чтобы произвести впечатление. Обман быстро раскрывался, поскольку я лез целоваться, что давно устарело, так как пластиковое лицо ничего не чувствовало, и потому поцелуи отмерли сами собой.

– Джон, то есть ты хочешь сказать, что виной твоему идиотизму банальный психоанализ? Мол, ты похож на отца, и потому должен быть таким? Типа, твое лицо продолжает семейную традицию? Ты никому ничего не должен, Джонни. Родители поймут, если ты купишь новое лицо. Давно пора это сделать. Вот глянь на Бобби: как и ты, он пять лет убеждал меня, что его квадратная красная рожа является верхом индивидуальности. А теперь? Эти рога ему очень идут, и на работу в адвокатскую контору его приняли после минутного собеседования не благодаря диплому с отличием, а потому что купить себе лицо такого демона может только творчески мыслящий человек. Когда Маккаган купил себе лик Баала, он просто скопировал Барлога с рисунка к «Властелину Колец». А лицо Бобби – это настоящий шедевр.

Для издателя мой внешний вид был делом десятым. Сам он, низкий, толстый и плешивый, носил человеческое лицо. Было ли оно настоящим, не знаю. Когда я принес очередную партию иллюстраций к сказке Андерсена, он сказал:

– Джонни, вот здесь плохо, дети этого не поймут, а вот эти листы в самый раз. Давай быстрее, дизайнер уже хочет видеть все. Тебя опять тянет на какие-то метафоры, на обобщения! Воздержись, пожалуйста. Мажешь дома свои холсты – пожалуйста! Но здесь мы работаем для людей. Вот эти две переделай. Ну, давай, ты у меня умница. – Он хлопнул меня ладонью чуть повыше локтя, потому что до моего плеча не доставал.

Переделывать иллюстрации очень не хотелось, ибо я был занят третьей картиной из цикла по «Сильмариллиону» Толкина. Полуабстрактная «песнь айнуров», из которой явился мир, уже была написана. Правда, картина вышла совсем не такой, как я сначала задумал, и ее пришлось многократно переписывать. Потом я писал цветные голоса ангелов, от которых отделяется голос Сатаны-Моргота, приобретающего облик в процессе пения. Сейчас мне предстояла фаза «сотворения мира», и тут я основательно застрял. Не в силах ничего придумать, я грыз черенок кисти. На холсте углем были намечены линии рисунка, но я знал, что все это плохо, и давил краски на палитру в надежде, что при виде ярких цветов в голову сами собой начнут приходить мысли. Они не приходили, но от вида разноцветных, масляно поблескивающих улиток мне и впрямь полегчало. Тогда я позвонил Сандре, чтобы она пришла (можно с мужем) взглянуть на работу.

Они прекрасно смотрелись вместе: она – в длинной черно-фиолетовой хламиде, высокая и худая, с иссиня-черным лицом, подсвеченным светящимися линиями под глазами и под нижней губой; он – в светлых джинсах, широкоплечий, мощный. Его лицо было покрыто серой шерстью, глаза он выбрал янтарно-желтые с длинными несокращающимися зрачками. Из-за сходства с медведем Сандра звала мужа «мой Винни».

– Джонни, отверни свою чудную рожу, ты мешаешь мне думать. А что это, собственно?

– Да я давно хотел написать серию работ по «Сильмариллиону» Толкина… Изменения масштаба мне там понравились: от невидимых звуков, создающих мир, к богам, потом к эльфам, полубогам и людям, пока ничего не останется, кроме сражающихся армий, лишенных героев. Вот, дошел до сотворения мира и не знаю, как все это должно выглядеть.

– Знаешь, Джон, у меня есть знакомый в галерее, покажи ему: может, вывесит твой «Сильмариллион»…

Знакомый Сандры оказался, конечно, «отличным парнем с творческим мышлением», что было видно невооруженным взглядом и за милю, поскольку он носил слоновью голову. Длинный хобот не мешал ему говорить. Видя мое замешательство (я встал в дверях, держа в руках большую папку с рисунками и обернутые плотной коричневой бумагой картины), Слон махнул мне рукой:

– Заходи… Правду Сандра сказала: у тебя жуткая рожа. Меня зовут Эл. Разворачивай работы и ставь сюда.

Смотрел он внимательно, спрашивал, откуда я брал образы и по какому принципу их компоновал. Я часто замечал, что по виду зрителя невозможно понять, нравится ему работа или нет, и потому, борясь с желанием выбежать вон, терпел вынужденные паузы.

– Странновато, Джон, но не скажу, что не понравилось. Я не против вывесить твою графику и «Сильмариллион», когда доделаешь.

– Вся проблема именно в том, что я не могу доделать «Сильмариллион». Я застрял на третьей картине.

– Сделай четвертую вместо третьей…

– Мне не интересно придумывать кусками… Если третью не сделаю, то и следующей не получится.

– Давно мучаешься?

– Первые две сделал за полгода, а после за два месяца не продвинулся ни на шаг.

– Все твое лицо виновато.

– ?!

– Тебе нужно освежить подход. Смени лицо, и сам увидишь новыми синтетическими глазами, что ты перерос тот угол зрения, под которым сейчас рассматриваешь свой «Сильмариллион». Неужели не слыхал, что смена лица дает необычайный творческий импульс?

Что-то я слышал, но считал, что это журналистские уловки, наподобие тех, что раньше рекламировали водку и таблетки как единственный способ стимуляции творческой активности у рок-музыкантов.

Напоследок я спросил, как ему пришло в голову стать слоном. Он рассмеялся в хобот и ответил, что желал чего-то агрессивно-фаллического, привлекающего женщин. «Девчонки это любят», – подмигнув блеклым глазом, добавил он. Я уходил в твердой уверенности, что никогда не сменю своего лица.

Неотступно думая о «Сотворении мира», я бросал карандаш на перечеркнутые эскизы к «Снежной королеве», которые россыпью валялись на полу. Даже длинная виньетка на разворот – преследование разбойниками кареты Герды – не давалась. Это было знакомое состояние, которое раньше я стоически преодолевал, словно пороги на горной реке, будучи убежден: с утра увижу в своей голове нужный образ. Сейчас у меня напрочь отсутствовала спасительная вера в то, что «завтра я непременно смогу». Хриплый шепот Сандры раздавался у меня над ухом, повторяя одну и ту же фразу: «Смени лицо, и увидишь сотворение мира другими глазами!»

Через неделю я занял денег и пришел в клинику.

– Давно пора! – радостно приветствовал меня администратор. – Что желаете?

– Я не знаю. Мне все равно. А мое лицо можно будет восстановить, если новое не понравится?

– Первичное живое лицо восстановить нельзя, но вы можете купить его замену из полимера. Правда, никто у нас такой операции не делал. Если хотят сменить вторичное лицо, покупают новое чужое. Если вам сложно что-то самому придумать (при этих словах меня передернуло), познакомьтесь с нашим хит-листом наиболее востребованных моделей.