Неповторимое. Книга 6 - Валентин Варенников

Когда же председателю КГБ задали вопрос о межнациональной розни и сепаратизме, Владимир Александрович сказал: «Демократизация, гласность высветили накопившиеся десятилетиями теневые стороны в области межнациональных отношений».

Такой умный человек, как В. А. Крючков, конечно, понимал, что до перестройки дружба народов в СССР была не фикция, а реальность. Она прошла невиданные, многолетние испытания в огне тяжелейшей войны и не только выдержала это испытание, но и закалилась, что в свою очередь обеспечило высокие темпы восстановления и развития народного хозяйства страны в послевоенные годы. Гитлер рассчитывал, что с первыми ударами немецко-фашистских войск многонациональный Советский Союз развалится. Но эффект был совершенно противоположный. Именно истинная дружба всех наших народов стала одним из важнейших факторов, который сделал Советский Союз Великой Державой.

И ничего у нас десятилетиями не копилось — это все от лукавого или это просто надо было сказать в интересах Горбачева.

Отвечая на вопросы о теневой экономике и вообще о росте организованной преступности, Владимир Александрович назвал целый ряд конкретных примеров проявления этих болезней нашего государства, отметил, что теневая экономика имеет политический аспект. Но о мерах или намерениях снова ничего не сказал. Много говорил о предателе Калугине, коснулся и некоторых других, кто изменил нашей Родине, а также подчеркнул, что Запад не собирается сворачивать свои разведывательные планы против СССР. В итоге же В. А. Крючков отметил, что КГБ будет расширять гласность «в собственной работе», тем самым еще раз подчеркнул приверженность курсу перестройки.

Я не был удовлетворен выступлением В. А. Крючкова ни тогда, на съезде, ни потом, когда, находясь в тюрьме и по выходе из нее, я в сотый и тысячный раз пытался понять, почему рухнула наша могучая страна?

Может, поэтому я с повышенной требовательностью анализировал свои и чужие поступки, а особенно тех, кто мог и должен был пресечь действия предателей, но не сделал этого.

Хотя, в принципе, Владимир Александрович Крючков мужественный человек. Об этом свидетельствуют хотя бы многократные его поездки в Афганистан. Он бывал во многих провинциях и городах этой сложной страны. В частности, мы с ним бывали в Гардезе, Кандагаре, что представляло собой определенный риск — в этих районах шли боевые действия. Снаряд и пули одинаково сражают и солдата, и генерала. Но он пренебрегал личной безопасностью. Однако в его положении одного физического мужества было недостаточно. Необходимо было душевное морально-психологическое мужество, которое могло бы помочь подавить инерцию зависимости от главы государства, который поджег наш дом со всех четырех углов. Необходимо было быть отличным организатором и обладать даром предвидения. Разве было допустимо ехать в Крым к Горбачеву без стопроцентной гарантии личной безопасности — своей и остальных членов группы?! Он должен был и с полной гарантией безопасности организовать встречу и беседу с Горбачевым. Но она обеспечена не была. Наоборот, приехав к Горбачеву, вся группа попала в ловушку.

Но это одни из множества вопросов, которые возникли в то приснопамятное время. А если говорить принципиально, то совершенно непонятно, почему созданный Государственный комитет по чрезвычайному положению не имел четко выраженного председателя, заместителей? Фактически — все на равных. Но это уже не комитет и даже не клуб. Должен быть единоначальник, который обязан был организовать работу всех. На мой взгляд, таким председателем должен был бы стать В. А. Крючков (а не делать формальным председателем Г. И. Янаева). Он фактически начал первым организовывать это выступление и он должен был его возглавить. И ничего, что в составе ГКЧП были равные и даже выше по своему положению. Надо было проголосовать и закрепить это документом. Но, видно, побоялись этого шага, что и предопределило гибель этого органа.

Псевдодемократы, порожденные Яковлевым — Горбачевым и им подобными, особо опасались КГБ и старались на этот комитет вешать различные ярлыки. Главный из них: КГБ — это монстр. И они разглагольствовали на эту тему на все лады. И правильно, что боялись КГБ. Именно этот орган еще сохранил способность как-то цементировать государство хотя бы по вертикали. А ЦК КПСС (точнее, его аппарат) уже расплылся в оппортунизме. МВД с приходом Бакатина преобразилось коренным образом — в худшую сторону, стало ложно демократическим, утратило единую стройную систему подчинения и никакой угрозы для контрреволюционеров не представляло. Наоборот, способствовало им во всем. Прокуратура, судя по действиям Трубникова и Степанкова, держала нос по ветру. Что касается Вооруженных Сил, то фактор страха перед этой государственной структурой у «демократов» имел место. Вот почему через все виды СМИ они проклинали нашу армию и флот как могли.

Владимир Александрович Крючков поддерживал сложившиеся традиции КГБ. На мой взгляд, именно такой орган нужен стране и сейчас (уже в новом тысячелетии), а не автономия каждого бывшего Главного управления, которые вместе составляли КГБ.

