...и Северным океаном - Георгий Кублицкий

Плотины новых гидростанций можно сооружать, лишь тщательно взвесив все «за» и «против», с учетом перспектив использования новых источников энергии, например, термоядерной. И, разумеется, с учетом развития обширнейшей северной территории, прилегающей к низовьям Енисея. Тут веское слово за широкой общественностью.

…При пересечении енисейским лайнером Полярного круга— традиционная церемония. Правда, в отличие от праздника Нептуна при переходе экватора, никого не купают и не обливают енисейской водой: она все же довольно холодна для этого. Ассистентами Нептуна, который облачен в меховую шубу, выступают белый медведь и морж, а дипломы, вручаемые туристам, скреплены печатью Полярной звезды.

Церемония происходит на подходе к Игарке. Ее главная специализация не изменилась: лесопиление и лесоэкспорт. О дополнительных заботятся геологи, разведывающие нефть, газ, руды.

За Игаркой Енисей вступает в пределы Таймырского автономного округа. Здесь живут северные народы: ненцы, селькупы, долгане, нганасаны, эвенки, энцы… На его громадной территории даже в первые годы Советской власти работали всего пять учителей, не было ни одного города, ни одного промышленного предприятия, если не считать пекарен и кустарных мастерских для выделки звериных шкур.

Теперь на Таймыре — гигантские заводы, шахты, рудники, железная дорога, авиалинии, богатые колхозы, звероводческие фермы, стада в десятки тысяч оленей, морские и речные порты.

Центр округа — Дудинка издали напоминает Хаммерфест: морские корабли на рейде, по холмам светлые прямоугольники многоэтажек. Однако вблизи Дудинка далеко не так «причесана», как «макушка Европы» с ее туристскими соблазнами и магазинами сувениров. Это город рабочий, быстро растущий, постоянно меняющийся.

Он воюет с Енисеем, когда во время ледохода вода поднимается до двенадцати метров, заливая портовые причалы и выталкивая на них ледяные поля. Это для Дудинки самое беспокойное время.

К ледоходу готовятся заранее. Строят отбойные дамбы, стараясь смягчить его первый напор. Ледоколы, среди которых «Авраамий Завенягин» и «Капитан Мецайк», кромсают смерзшиеся торосы, чтобы Енисей гнал на штурм не тысячетонные ледяные монолиты, а раздробленные глыбы. Убирают на возвышенное место все портовые краны — их очень много, сразу и не сосчитаешь, стоят тесно. Снимают рельсы с подъездных путей, на шпалах намораживают «подушки» — тогда льдины скользят по ним, не выдирая из насыпи.

А потом, едва начинает спадать вода, портовики идут следом за ней в холодную липкую грязь, чтобы как можно быстрее все восстановить, наладить. Город. лихорадит. Иногда портовикам помогают служащие учреждений. Ведь за причалами — Норильск, Таймыр!

Здесь кончается главная грузовая дорога Енисея. Здесь начинается арктическая линия Дудинка — Северный Ледовитый океан — Мурманск. От того, как быстро город подготовит порт к нормальной работе, зависит движение множества судов, среди которых атомные ледоколы и речные баржи.

Через Дудинку Норильск получает все нужное для разворота его гигантской стройки. Через Дудинку же отправляет стране медь, никель, кобальт, а цветной металлургии Кольского полуострова — обогащенную руду. Через порт Дудинки идут школьные учебники и минские самосвалы, рояли, и бетонные конструкции, теплая обувь и разборные домики для геологов и оленеводов. Ну и продовольствие, а также разные потребительские товары. Их завозят ежегодно примерно по тонне на каждого северянина. Не знаю точно, сколько именно северян снабжает Дудинка, но счет, во всяком случае, идет на сотни тысяч.

От Дудинки по железной дороге до Норильска меньше ста километров.

Как коротко рассказать о городе, который знаю полвека и куда заглядываю при каждой поездке по Нижнему Енисею? И уже написал было небольшую главу, где не преминул упомянуть, что в Норильске, по признанию ЮНЕСКО, — самое северное в мире общество любителей выращивания в Субарктике сотен видов кактусов, произрастающих, как известно, в субтропических и тропических пустынях Нового Света, и что полярные сияния то создают в эфире немыслимые помехи, то вдруг позволяют норильским таксистам слышать переговоры своих хабаровских коллег с диспетчером. Одним словом, увлекся экзотикой. Но тут получил пакет из Норильска и многое переписал заново, Однако — по порядку.

…Книга «День мира» была задумана еще Алексеем Максимовичем Горьким.

