Сказание об Иле - Альберт Иванович Калинов

вертикально. Скинув с себя всех тех, кто на нём пытался удержаться, Роха увидел, как они горохом посыпались вниз.

Одновременно с этим стена, на которой он держался из последних сил, вдруг начала крениться. Роха понял, что близок к гибели. Приняв нужное положение, стена наконец остановилась.

Спасенный поднял голову и осмотрелся. Он обнаружил себя лежащим на склоне.

Теперь путь его лежал наверх. Когда Роха добрался до вершины, то увидел плоскость. По ней в разных направлениях двигались истемники. Одиночки и целые отряды спешили куда-то, кто на четвереньках, кто в полный рост. Вот кто-то из истемников, передвигавшихся на двух ногах, вдруг упал и продолжил путь подобно зверю.

Кругом шныряли псы. Некоторые из них, почуяв новичка, тут же направлялись к Рохе. Задрав морды, они обнюхивали воздух и уходили прочь.

Лазутчик поднял голову. Где-то высоко над ним пыль облаком заволокла каменные своды, в них ― дыры, им несть числа. Пред взором Рохи открылся мир, ему доселе не знакомый. Он был огромен. Чтобы описать его, надо представить темный кокон, очень большой, а в нем тысячи и тысячи других. Они сплелись, соединились нитями, длинными, запутанными. Человек шел вперед и с каждым шагом становился меньше. Наконец он сделался ничтожно мал, а «мир» все рос и рос. Нити те теперь свисали сверху там и тут. «Вот они, пойди и дотянись, взберись на них, они ведут к искомой цели» – так думал каждый, кто видел их. Некоторые истемники, из тех, что были рядом, карабкались на них, пытались влезть, но неизменно обрывались и падали куда-то вниз – шмяк! Роха рисковать не стал, потупил взгляд, лишив себя соблазна, и тут же снова оказался на своем прежнем пути. Теперь ему открылись скалы, их поверхность напоминала мутное стекло. Они все отражали. В их глубине увидел Роха себя. В мерзком облачении своем скользил он по неровной глади подобно тени. И вдруг в отражении рядом с Рохой объявились существа, не виданные им прежде, это вроде были собаки, но бесхвостые и передвигающиеся на двух ногах. Они оглядели Роху, подобно стражам, но не прознали суть его и тут же ускользнули. Лазутчик снова продолжил путь, а мерзкие существа так и остались в отражении.

Вдали, покрытый серой пеленой, глазам предстало нечто, то был как будто город.

«Обиталище врага, подземная его твердыня», – подумал Роха.

Было ли все это вытесано из камня или вылеплено из тех пород, что залегали в глубине? Кто мог бы дать ответ? Наверное, никто. Но если все же это город, то он немало Роху удивил. По обе стороны, врезанные в стены, стояли башни. В бесконечно огромной норе они казались настолько высоченными, что лишь горам можно было бы тягаться с ними. Их вид напомнил Рохе каменные лики, что зияющими пустыми глазницами уставились в неведомую даль. Были там и другие башни. Эти, подобно осиным гнездам, свисали сверху вниз. А на подступах к вражеской твердыне все кишело истемниками.

«Куда же дальше? Где путь, ведущий к Большому озеру? – задумался сын Иля, увидев пред собой множество пещер. Им не было числа.

Истемники ныряли в норы и пропадали в них.

Роха вспомнил, как однажды по зиме, еще мальчишкой, он в нерешительности стоял у проруби один, тогда как остальные дети, уже в ней искупавшись, теперь подначивали его.

Вдруг все замерло.

– Дух Сеоркуры… – покатилось волной откуда-то сзади.

Истемники расступились. Их окостеневшие лица как будто вдруг ожили. Невероятно, но они стали прятаться за спинами друг друга. Роха понял – им было страшно.

Безжалостные и воинственные, они от одних только слов «Дух Сеоркуры» превратились в свое жалкое подобие.

Лжеистемник и не заметил, как остался один на пути у пещерного духа. Вспомнились Рохе недавние слова подстрекателя из той компании у стены, который, тыча в его рану пальцем, злорадствовал, объявляя всем, что некие «Сеоркуры» не пропустят такого, как он.

Дух был один. Весь в белом, пыльном, будто бы осыпанный мукой. За ним как шлейф тянулось полотно. Черное, большое, словно парус. Бредущий с усилием тянул его. На черной ткани лежало что-то, а что ― сын Иля пока не разобрал. Дух не спешил, отмеряя шагами остаток своего пути. Он приближался все ближе, ближе… Вот показался его застывший лик. Когда же он поравнялся с Рохой, то кинул на него быстрый взгляд:

– Что хочешь знать, мертвец?

И Роха, не мешкая, ответил:

– Мне нужен путь к Большой воде.

Не останавливаясь, дух Сеоркуры протянул руку и указал на один из ходов.

Роха запомнил его.

И вот уж перед его глазами потянулось полотно… Перед Рохой предстало зрелище: с десяток тел сцепились своими одеревеневшими конечностями в один жуткий клубок. Истемники… Они мертвы. Их участь решена.

– Да это дух-могильщик… – догадался Роха.

Мгновение… И вот еще… Среди других обезображенных вражьих тел одно лежало отдельно. Это человек. Роха пригляделся. Узнал знакомые черты…

– Мастеровой… – догадался Роха.

Прошли мгновения, истемники вновь зашевелились и двинулись к пещерам.

– Шкуры поволок снимать, – послышались их голоса.

Дух Сеоркуры уже удалился на приличное расстояние, а Роха все стоял на месте. Раздираемый сомнениями, он убеждал себя в том, что его наставник мертв. И даже не в этом было дело, а в том, что´ есть то главное, для чего он проделал весь этот путь.

Добраться до Большой воды, найти кораблик, пока еще не поздно, – вот что было целью Рохи. Но что же теперь делать? Бросить того, кто был тебе отцом… Того, кто спас в младенчестве от верной смерти… Кто учил и вырастил тебя… Любил…

– Нет… Мертв он, – наконец решил Роха и отправился к яме, на которую указал дух.

Мастеровой лежал на черной ткани, он блуждал по сумрачному миру, пытаясь выбраться на свет. В конце концов путь был найден. Его глаза открылись, он присмотрелся. Рыжая пыль, как мелкий гнус, роилась над его головой.

– Здравствуй, отец, – услышал Мастеровой знакомый голос.

– Кто здесь?

– Это я – Роха.

Мастеровой, приподнявшись, не поверил собственным глазам :

– Сын…

– Не вставай, лежи пока. ― Да, это был Роха. Ради своего наставника он снова принял человеческий облик. – Ты узнаешь меня?

– Да, только ты очень изменился с того времени, как мы с тобой расстались.

– Ты тоже…

– Мы ведь тогда с тобою не попрощались…

– Да, отец, ушел ты, не сказав ни слова…

– Прости меня, так было нужно. Но где мы? – Мастеровой осмотрелся и затем, все поняв, сам же себе ответил: – Логово, я так понимаю…