Лжегерои русского флота - Владимир Шигин

Первый же рейс на «Диане» в качестве капитана стал для Шмидта и последним. В конце ноября 1903 года «Диана» шла из Риги в Одессу. При прохождении Датских проливов, несмотря на сложную навигационную обстановку и штормовую погоду, Шмидт совершенно спокойно покидает капитанский мостик и удаляется спать в каюту. Впрочем, вполне возможно, что покинул капитанский мостик Шмидт не из-за прихоти, а из-за очередного нервного приступа. Как бы то ни было, но в самое ответственное время прохода проливной зоны его на своём месте не было. Итогом этого самоустранения от командования судном стала ошибка в счислении и как её результат — посадка «Дианы» на каменную гряду у острова Мён. Судно каким-то чудом остаётся на плаву. Снять с камней океанский пароход удалось ценой огромных усилий лишь через 18 дней. «Диану» ставят в длительный ремонт. Шмидта снимают с должности и отдают под суд.

Удивительно, но полная несостоятельность Шмидта как капитана, подтверждённая фактами, нисколько не умерила пыла его биографов. Ничтоже сумняшеся они объявляют Шмидта лучшим из лучших капитанов. В журнале «Морской сборник» № 3 за 1941 год была опубликована целая статья Г.К. Даниловского «Лейтенант П.П. Шмидт как моряк». Но напрасно в этой статье вы будете искать упоминания о портовых судах и блокшивах, на которых «героически» служил Шмидт. Ничего этого там нет. Зато полным-полно голословных восхвалений о Шмидте, как о лучшем капитане всех времён и народов, без упоминания где, когда и в каком качестве служил герой очерка, сколько наплавал миль, имел ли аварийные ситуации по своей вине и т.п.

Из публикаций о Шмидте: «Мужество и отвага П.П. Шмидта не раз спасали судно и команду от гибели. Поздно осенью пароход „Диана“ под командованием Шмидта шёл из Риги в Одессу. Был шторм, и Шмидт в течение двух суток не смыкал глаз. В подобных случаях он бывал неутомим и не любил делить с кем-нибудь ответственность. На третий день погода улучшилась, и Шмидт передал управление судном помощнику, приказав разбудить себя в случае изменения обстановки. Но скоро нашёл туман, вахтенный помощник по беспечности не разбудил Шмидта, и „Диана“ наскочила на каменную гряду у острова Мён (Дания). Удар о камни заставил всех выскочить на палубу; удары повторялись, среди команды началась паника. И вот с мостика раздалась спокойная команда Шмидта. Не прошло и минуты, как паника улеглась, и все в точности выполняли приказания капитана. Когда положение „Дианы“ стало особенно опасным, Шмидт приказал команде и помощникам спасаться на остров Мён на шлюпках. Сам он отказался сесть в шлюпку, категорически заявив: „Я остаюсь, я не покину "Дианы" до конца“. И вместе с четырьмя добровольцами из команды, которых он оставил в качестве сигнальщиков для связи с проходящими судами, Шмидт спас судно от гибели. Высокое чувство ответственности командира побудило Шмидта снять вину за аварию со своего помощника и полностью принять её на себя. „Я капитан, — говорил он, — значит, я один виноват“».

Во время судебного процесса в Одессе со Шмидтом опять происходят психические припадки, однако отставному лейтенанту (возможно, не без помощи своих старых одесских друзей) удаётся доказать, что эти припадки вызваны лишь сильным переживанием от пережитого. Главным виновником аварии признаётся стоявший на вахте помощник капитана. По одной версии, в отношении Шмидта (опять же, возможно, не без помощи дяди) дело заминают, тем более, что судно спасли и люди не погибли.

В связи с аварией «Дианы» весьма примечательно письмо Шмидта к своей бывшей жене и сыну от 17 декабря 1903 года: «Дел у меня бездна, в бегах вот уже два дня, очень много официальностей. „Диана“ так мало сравнительно пострадала, что я сам пришёл своей машиной в Копенгаген, это после того, что она была вся полна водой и 16 суток билась о камни… Трудно мне было бы жить на свете, если бы я знал, что мой пароход погиб. В те страшные минуты, когда я спасал людей на шлюпках, выкидывая их на берег, знал, Дина, что останусь на пароходе один без шлюпок, но не покинул бы парохода никогда, я похоронил бы себя вместе с ним. Сыночка мой, мальчик, голубчик, когда я решился погибнуть вместе с „Дианой“, я знал, что оставлю тебе имя честного моряка…»

Письмо это любопытно по нескольким причинам. Во-первых, из письма очевидно, что из семьи ушёл не Шмидт, а его жена. Сам Пётр Петрович пытается наладить порванные отношения, при этом явно «бьёт на жалость» к себе, описывая свой героизм. Кроме этого он зачем-то принимается пугать своим неосуществлённым самоубийством малолетнего сына. Запомним это письмо, где явно прослеживается самолюбование автора. Спустя годы он почти слово в слово будет то же самое писать о своём «геройском» поведении на «Очакове». Всё та же навязчивая идея самопожертвования и славы героя, причём для Шмидта не слишком важно, где и как. Самое главное, чтобы им восхищались, пусть даже посмертно!

Биографы Шмидта ничтоже сумняшеся стараются выдать серьёзнейшую аварию «Дианы», в которой однозначно виноват как капитан именно Шмидт (капитан судна, как известно, несёт полную ответственность за всё, что происходит на его судне).

Разумеется, нельзя серьёзно относиться к утверждениям, что Шмидт был даже не просто хорошим капитаном, а самым великим из великих! Г.К. Даниловский пишет: «П.П. Шмидт на долгие годы связал свою жизнь с коммерческим флотом, плавая капитаном на океанских пароходах Русского общества пароходства и торговли (РОПИТ). Он был отважным, смелым и решительным командиром, и эти необходимые для моряка качества выработались у него, прежде всего, благодаря прекрасному знанию морского дела, навигации, астрономии, над изучением которых он не прекращал работать всю жизнь настойчиво и упорно. О лейтенанте Шмидте знал весь русский торговый флот, где на него смотрели не только как на большого знатока морского дела, но и как на опытного учителя. Попасть на судно под командование П.П. Шмидта считалось большим счастьем. „Он пользовался новейшими приёмами в навигации и астрономии (любопытно, какими именно? — В.Ш.), — вспоминает о нём один из его сослуживцев (почему-то пожелавший остаться безымянным. — В.Ш.), — и плавать под его командованием это была незаменимая школа, тем более что П.П. всегда, не жалея сил и времени, учил всех, как товарищ и друг. Один из его помощников, долго плававший с другими капитанами и назначенный затем на "Диану", сделав один рейс с П.П., сказал: "Он открыл мне глаза на море" (увы, фамилию помощника, которому Шмидт "открыл глаза", биограф почему-то скромно умалчивает. — В.Ш.). Эти слова, как нельзя лучше, показывают, как относился Шмидт к кораблевождению и как умел и любил передавать свои обширные познания морского дела“. Отвага моряка лейтенанта Шмидта имела под собой крепкую базу — обширные и разносторонние познания в области морских наук, многолетнюю плавательную практику, отличное знание судна. Шмидт считал, что командир должен „слиться в единое целое с судном“, которым он управляет. Без этих качеств лучше и не подниматься на командирский мостик».