Медленнее, ниже, нежнее… (сборник) - Татьяна 100 Рожева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Знаешь, что? Тут палатка есть через дорогу, я сейчас! – я бегом выскочила в темный коридор, чтобы Света не успела меня остановить словами «да не надо, да мне уже пора, я, пожалуй, пойду…» Не хотела я их слышать.
8
Возле закрытой буфетной двери что-то большое и серое ковырялось в замке. Я вздрогнула от удивления.
– Ой! А я думала, я одна тут осталась!
Большое и серое повернуло ко мне белый блин лица, оказавшийся лицом матрёшки-железнодорожника. Тоже удивлённым.
– А ты-то чего тут? Темно ж! Я ж думала, ушли все!
– Горим на работе! – скаламбурила я, физически ощутив бессмысленность юмора как такового в этой ситуации.
– Аа, а я вот вернулась посмотреть, всё ли выключила. Уж до метро дошла, потом думаю, света-то нету, а я и не помню, выключила или нет. Так дадут, а там ж плита. Не могу вот замок открыть, застряло, что ль что-то. Ещё не видать ничо… – она, пыхтя, подёргала ключом в замке. В тусклом свете соседнего окна ее рука казалась живым серо-зелёным крабом, который пытается влезть в слишком маленькую норку замочной скважины. Дверь с надписью «Буфет» тряслась, но не поддавалась.
– Давайте я попробую, – предложила я.
– Ну, попробуй, – недоверчиво отошла в сторону женщина.
Я чуть покачала нагретый серо-зелёной клешнёй ключ и он, лязгнув и войдя глубже в замок, довольно легко два раза провернулся. «Что значит правильная глубина…» – подумала я нетрезво.
– Ну, слава богу, – выдохнула буфетчица. – Тебя как зовут-то?
– Татьяна.
– Недавно что ль у нас?
– Да.
– Ммм, а меня Антонина. Меня тут все знают.
– Мне винца бы бутылочку, Антонин.
– Буфет до четырех, – отчеканила буфетчица, но тут же исправилась: – Тебе какого? Белого, красного?
– А вы отличите белое от красного в темноте?
– А то как же! Они в разных углах у меня. Красное возьми, мы с девками пили, понравилось.
– Я лучше белое тогда, раз уж такой выбор. А деньги я завтра занесу, ладно?
– Ладно. Подходи, рыбу тебе оставлю.
– Вот спасибо!
Довольная, я вернулась в кабинет, держа добытую бутылку за горлышко, как остывшую дичь за шею. Так, наверно, чувствовал себя первобытный мужчина, таща добычу в пещеру. Свету я застала за уборкой пещеры. Она почти на ощупь наметала французские осколки советским веником на научный совок.
– Видала! – похвасталась я, тряся над головой добычей.
– О! – выпрямилась Света с совком в руке. – Как это ты так быстро?
– Буфет ограбила.
– А чего одну? – улыбнулась она.
– Ну, попробовать-то надо! Вдруг кислятина. Понравится, украду две.
Мы снова сели друг напротив друга, и я откупорила бутылку на удивление быстро. Сегодня мне везло на открытия.
– Фокусница! – похвалила Света.
– Это ещё что! Вот физик Вова завтра зайдет, я ему фокус покажу физический. Как в отсутствии света французское вино Chateau Talmont урожая 2003 года превращается в молдавское!
– У меня тоже был физик Вова, и тоже любитель французского вина. Он во Франции работал, привозил. Вот с ним, кстати, Chateau Talmont и пили. Именно урожая 2003 года. Сегодня день удивительных совпадений. За совпадения, Танюх?
– Ага…
– Ничего, по-моему, – оценила Света, облизнув губы. – Сладенькое, приятное. Не то, что кислятина французская. Хотя, знаешь, по-моему, это было вкусней того, что с физиком пили. Может, он кислоты добавлял?
– Кислой рожей?
– Да нет… Рожа как раз ничего у него, – задумчиво проговорила Света. – Но внутри… Говорят, мужики как пирожки, кто-то с капустой, кто-то с яйцами, а этот вот оказался с дерьмом. И вроде румяный сверху, с корочкой, аппетитный такой. Ученый, лауреат, умница, глазки голубые, фигурка ничего, поговорить есть о чём, и в сексе вполне, а вот начинка… С душком душонка. «Мужского много в нём начала, но нет мужского в нём конца», как поэт сказал. Он, кстати, тоже Губермана все цитировал: «Женившись, мы ничуть не губим себя для радостей земных, и мы жену тем больше любим, чем больше любим дам иных».
– Он женат был?
– Он и сейчас женат. Я жену его видела. Засушенная библиотекарша, возбуждается только от денег, он из Сранции своей приезжает, она у него чуть не в аэропорту евры отбирает. А он доволен! Всё по уставу в семье, красота! Зато мне потом предлагал за гостиницу пополам платить. Денег нет, говорит, жалобно так. Ты же хвастался только что, что их девать некуда, что ж мелочишься то? – спрашиваю. А он – нет уже никаких денег, все у жены. Не вижу, говорит, проблемы в том, что женщина помогает своему партнёру с баблом, чтобы они могли насладиться друг другом. Тошнит меня сейчас от этой фразы. А тогда – ничего, платила. Казалось, чувства какие-то были… А ты говоришь – хорошо психологам. Хорошо – фригидным женам, сидящим жопой на кошельке гулящего мужа… – Света сделала глоток из чашки, – вот такой учёный пирожок с дерьмом. Хорош на витрине в буфете, но упаси бог проткнуть эту самоуверенную корочку, оттуда выглянет такая мелочность, счётливость, обида на жисть и баб, начиная с матушки, что ни один Фрейд не поправит. И все это в дешевых китайских подштанниках.
– Чем тебе подштанники не угодили, вредина?
– Да вот как-то последнюю точку поставили. Увидела, как он их на себя заботливо натягивает. Подштанники и подтяжки, – она полезла в пачку за сигаретой, но пачка была уже пуста. – У тебя курить нет?
– Нет. Я же не курю..
– Ну, может, оставил кто.
– Это он принёс вино сегодня, физик твой… – произнесла я.
– ??? – Она застыла со скомканной пачкой в руке. И даже кулончик застыл на ключицах.
– Сегодня и правда, день совпадений.
– Так он здесь работает… я знала, что в институте каком-то, но не думала, что вот так сегодня. И что ты…
– Я – ничего, Свет! Я тебе говорила. Посидели, потрындели, жена позвонила, он выкатился. Не переживай ты так! И не будет ничего! Я тебе клянусь мамой прораба стройки, которая нам тут устроила посиделки впотьмах! В смысле не мама устроила, а стройка устроила… – я неуклюже пыталась насмешить Свету, но она не реагировала.
– Ну, если мамой, то конечно, – наконец ответила она, усмехнувшись.
– Слушай, ну перестань! Не нужен мне твой пирожок с дерьмом на подтяжках сто лет! Ну, честное пионерское! Мы же подруги!
– Нет таких подруг, которые не порезали бы друг другу глазные яблоки пилочкой для ногтей из-за мужика, – Света улыбнулась спокойней. – Если честно, я бы не хотела, чтобы ты с ним…
– Свет, у меня даже пилочки для ногтей нет.
– Ладно, наливай.
Мы молча чокнулись земляничными чашками и молча выпили. В кабинете становилось почти совсем темно. Дождь кончился, клен разминал пальцы, готовясь бороться с ночным ветром. Пора было уходить.
– Мы скоро не увидим ни бутылку, ни друг друга, надо сваливать, – произнесла я с сожалением.