Суть замысла — как бы моментальный снимок всего происходящего на планете за один обыкновенный день. Снимок, сделанный не только десятками тысяч объективов, но и десятками тысяч перьев в разных точках земного шара. Миллионы капель из реки по имени Факт.

Первую книгу «День мира» издали в 1936 году. Вторую— в 1961-м. За основу третьей намечалось взять события, произошедшие на планете 23 октября 1986 года.

И вот норильский литератор Анатолий Львов прислал мне номер городской газеты «Заполярная правда». Не совсем обычный номер. В нем фотографии, очерки, заметки, которые могут пригодиться для третьей книги «День мира». И часть из них действительно пригодилась, вошла в книгу.

Выбран будничный день. Никаких юбилеев, праздников, никаких выдающихся событий. Но это и ценно: типичные рабочие сутки города. Собранная в номере информация вдвойне познавательная: «Заполярка» — так зовут свою газету норильчане — обращается и к прошлому.

В первой книге «День мира» о Норильске не упоминалось: не было еще самого Норильска. Город, о котором рассказывала вторая, давно перевернутая страница истории: недостроенный главный проспект, три площади, десяток постоянных улиц (еще столько же обреченных на снос из-за близости к разросшейся промышленной зоне комбината), бараки, преобладающая высота новых домов, как тогда было всюду — пять этажей.

Талнах? Это слово знали только геологи, и означало оно гористую местность с нежной зеленью лиственниц, пересеченную одноименной речкой. Хантайка? Был на картах такой приток Енисея, но прямого отношения к Норильску он тогда не имел.

Рассказ о нынешнем Норильске начат с Нулевого пикета, с места, откуда пошел город. Пошел — и ушел: теперь здесь нет жилых кварталов.

Нулевой пикет сегодня — несколько предприятий и мемориальная зона. В ней — домик-музей Завенягина; домик-музей Урванцева; тут же захоронен по завещанию прах Николая Николаевича и Елизаветы Ивановны Урванцевых, с молодых лет вместе путешествовавших по Таймыру и в почти-непрерывных скитаниях доживших до золотой свадьбы.

От Нулевого пикета — отсчет времени. Из тех, кто жил здесь, когда составлялась хроника первого Дня мира, освсего один ветеран: Григорий Иванович Сапрыкин, работающий в геологической экспедиции.

А из поселившихся в Норильске ко второму Дню продолжают трудиться тысяч двадцать. Среди них и мой добрый знакомый Анатолий Львов, автор нескольких книг и множества газетных очерков. В Заполярье — четверть века.

Вторым Днем началась история Талнаха. Его рудные залежи обогатили комбинат на очень долгие годы. Талнах дал Норильску перспективу, второе дыхание в марафоне из последних девятилетий XX века в первые XXI.

Запись в моем блокноте о начальных годах Талнаха.

«Дорога на Талнах не ухоженная, рабочая — утопленные в жиже глыбы камня, гравий, щебенка. Тяжело подпрыгивая, несутся самосвалы. Проскочили пристань Валек (к ней тянули когда-то баржи Пясинского каравана). Через речку Норилку — мост для поездов и автомашин.

Синеют горы с кручами и обрывами, с пятнами снега.

— Там и есть Талнах, — показывает шофер. — Года три назад я туда к геологам артистов возил. Артисты говорят: где же клуб? А им отвечают: у нас все в одном месте и театр, и клуб. Где же, спрашивают? Да вот здесь, в этом бараке. Ну, выступили. Потом им медвежонка подарили, поймали его накануне у склада.

Тот барак сохранился в поселке геологов, мы туда завернули, посмотрели.

А Новый Талнах — образцовый рабочий поселок со стадионом, поликлиникой, бытовым комбинатом, музыкальной школой, диетической столовой, магазинами, отделением Госстраха, сберкассой. Его как бы перенесли сюда из Подмосковья по воздуху и бережно опустили среди редколесья, чтобы не обломать ветви лиственниц.

Клады Талнаха-в земных глубинах. Туда опущены стволы рудников «Маяк» и «Комсомольский». От клетьевого ствола уходят в рудные жилы боковые горизонты».

В одном из них я взял на память кусочек тяжелой, золотисто поблескивающей руды. Он хранится у меня вместе с курским железняком, саянским мрамором, обломком необожженного кирпича с развалин древнего Вавилона, голубым флажком ООН, значком с изображением «Фрама», фигурками из черного дерева, купленными в Нубийской пустыне, гербом Хаммерфеста, медалью в память пуска Асуанского гидроузла на Ниле и другими вещицами, связанными с увиденным и пережитым.