О Дмитрии Тимофеевиче Язове — министре обороны СССР, маршале Советского Союза. Одно то, что он сибиряк, уже о многом говорит. Не удивительно, что, когда грянула война, он приписал себе год (в деревнях в то время паспортов не было), чтобы попасть на фронт и защищать Родину. Его немного подучили, как и всех в то военное время, и послали на Волховский фронт. Командир взвода, командир роты. Как мало осталось после войны в живых из тех, кто командовал ротами. Вообще, тот, кто был в стрелковом полку взводным, ротным или батарейным командиром и остался жив — все равно что вытянул счастливый билет. Вот и Дмитрию Тимофеевичу повезло, как немногим другим сверстникам. Например, генералу армии Ивану Моисеевичу Третьяку, мне тоже.

Мы вместе служим сорок лет. В 1960 году был ликвидирован Северный военный округ (точнее, его управление), а его войска, в том числе и нашу дивизию, передали в Ленинградский военный округ, где уже служил Дмитрий Тимофеевич. Часто встречались по долгу службы. А в 1965 году обоим повезло — нас зачислили на учебу в Военную академию Генерального штаба. Мало того, мы даже оказались в одной учебной группе. Так что хорошо узнать друг друга было время. После академии он продолжал служить Отечеству — сначала командир дивизии (Даурия), армейского корпуса, командующий армией, первый заместитель командующего Дальневосточного военного округа, затем — командующий Центральной группы войск, Среднеазиатского военного округа, Дальневосточного военного округа, начальник Главного управления кадров — заместитель министра обороны и, наконец, министр обороны СССР.

Служба от Крайнего Запада до Крайнего Востока — таким прекрасным послужным списком может похвалиться далеко не каждый военачальник. Естественно, с таким опытом можно руководить Вооруженными Силами. А шестьдесят с небольшим лет — это для министра обороны расцвет сил.

Но нельзя отбросить и тот факт, что Д. Т. Язов приглянулся Горбачеву, когда тот служил на Дальнем Востоке. Округ — громадный: одна четверть всех Вооруженных Сил. Опыт — богатый. Знания — отменные. Поэтому, по окончании поездки Горбачева, Дмитрий Тимофеевич был назначен заместителем министра обороны. И вдруг на Красной площади приземлился на своем самолетике некий Руст — немец по национальности, провокатор по специальности, работник спецслужб Запада по принадлежности, что и стало причиной замены министра обороны. Заменили. Министром стал Д. Т. Язов. Все пошло нормально, но звание маршала новому министру Горбачев не дает, тянет. На третьем году такой тянучки на заседании Главного Военного совета страны 18 октября 1989 года, кроме других вопросов, был поставлен и вопрос о маршальском звании министру обороны. Горбачев пообещал, но тянул до следующего года. Почему тянул? Да чтобы приручить к себе министра, сделать его покороным и послушным. Крупных учений, по указанию Горбачева, в Вооруженных Силах мы уже не проводили, чтобы не раздражать американцев (единственным исключением были маневры в оперативных границах Одесского военного округа и Черноморского флота летом 1990 года). Войска наших Вооруженных Сил спешно выводились из стран Восточной Европы, как и из Монголии, в неподготовленные районы. Сокращение обычных вооружений и Вооруженных Сил, как и стратегических ядерных сил, проводилось по рецептам Запада. Группировки наших войск в европейской части до Урала были определены фактически США и т. д. Все это делалось (или не делалось) по личному указанию Горбачева.

Конечно, Д. Т. Язов тяжело все это переживал, но ничего поделать не мог. Нужны были мощные совместные (с другими силовыми министерствами) усилия. Доклад Дмитрия Тимофеевича 17 июня на закрытом заседании Верховного Совета СССР, как и доклады Павлова, Крючкова и Пуго, был демонстрацией неудовлетворенности политикой Горбачева. Отсутствие реакции со стороны президента СССР вынудило его в общении с другими руководителями искать выход. И выход был найден, хоть и не был радикальным. Жаль, что не хватило напора, чтобы довести дело до конца. Жаль и то, что Дмитрий Тимофеевич не провел личной беседы с каждым членом коллегии Министерства обороны и не убедил в необходимости действовать сплоченно и во имя народа. В коллегии началась возня. А некоторые ее члены даже отдавали распоряжения вопреки интересам ГКЧП (и, следовательно, министра обороны). Например, начальник Генерального штаба генерал армии Михаил Алексеевич Моисеев по просьбе из Белого дома отдал распоряжение в Главные штабы ВВС и ПВО, чтобы они пропустили и приняли самолет на военном аэродроме Бельбек (Крым), на котором летел Руцкой с командой «спасать» Горбачева. Этот самолет вылетел несколько позже самолета министра обороны, который уже ждал аудиенции у Горбачева, но так и не дождался. Это была не ошибка М. А. Моисеева.