Жизнь Джейн Остин - Клэр Томалин

«Старому» графу было пятьдесят восемь лет. Что же до графини, то в былые времена она носила имя Анны де Сен-Юберти и в 1780-х годах блистала на оперной сцене. (Остинам было хорошо известно, что подобные браки заключались и в английском обществе: например, родственник усопшего жениха Кассандры граф Крейвен в 1807 году женился на известной актрисе Луизе Брайтон[172].) Скорее всего, как раз в 1780-х, в период своего первого замужества, Элиза и познакомилась с д’Антрэгами: он был гасконцем, как и Капо де Фейид, и таким же популярным в Версале молодым офицером. Правда, в отличие от де Фейида свой титул он получил по наследству. Больше ничего определенного сказать о нем было невозможно. Граф колебался между свободомыслием и религиозностью, то с пеной у рта отстаивал республиканские взгляды, то поддерживал монархию, так что в 1790 году ему пришлось оставить Францию. Замок д’Антрэг сожгли крестьяне, и он больше никогда туда не возвращался, странствуя по Европе в поисках тех, кому можно было подороже продаться. Наполеон заключил его в тюрьму в Триесте, освободившись из которой граф отправился в Россию, где поступил на службу к Александру I в качестве советника по образованию. В Англию он прибыл в 1807 году и выглядел в глазах англичан злополучным émigré[173]. Жена его основала певческую академию под покровительством герцогини Йоркской.

За спокойными приятными манерами, так впечатлившими Джейн Остин, скрывался человек, всю жизнь занимавшийся интригами, а теперь оказавшийся у разбитого корыта. Его положение в Англии так и не упрочилось. А в следующем году д’Антрэг, как и его жена, был жестоко убит в Испании, причем собственным слугой, дезертиром из французской армии. Молодой граф Жюльен винил в смерти родителей Наполеона, но биографы д’Антрэга полагают, что за действиями слуги не стояло ничего, кроме личной обиды. На этом история графа заканчивается, и Джейн Остин больше о ней не упоминала.

Остается вопрос: почему Генри и Элиза водились с такими сомнительными и даже опасными знакомыми? Имели ли они хотя бы отдаленное представление о связях д’Антрэга? Или, может быть, эти связи как раз и привлекали Генри? Этого мы не знаем. Годы войны взбили такую человеческую пену, что в лондонском обществе того времени ни в ком и ни в чем нельзя было быть уверенным. Генри зарабатывал на жизнь, находя людей, которым мог быть полезен, — и какой же ненадежный это оказывался бизнес: он рассчитывал на их честность, они полагались на свои ожидания… На самом деле все плутовали. В том же году, когда убили чету д’Антрэг, при входе в палату общин был застрелен премьер-министр Спенсер Персеваль. Это сделал торговый агент, которого разорила экономическая война с Францией.

Между тем в 1811 году Джейн Остин начала писать «Мэнсфилд-парк». В том же году принц Уэльский, после целых десятилетий обманутых надежд, сделался в конце концов принцем-регентом. Короля вновь сразило безумие, и на этот раз никто уже не верил в исцеление. Тем не менее в июне в Хэмпшире отмечали его семьдесят третий день рождения. А в Лондоне принц-регент пышно праздновал свое возвышение. Торжества, устроенные им, поражали своей чрезмерностью. Они обошлись в сто двадцать тысяч фунтов стерлингов. Эту колоссальную сумму принц не постеснялся отобрать у нации, которая вот уже почти двадцать лет находилась в состоянии изнурительной войны и едва могла прокормить своих бедняков. Супругу принц на это немыслимое празднование не пригласил: он вел с ней свою собственную затянувшуюся войну. Об отношении Джейн Остин к принцу-регенту красноречиво говорит запись о принцессе Уэльской, сделанная ею спустя несколько месяцев: «Бедная, я буду защищать ее сколько смогу, потому что она женщина и потому что ее супруга я ненавижу».

А еще в 1811-м разразился скандал: герцог Кларенс отослал от себя любовницу, мать своих десятерых детей, актрису Джордан. Она оставила их общий дом и поселилась на Кадоган-стрит, буквально за углом от Генри и Элизы. Возможно, они стали свидетелями приезда пяти юных Фицкларенсов[174] в феврале 1812 года, когда герцог сам доставил их к черному ходу, а затем и их отъезда обратно в июне, после того как мать вынуждена была признать, что в их интересах вернуться к отцу. В палате лордов Кларенс высказывался в пользу работорговли, а еще выставлял себя на посмешище, преследуя богатых молодых наследниц. К женитьбе его всячески подталкивал принц-регент, который, в свою очередь, яростно сражался с супругой за опеку над их дочерью. Поведение принцессы Шарлотты, которая так решительно соотносила себя с Марианной в «Чувстве и чувствительности», выходило из-под контроля. Она флиртовала с совершенно неподходящими молодыми людьми, среди которых был и ее кузен, старший сын миссис Джордан.

С одной стороны, общественная, политическая и нравственная неразбериха, с другой — всем правил протекционизм. В декабре 1811 года принц-регент назначил Кларенса адмиралом флота, поставив его во главе той самой системы, в которой продвижение по службе зависело от знакомства с «правильными» людьми (что Остины всегда хорошо понимали[175]).

Принцы могли жить, не обращая никакого внимания на законность, религиозные принципы и нерушимость брака, но ответственность за их поведение словно бы ложилась на нацию. «Мэнсфилд-парк», наряду с прочим, — роман о состоянии нравов в Англии, он обращается к вопросам, которые возникали из-за поведения высочайших особ, из-за того, какое общество формировали своим примером английские правители. Роман основывается на противопоставлении героини с твердыми нравственными и религиозными взглядами, которая не поступится ими ни при каких условиях, считающей брак без подлинного чувства беспринципным, а сексуальную распущенность — отвратительной, группе искушенных, прекрасно образованных и обеспеченных светских людей, ищущих удовольствий без оглядки на какие-либо принципы. Генри и Мэри Крофорд испорчены своим влиятельным дядей-адмиралом, который открыто содержит любовницу и передает племянникам легкомысленное отношение к пороку. Мария и Джулия Бертрам сбиты с пути тщеславием и жадностью, они не могут сопротивляться соблазнам, и их окончательно разлагает отъезд из родительского поместья, где сестры вынуждены были хотя бы внешне соблюдать приличия, в Лондон, где их ничто не сдерживает. Это, так или иначе, один из пластов восприятия «Мэнсфилд-парка», и параллели с расцветом эпохи Регентства напрашиваются сами собой.

Именно отстаивание морали и критику развращенных нравов особенно оценили первые читатели романа. Джейн Остин записала, что даже издатель мистер Эджертон «восхвалял его за Моральность». Другие также отмечали его «безупречную мораль», восторгались «нравственными устремлениями», находили выпады против современной системы образования замечательными и превозносили «глубокую разработку темы священства». Когда обсуждалось второе издание книги[176], племянник Остин Джеймс Эдвард умолял ее написать продолжение, «в котором будет дан пример счастливого и полезного для общества супружества в образах Эдмунда и Фанни».